Еретик - Константин Калбазов

– Не журись, землепашцы! – раздался голос капитана.

Ему хорошо, он когда-то был воином, да вот уступил место молодым, а сам на землю осел. В их селе он командовал сотней ополченцев. А как быть им? Эти исчадия такую армию разгромили, а кто они, крестьяне? Нет, пока на тренировочном поле отрабатывали разные построения, то все орлами глядели, и он, Томас, в том числе. Но там не было настоящего врага, а здесь орки – вон они. Идут такой силищей, поди останови их.

Когда орки ударили из своих машин и залили, казалось, весь строй огнем, Томас, впрочем, как и другие, едва не побросал оружие и не побежал. Но капитан был начеку:

– Стоять! Стоять на месте, иначе сам порву каждого!

Конечно, его можно было и послать куда подальше: тут такое творится, а он «стоять». Но на людей этот окрик подействовал отрезвляюще. Марк всегда держал свое слово.

Его в селе не любили, как, впрочем, не любили и других ветеранов, которые держались особняком. На тренировках они безжалостно истязали тех, кто был в их подчинении на время учений, и если нужно было, то не стеснялись применить силу, при этом ничуть не церемонясь. Били они редко, но если до этого доходило… Во время учений нападать на командира было очень опасно: можно запросто получить полсотни плетей, а то и поболее. Поэтому уже после первых учений некоторые попытались показать этим ветеранам, чтобы они не зарывались. Да-а, славная вышла драка, вот только досталось тогда им изрядно: ветераны от души их отделали. Пытались было барону жаловаться, так тот их наградил, а тем, кто напал на командиров, приказал для острастки всыпать по пять плетей, пообещав, что наказание такое легкое только на первый раз, а слово он свое держал крепко.

Были мысли бросить все и уйти из Кроусмарша, да жена его Энни запилила – мол, позабыл, как тяжко было их родителям, да и отец прошелся – мало было всыпанных плетей, так он еще и вожжами добавил.

Потом Томас поостыл, поразмыслил. А чего, собственно, тут плохого? Живут они не в пример лучше и сытнее остальных, он-то помнит. За каждое чадо барон платит, как и обещал, – его Энни уже четвертым ходит, и ведь все дети живы-здоровы, а вот в его семье их было десяток братьев и сестер – осталось только четверо. Работать приходится много, а мало ли его отцу приходилось работать? Вот только он, почитай, все отдавал своему барону, а их барон забирает только малую часть. Теперь у Томаса был уже его дом, инвентарь и скотина, с бароном рассчитался полностью, живет для себя и семьи.

Правда, была и всеобщая воинская повинность: священники говорили, что защита земли – это священный долг каждого мужчины. Дружина – она всегда на страже, и в мирное время, и в военное, но если придет время, что им одним не справиться, – то все мужчины должны взяться за оружие. Вот и пришло это время. Правда, отсюда до их дома далековато, но падре разъяснил, что орки придут и туда, если их не остановить. Он еще раз вспомнил Энни, детей и покрепче вцепился в копье. Здесь, на этом поле, он будет сражаться не за кого-то – он будет биться за свою семью. Так сказал падре, так сказал барон, и это правда, дьявол его забери. Но боже, как же все-таки страшно.

– Копья в землю!

Перевернув копье, Томас с силой вогнал наконечник в землю: сейчас оно будет только мешать. Будь здесь камень – капитан приказал бы положить копья, тогда было бы немного неудобно – потом его поднимать, – а так ничего.

– Арбалеты к бою!

Сейчас начнется. Но не началось: орки ударили первыми. Он едва успел достать из-за спины уже взведенный арбалет и наложить болт, щит, конечно, мешал, но многократные тренировки не прошли даром – руки сами все сделали, без участия головы.

– Прикройсь!

Томас вздернул щит, выставив его под углом вверх, и практически тут же услышал, как в него с силой ударил дротик, потом был удар послабее – это, наверное, уже стрела. С разных сторон послышались стоны и крики, которые плетью стеганули по нервам, колени непроизвольно задрожали, но до конца испугаться он не успел.

– Целься! – Томас привычно упер в землю щит, вскинул на его верхний край арбалет и прижал приклад к плечу. Помнится, когда он уже изрядно натренировался метать болты из арбалета, им выдали кожаные доспехи, в этом жестком панцире было не в пример неудобнее, но со временем он приловчился, так что теперь никаких неудобств. – Бей! – Он нажал на спуск, и, хотя на тренировках им строго-настрого запрещалось смотреть, какой там результат, он не удержался и на мгновение задержался. Орк, которого он взял на прицел, вдруг осел на колени, а затем завалился набок.

– Ну чего замер! Двигай! – толкнул его идущий следом ополченец, которому нужно было занять место Томаса.

