Плач по тем, кто остался жить - Юрьев Сергей Станиславович

Раздевание пленных в гражданскую войну было широко распространено и практиковалось всеми сторонами. Но об этом не все знали, особенно в 1967 году.

Допрос свидетеля был проведен 23 мая 1967 года старшим оперуполномоченным капитаном Поповым из Управления КГБ по Ростовской области в городе Миллерово. Гражданин Кочетов жил на хуторе Зенцов Боковского района и являлся пенсионером.

Он указал что взаимоотношения со Свиридовым у него были нормальными и личных счетов не имеет. Сообщил, что примерно с рубежа 1917–1918 года служил в белой армии, в той же части, что и Свиридов.

Часть их продвигалась по Донской области, и им было обещано начальством, что когда они дойдут до границ Донской области и Воронежской губернии, то остановятся. Но фактически, когда они дошли дотуда, то получили приказ идти дальше и продолжать воевать с Красной Армией.

Часть казаков, в том числе и свидетель Кочетов, стали категорически отказываться идти дальше. Но начальство, в том числе и Свиридов, который тогда был командиром взвода, продолжало приказывать им идти вперед и воевать с красными.

Вопрос:

– Давали ли вы в 1937 году показания о Свиридове и как именно вы показали о нем?

Свидетель сказал, что он не помнит, чтобы его допрашивали в 1937 году и именно о Свиридове.

Далее свидетель рассказал о переходе на сторону Красной Армии приблизительно то же, что и в 1937 году.

Ему задан вопрос о руководителе отряда Сенине, Кочетов ответил, что Сенина он не видел в 1917–1918 году.

Что же касается участия Свиридова в подавлении восстания в слободе Чистяковой, то свидетель ничего не может точно сказать об участии Свиридова в подавлении восстания и избиениях жителей Свиридовым жителей в то время.

По поводу отряда Подтелкова и Кривошлыкова.

Свидетель сообщил, что прибыл в хутор Пономарев уже после того, как отряд был разоружен и арестован. Тогда же был сформирован полк, в котором служил и Свиридов Н. С. Он находился на хуторе Пономарев в то время и служил в охране полковника царской армии Попова.

Вместе с ним находился и Свиридов.

По поводу его участия в расстреле Кочетов может сказать, что на месте расстрела Свиридов находился, но участвовал ли он в расстреле – точно сказать не может, ибо этого не видел. Свиридов Кочетову говорил, что лично участвовал в расстреле красногвардейцев, но свидетель лично этого не видел.

ОТ АВТОРА

В принципе свидетель повторил те же данные, что и прежде, за исключением рассказа о раздевании пленных красноармейцев. С учетом прошедшего времени это очень хороший результат. То, что свидетель не помнит своего допроса в 1937 году, слегка настораживает. Но подпись свидетеля в обоих случаях очень схожа. Так что, наверное, дело в прошедших годах.

Свидетель честен и, как прежде, так и сейчас, не наговаривает на Свиридова по опасным для него сведениям.

Добавлено лишь про то, что Свиридов некогда был командиром взвода в 33-м казачьем полку, чего ни он сам, да и в других документах ранее не отмечалось. Но, возможно, Свиридов командовал взводом временно, после чего вернулся в рядовые казаки.

В общем-то, это последнее, что удалось узнать об этом.

Поиска по Свиридову в городе Полтаве проведено не было и ничего нового узнать не удалось. Впрочем, 25-я дивизия через несколько лет после описанных событий из Полтавы была убрана, стала кадровой и погибла при обороне города Севастополя.

Вероятность встретить ветерана довоенной службы из 25-й дивизии имелась, но была невелика.

Спрашивать у возможных сослуживцев по 7-й Самарской кавалерийской дивизии опять же не стали. Хотя, возможно, маршал Жуков что-то мог сказать о Николае Семеновиче. Или командарм С. В. Вишневский.

Итого перед проводящими расследование возник вопрос: как интерпретировать то, что получено и не получено, потому что никаких новых данных практически нет?

