Проклятый Легион - Уильям Дитц

Знай Чин—Чу, что участие в Клике потребует такой жертвы, ноги бы его здесь не было. Но он и помыслить об этом не мог, а теперь уже поздно отказываться.

Даже микроботы излучают тепло, и один такой появился как яркая желтая точка на светло–зеленом фоне тела Чин—Чу. Ловким движением техник сомкнула электронный хирургический пинцет вокруг крошечного механизма и вынула его из леса седых волос. Потом встала и поднесла найденного жучка к свету.

Хотя размером этот робот был меньше пылинки и почти невидим невооруженным глазом, он мог записывать и передавать разговоры на расстоянии до пятидесяти футов. Как он попал в его лобковые волосы, Чин—Чу понятия не имел. Служба безопасности императора работала безотказно и, учитывая доказательство, которое находилось сейчас перед глазами торговца, могла дотянуться буквально куда угодно.

— Теперь можете говорить. Хирургический пинцет и оборудование, к которому он подключен, работают как приемник. Жучок думает, что вы смотрите головизор, обычный деловой канал об изменениях на рынке драгоценных металлов.

— Замечательно, — сказал Чин—Чу, сражаясь со своим пузом. — Теперь мне можно одеться?

Техник положила микробота, одного из трех, которых она нашла на теле Чин—Чу и возле него, в специальную черную коробочку и запечатала крышку. Торговец с трудом заставил себя игнорировать ее хорошенький зад.

— Да, для вашего удобства предусмотрен халат. Нет смысла надевать другую одежду, так как я снова внесу микроботов, когда вы будете уходить. Иначе люди, которые подбросили их, что–нибудь заподозрят и усилят слежку.

Чин—Чу вздохнул и потянулся за халатом. Было время, когда он мечтал оказаться обнаженным с привлекательными девушками, но тогда обстоятельства были существенно другие.

Халат, белый с грязно–голубыми вертикальными полосками, оказался торговцу в самый раз, как будто сшитый специально для него. Зная мадам Дассер, можно предположить, что так оно и было. Ведь здесь не сборище революционеров с дикими глазами, а собрание влиятельных людей, привыкших иметь все самое лучшее. Чин—Чу надел халат, завязал пояс на своей дородной талии и повернулся к девушке. У нее были чудесные груди.

— Спасибо за помощь.

Девушка ослепительно улыбнулась, как будто ничего более нормального и быть не может.

— Не за что. Мне это было приятно.

Чин—Чу усомнился в этом, но не испытывал никакого желания спорить и направился к двери. Он был почти там, когда девушка снова заговорила.

— Мистер Чин—Чу. Он повернулся. — Да?

— Может, вам стоило бы сбрить лобковые волосы. Особенно если вы планируете часто посещать такие собрания. Тогда жучков будет легче найти.

Торговец кивнул, выдавил признательную улыбку и вышел из комнаты.

Вилла — ибо дом этот казался именно деревенской виллой — была красива, но немного неправдоподобна. Хотя Чин—Чу привезли сюда в лимузине с затемненными окнами, ему оставили наручный терминал, и торговец знал, что поездка была слишком короткой даже для того, чтобы достичь границ города, не говоря уж о сельской местности. Но побеленные стены, выложенный плиткой пол, пышные растения и высокие сводчатые потолки — все говорило о вилле. То, что окна фальшивые и виднеющийся за ними пейзаж находится за тысячи миль отсюда, нисколько не уменьшало впечатления. Коридор привел торговца к короткой лестнице и вниз в гостиную, заполненную народом. По бамбуковым креслам и диванам были разбросаны мягкие подушки с цветочным узором. Чин—Чу прибыл последним, и остальные встали, чтобы приветствовать его. Все были в похожих халатах. Мадам Дассер представила его собравшимся.

— Здравствуйте, Серджи, я так рада, что вы пришли. Вы знакомы с Ари Госсом — «Судоходная компания Госса»? А с Зораной Зикос, владелицей обрабатывающих предприятий Зикос?

И так далее, и так далее, пока Чин—Чу не обошел комнату по кругу. Почти все гости мадам Дассер были крупными предпринимателями.

Видеть своих соратников и понимать, как они рискуют, придя сюда, было приятно. Подобно Чин—Чу, большинство из них сделали изрядные деньги благодаря существующему положению и вряд ли бы поддержали перемены ради перемен. Нет, это трезвые деловые люди, вышедшие защищать свои собственные интересы, но способные позаботиться и о большем благе. Так он надеялся.

Когда представления закончились, все сели. Мадам Дассер обвела взглядом комнату.