Встряхнувшись, парень быстро побежал в последние ряды строя, наблюдая напряженные лица тех, кто постепенно перемещался вперед. Внезапно до него дошло, что его уже не трясет. Страха как не бывало. Им овладел какой-то азарт. Орки не так уж и страшны. Во всяком случае, одного из них он только что уложил. Да пошли они. Вот сейчас он…

Добежав до последней шеренги, Томас скинул щит и сноровисто извлек из него дротик, стрелу он просто переломил пинком ноги: наконечник у нее маленький, это не дротик с его длинным железным жалом, так что даже если перерубить древко, оно будет доставлять неудобства. Так, с этим все. Теперь упереть арбалет в землю, надавить ногой на рычаг, щелчок, тетива встала на боевой взвод. Все, пора. Он вновь подхватил щит и поспешил в строй, он едва успел наложить болт, когда пришло время вновь изготовиться к стрельбе.

Увиденная картина его просто окрылила. От орков, что бежали толпой впереди строя и лучников, практически ничего не осталось, а те, что еще оставались в живых, быстро отбегали за спины идущих в строю. Вот только и строй орков изменился. Он как-то сжался, орки обложились щитами, словно черепаха, спрятавшая в панцирь голову и ноги, так что теперь их и не достать, а если достать, то только случайно. Наблюдая эту картину, Томас только улыбнулся. Все как и говорил капитан.

– Целься! – Томас упер щит в землю, вскинул арбалет. – Бей! – Нажал на спуск и теперь, уже не глядя на результат, побежал назад. Теперь картина поменялась: в глазах ополченцев он уже не видел страха, у некоторых на лице читалась уверенность, у других мрачная решимость, немало было и тех, кто просто лучился задором, – в основном такие же молодые, как и сам Томас.

Когда он вновь оказался в первой шеренге, то обнаружил, что орки были уже гораздо ближе, вот только арбалетные болты теперь практически не причиняли им вреда, а их щиты ощетинились торчащими из них болтами, что твой еж, многие ушли в щиты практически по оперение – это, наверное, из последних. Однако парень и не подумал разочаровываться: все идет, как и говорил капитан.

Орки уже близко. Черепаха вдруг ускорилась, орки побежали – не так быстро, в подобном строю особо не побегаешь, но все же они двигались уже гораздо быстрее.

– Целься! – Одновременно с этой командой послышался звук боевой трубы. Томас вновь изготовился к стрельбе, но команды не поступало, он уже подумал, что командир, возможно, погиб, потому и не подает ее: ведь орки время от времени из задних рядов продолжали метать дротики. Он уже начал нервничать – орки были едва ли не в двух десятках шагов. И тут рядом с ним замер огнеметчик. Томас сразу все понял. Сместившись немного вправо, он частично прикрыл его щитом, но так, чтобы не мешать, слева так же поступил его сосед.

Они отрабатывали подобное этой зимой, правда, не так часто огнеметчики использовали свое оружие, но их выход на позиции и прикрытие отрабатывались до автоматизма, вот и сейчас Томас проделал это не думая, а больше на автоматизме, вбитом множеством тренировок.

Тугая струя огня ударила по оркам, захлестнув сначала первые шеренги, а потом она немного поднялась, теперь уже осыпая огнем задние ряды. Орки заметались огненными факелами, напрочь развалив еще мгновение назад казавшийся несокрушимым монолитный строй. Сделав свое грязное дело – впрочем, это для кого как, для орков – да, – огнеметчик тут же юркнул назад, а до Томаса сквозь рев орков, полный ярости и боли, донеслась команда капитана:

– Последний! Бей!

Арбалеты вновь хлопнули, посылая во врага оперенную смерть. Выстрелил и Томас, правда, не целясь, а так, больше в направлении противника. Забежав назад, он отложил арбалет. Все, теперь он уже не понадобится. Он занял место в строю и стал медленно продвигаться вперед. Вновь оказавшись в первой шеренге, он выдернул копье и изготовился к бою.

Вновь звук трубы и команда капитана:

– Па-ашли!

Фаланга людей начала неотвратимо сближаться с орками, которые, несмотря на практически полное уничтожение легкой пехоты и первой линии, продолжали наступать, – а как иначе-то, команды к отступлению никто не давал. Теперь они уже уступали в численности людям, но оттого не были менее опасными. Все они были профессиональными военными, знающими себе цену, а потом, кто осмелится оставить поле боя без приказа? – законы Империи были строги, и трусов ждала суровая кара. Оркам не было известно, что против них выступают простые ополченцы, впервые оказавшиеся на поле боя, они достаточно четко, разумеется для людей, держали строй и вполне уверенно двигались вперед. Некоторые из орков присутствовали на том представлении, устроенном Всевластным, и видели, на что способны люди, а потому никто не ждал легкой победы, тем более после того как столь эффектно были уничтожены первые ряды, но от этого их решимость ничуть не ослабла, потому как сюрпризы закончились и теперь все решит сталь и опыт, а его-то им не занимать.