Двенадцать железных цепей - Яна Лехчина

на севере, – сказала она. – Узнавала о бывших учениках Йовара. И когда я приехала к кузнецу Хведару из Засижья, он сказал, что недавно в его дом уже приходили колдуны. Угадай кто.

Лицо Юргена мгновенно изменилось. Оно стало изумлённым, недоверчивым и под конец восторженным, как у ребёнка.

– Что он сказал тебе? – спросил жадно.

– Погодите. – Хранко развернулся. – И Кажимера туда же?

– Госпожа Кажимера.

– Да, да. – Хранко отмахнулся от её слов, как от мухи. – Она тоже предполагает, что это мог быть Чеслав? – Скривился. – Её Юрген покусал?

– Госпожа велела мне всё проверить. – Уршула развела руками, а Юрген вскочил так резво, что под ним хрустнули старые доски.

– Это правильно, – закивал он. – Я давно говорил, что нужно исключить всё возможное…

– И невозможное. – Хранко сжал переносицу. – Что ты узнала, Уршула? Или кузнец сказал тебе то же, что и Юргену: последний раз он слышал о Чеславе лет двадцать назад?

– Да. Двадцать или около того. – Уршула хмыкнула. – Глупый человек, потерявший сына из-за желания угодить новой женщине. Бестолковая встреча. Значит, искать там правда нечего?

– В доме кузнеца – нечего. – Юрген устроился рядом. – Но…

Он рассказал ей про чары, которые учуял на погосте, – Уршула даже не знала, что он так умел.

– Впечатляюще.

– Пустяки. Это работает только с… э-э… явным долгоиграющим колдовством. – Юрген почесал висок. – Чародейский огонь горел много часов, если не дней, поэтому и оставил после себя такой след. Это не значит, что я могу учуять любые чары. Особенно искусные или молниеносные – точно нет. Но даже если я учую, что где-то колдовали, необязательно установлю, как именно…

– Что за жажда сразу выкладывать свои слабости. – Хранко смерил его ехидным взглядом. – Молчал бы – казался лучше.

Юрген простодушно дёрнул плечом:

– Да ладно.

Уршула подтянула колени к груди:

– Любопытно. Но кто угодно мог зажечь огонь на могиле матери Чеслава. Вопрос только зачем.

Юрген наклонился к ней и спросил шёпотом, предвосхищающим хорошую сплетню:

– Как тебе его мачеха?

– Сука она, – ответила Уршула честно. – Но передо мной аж стелилась, хотя, очевидно, ей порядком надоела вереница подобных гостей. Я сразу сказала, кто я и откуда, – в вашем господарстве хорошее отношение к колдунам, да и имя моей госпожи на слуху. А если не имя, то хотя бы титул «советницы стоегостского господаря».

– А брат? Балбес же, ну?..

– Слу-ушай. – Хранко выпрямился. – У кого ты ещё была?

Уршула лукаво склонила голову набок.

– У всех.

– В смысле?

– Ну смотри. – Она стала загибать пальцы. – Про Чеслава-волка я расспрашивала в его деревне. Про Стася-короеда – в кабаке, где его убили, и на погосте, где похоронили: в отличие от Чеслава, многие видели его труп. Вместе с Ляйдой мы ездили к Пятро-быку, Валдеужу и Ратмиле без оборотничьей формы… – Запоминать чародеев по их животным-перевёртышам было гораздо проще, чем просто по именам. – И вот мы здесь. Думаю, Валда и Пятро уже приехали, если не хотят, чтобы госпожа раскатала их между Стоегостом и Иофатом. Мы пригласили их вежливо, но о последствиях предупредили.

Юрген встрепенулся.

– Они тут? И Ратмила тоже?

– Ратмила точно. Ляйда давно её привезла. – Удивилась: – Ты не знал?

– Перед нами не то чтобы отчитываются, – заметил Хранко.

– Ох. – Юрген поймал руку Уршулы и сжал в сердцах. – А где она?