Итак, настал момент истины…

Материалы были переданы в судебную инстанцию, судя по подписям, и родилось такое определение:

Приговор Военного трибунала Харьковского Военного округа от 1 ноября 1937 года, определение того же военного трибунала от 1 ноября 1937 года, а также определение Военной коллегии Верховного суда от 29 декабря 1937 года в отношении Свиридова Николая Семеновича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить, и дело производством прекратить в части статьи 54–13 УК УССР за недоказанностью, а по статье 54–10 часть 1УК УССР за отсутствием состава преступления.

Председательствующий.

Члены.

Текст, кстати, в виде копии от руки.

Итого Свиридов невиновен, и рассказ можно завершать.

Что автор и сделает, немного пройдясь по реабилитаторам.

Что за «вновь открывшиеся обстоятельства»? Этим термином часто пользовались при реабилитации осужденных участников «военно-фашистского» заговора. Коли Тухачевский и его группа признаны невинными в оном заговоре, которого теперь уже и не было, тогда не виноваты и осужденные за это другие военнослужащие. Поскольку влезать в детали, очевидно, было недосуг, то, скажем, работники артскладов № 27 и 72 реабилитированы. А то, что они устроили на артскладах, а также изнасилование работниц женского пола (начальник склада № 72) – это уже как бы не считается, потому переквалификации дела в 193 статью за воинские преступления или иные статьи не будет.

Все довольны, кроме истины.

Здесь же нет такого привходящего обстоятельства. С большой натяжкой за него можно принять то, что свидетель Кочетов заявляет, что НКВД в 1937-м не допрашивался.

Но возникают другие вопросы.

Тогда как свидетель Кочетов рассказал все то же самое в 1967 году, что и в 1937 году? Ему-то дело Свиридова явно не показывали? То есть, если обойтись без магии, уполномоченный Кугно как-то провидел, что свидетель скажет через тридцать лет?

И, если взглянуть на подписи свидетеля 1937 и 1967 года, то обнаруживается, что Кугно артистически подделал их?

Когда счесть, что 72-летний человек не все помнит, все становится на свои места. И, кстати, то, что он лучше помнит события 1918 года, чем 1937 года – это тоже укладывается в известный закон Рибо.

Никаких других обстоятельств, открывшихся в 1967 году, в деле нет – не считать же ими архивный запрос или не отраженные, но явно имевшиеся бесполезные попытки найти свидетелей еще?

У меня нет претензий, что следствие 1967 года не докопалось до Жукова и Вишневского, хотя поиск по городу Полтаве явно напрашивался, но вновь открывшиеся обстоятельства, которых нет?

Теперь о недоказанности обвинения по статье 54–13.

Мое скромное знакомство со следственными практиками говорит, что не все дела к моменту ареста обвиняемого абсолютно однозначно доказывают его вину. Она зачастую доказывается после ареста. Потому что и бумаги приходят позже, данные экспертизы тоже требуют времени. Немаловажен и такой неявный фактор, как давление на подследственного обстановки ареста и следствия. Наконец, и у свидетелей охотнее развязываются языки, когда они знают, что подследственный сидит под замком и сидеть будет до суда. Ведь не все дела касаются «мирного» обвинения в неплатеже алиментов, есть и более опасные субъекты, способные угрожать свидетелям. Возможно, это разрушит некоторые хрустально чистые представления у читателей, извините за трещины в хрустале.

Ибо так и есть. Автор однажды был привлечен в качестве свидетеля на задержание воров, укравших при содействии охраны восемь мешков муки. Пойманные на горячем, они без всякого давления рассказывали о своем преступлении, о помощи охраны предприятия в этом деле и готовы были сообщить обо всем без дополнительного толчка. Рты у них прямо не закрывались.

Попозже, к суду, явно получив консультацию, они уже стали рассказывать, как все понимают, уже кое-что другое.

Другой пример. Наркоман в компании такого же, как он, собрал наркотикосодержащее сырье, и на кухне стал его готовить для своих удовольствий. Собственно, это то, что он делал почти каждый день. На этом месте появились оперуполномоченные и повязали его.