— Прежде чем мы начнем, я хотела бы отнять у вас минутку, чтобы сказать Серджи, как я сожалею о смерти его сына. Цена победы оказалась ужасно высокой. Но пока это — наша единственная победа, и она светит как маяк в море тьмы. Серджи, я уверена, что все здесь разделяют ваше горе и готовы помочь. Вам стоит только сказать.

Эти слова требовали ответной речи, а Чин—Чу ничего не приготовил. То, что Леонид действительно погиб, был развеян на атомы, защищая, по сути дела, никчемное дорогостоящее сверкание, изменило взгляды Серджи на жизнь. Деньги казались теперь менее важными, как и все, что можно на них купить, и имущество, которое он скопил.

Чин—Чу согласился войти в Клику, когда получил известие о смерти сына. Оно подхлестнуло торговца. Он почувствовал отчаянную необходимость придать этой трагедии какой–то смысл, превратить потерю в прибыль, если не для себя, то для других.

Чин—Чу обратился к своему горю, чтобы найти соответствующие слова. Он встал, чтобы сказать, что он чувствует, а главное, на что надеется.

— Благодарю вас, мадам Дассер. Я передам ваши соболезнования жене и невестке. Смерть моего сына окончательно убедила меня, что хадатан необходимо остановить прежде, чем они достигнут центра нашей империи. Я приветствую всех и каждого из вас за то, что у вас есть глаза, чтобы видеть… и мужество, чтобы действовать. Хадатане представляют самую настоящую опасность.

Но когда я оглядываю эту комнату, я вижу еще большую опасность. Опасность, что мы создадим еще одно правительство немногих для немногих. Эта опасность присуща нашему богатству, нашему положению, нашему влиянию и, да, самой природе нашей расы. Мы — эгоистичная кучка, всецело преданная своим собственным интересам и не заботящаяся о других. Единственное, что может преодолеть эту опасность, — это единодушное обязательство не забывать об интересах ближних.

Я говорю о правительстве, которое представляет народ, которое защищает его, которое препятствует, а не способствует злу. Вот та цель, которая меня влечет, тот идеал, которому я отдаю свою судьбу, и та возможность, ради которой я готов пожертвовать жизнью.

Секундная тишина сменилась восторженными аплодисментами. Мадам Дассер засияла от счастья, встала и протянула руку.

— Думаю, теперь вы понимаете, почему я хотела, чтобы Серджи присоединился к нашей группе. И поскольку всякой группе нужен руководитель, я бы хотела предложить кандидатуру Серджи Чин—Чу. Вы согласны голосовать?

Все согласились и единогласно утвердили кандидатуру торговца. Чин—Чу догадывался, что ему это устроили, догадывался, что мадам Дассер заранее собрала большинство голосов, но не возражал. Он хотел действовать и был готов делать все, что бы ни потребовалось, чтобы победить Хадату.

Так что, когда голосование закончилось и все глаза обратились к нему, Чин—Чу взял инициативу в свои руки. Он знал, что это знаменательное событие в его жизни, превращение его из торговца в политика, но это собрание ничем не отличалось от сотен деловых совещаний, на которых он председательствовал как глава «Чин—Чу Энтерпрайзес».

— Благодарю за доверие… хотя вы, возможно, передумаете прежде, чем собрание закончится.

Собравшиеся зашумели «нет», «ни за что» и засмеялись. Но торговец был вполне серьезен. Он понимал, что разговоры ничего не стоят и что некоторые заупрямятся, а то и просто взбунтуются, когда придет время идти на личную жертву.

Но до этого еще далеко. А пока им надо выработать стратегию, это во–первых, и, во–вторых, разработать тактику ее осуществления.

Следующие четыре часа прошли в горячем обсуждении, из которого в конце концов выявилась стратегия. Тот подход, на котором они сошлись, почти совпадал с тем, что Чин—Чу представлял себе с самого начала. Но обсуждение помогло провести каждого из них через логику проблемы и привело к более высокому уровню личной заинтересованности.

— Итак, — подытожил Чин—Чу, — мы согласились, что хадатан нужно остановить, а чтобы это осуществить, необходимо в первую очередь устранить императора.

Присутствующие подтвердили его слова кивками и долгими торжественными взглядами, ибо это измена, и один–единственный предатель, или один необнаруженный жучок могли всех их привести в тюрьму или даже к смерти. Чин—Чу продолжил:

— Учитывая, что мы не особо кровожадная группа и не имеем средств провести убийцу мимо службы безопасности императора, мне кажется лучшим свергнуть, а не убивать его.