– Не знаю. – Уршула смешалась. Высвободила пальцы. – Спроси… э-э… кого-нибудь.

– Кого? – Хранко оглянулся. – Здесь из знатоков только ты.

– Их поселили в какой-то из домишек. – Уршула качнула головой. – Не с вами, потому что они бывшие ученики Йовара, а вы-то – настоящие…

– И с нас спрос больше. Понятно. – Улыбка Хранко была досадливой. – Ты же пришла не потешаться над нашей несвободой, правда? Можешь разузнать, где теперь Ратмила? – Скривился. – Не думаю, что даже Юргену стоит шататься здесь и задавать всем вопросы. Да, это его обычное поведение, но сейчас… не лучшее время.

Уршула недовольно вздохнула.

– Ладно. – Отметила про себя: Хранко не казался раздражённым из-за того, что у Юргена было право выходить за это крыльцо. Произнесла кисло: – Не успела прийти, как вы уже с чего-то надавали мне заданий.

– Пожалуйста. – Юрген посмотрел на неё умоляюще. – Хотя бы про Ратмилу. Я не слишком лажу с этими лодками, они не дают мне уплывать далеко. И у кого спрашивать? У других учениц твоей госпожи? Не каждая захочет говорить. А если и захочет, может даже не знать…

– Я же сказала: ладно. – Уршула отвернулась. – Спрошу. Если получится, передам, но нет так нет.

– Отлично, – согласился Юрген. – Спасибо тебе.

Глаза – голубые, как реки к северу от Стоегоста. Волосы в свете дня – золотая голова одуванчика.

Уршула усмехнулась. Наверное, подобное чувствовали мужчины, которые покупали малознакомым хорошеньким девушкам крендели на базаре – просто чтобы их порадовать.

– Ну не буду отвлекать. – Посмеиваясь, Уршула вновь вскочила в лодку.

– Да. Дел-то у нас много. – Хранко посмотрел на небо. – Сколько ещё углов несиженых. Верно, Юрген?

Тот кивнул.

– Ага.

И махнул Уршуле на прощание.

* * *

Мореника похлопала её между лопаток.

– Вот и всё, – сказала она, поднимаясь с кровати Ольжаны. – Мы привезли в Тержвице зеркала. Посмотришь, когда придёшь к нам. Но, на мой взгляд, получилось здорово.

Ольжана села. Спину холодило из-за мази на основе тачератского мёда, а в голове было мутно – от него же. Ольжана решила, что сейчас ей лучше остаться в том же состоянии, в каком она провела первые дни после нападения чудовища: сонливость после тяжёлого лекарства, и Мореника горячо её поддержала – не хотела, чтобы Ольжана испытывала боль.

– Трогать можно?

– Можно. – Мореника присела на корточки и вымыла руки в бадье с водой. – Но бессмысленно. Я всё заклеила лоскутами колдовской кожи, чтобы не смазалось.

Ольжана не совсем понимала, что именно там могло смазаться. Мореника взялась подлатать её спину: распорола затянувшиеся шрамы и заново сшила кожу. Видимо, как и пан Авро до этого, она выравнивала её тело, будто глину.

– Сейчас выглядит лучше, да?

– Намного. – Мореника встряхнула руками, и капли задорно разлетелись во все стороны. – Не переживай. – Посмотрела с нежностью. – Шрамы, конечно, останутся, но будут не так уж заметны. Ещё и побелеют со временем.

Ольжана вспомнила, что вообще-то гола до пояса, и потянулась за рубахой. Накинула её на себя, заправила в юбку, но всё так же осталась сидеть на кровати – боялась, что, если встанет, потеряет равновесие.

Мореника подошла к столику, на котором оставила свои причудливые инструменты для ваяния, и спросила:

– Теперь лицо?

– Нет.

Мореника обернулась.

– Тебе плохо? – спросила она. Ольжана отрицательно качнула головой. – Тогда лучше сделать это сейчас, всё разом…

– Я