Том 5. Женитьба. Драматические отрывки и сцены - Николай Гоголь

Леонарда (про себя). Дело пошло плохо. По необходимости нужно теперь сыграть роль добродетельной. (Вслух). Синьор, и вы могли думать, что я все это говорила серьезно? Я обманывала нарочно этого мальчика, представляя, будто сохраняю к нему любовные ощущения, единственно на тот конец, чтобы он не искал где-нибудь в другом месте совратиться с пути добродетели, а по правде я даже и во сне не думала о нем.

Пиппетто. Неверная! Изменщица! Итак, ты меня обманула? Итак, были ложны твои клятвы, притворны твои слезы? Любовники, любовники! Если эти прекрасные уста лгали, какие же после этого могут говорить правду?

Маркиз (вскрикивая на него). Перестань! Замолчи, дурак!

Пиппетто. Да, отец мой! Небо наказывает меня за то, что я не слушал ваших наставлений. Поверьте мне, что разлучение с этим сердцем стоит мне горьких слез.

Маркиз. Дон Грегорио! И этого вы также не могли предвидеть?

Дон Грегорио. Но кто бы мог предполагать, маркиз, чтобы женщина в эти лета…

Леонарда (с сердцем). Прошу не оскорблять меня, дон Грегорио.

Маркиз. Ты ступай прочь и приготовься-ка отдать отчет в твоем поведении, если только в самом деле в нем есть какой-нибудь соблазн и ты, пользуясь слабоумием этого мальчишки…

Леонарда. Что касается до меня, то вы убедитесь, что я чиста, как кристалл. Я повинуюсь вам, но не могу удержаться, чтоб не сказать, что дон Грегорио есть настоящая причина моей гибели, и что ревность его виною, что со мною поступают таким образом. (Уходит).

Маркиз. Дон Грегорио!

Дон Грегорио. И вы еще слушаете ее, маркиз?

Маркиз. Вы правы. Она не заслуживает никакого доверия. Из всего этого, что случилось, я вижу, что излишняя строгость и смотрение не суть еще средства к хорошему воспитанию детей.

Дон Грегорио. И вы потом согласитесь со мною, что воспитание молодых людей должно образоваться силою кротости, советов, примера, и показывая им свет осторожно, с благоразумием, в его настоящем виде, чуждом фанатизма его жарких защитников, так же, как и ложного о нем понятия людей предубежденных…

Маркиз. Правда. Пиппетто между тем чрез несколько дней отправится путешествовать и узнать немного людей.

Пиппетто. И скрыться из вида этой неблагодарной. (Про себя). Кажется, даже невозможно: под этакою наружностью и такая лживая душа!

Маркиз. Вы, дон Грегорио, будете сопровождать его, и пусть случившееся сделает вас более проницательным в подобных случаях.

Дон Грегорио. Я этим воспользуюсь. Никогда не позволю молодым, еще неопытным людям находиться возле пожилых женщин, хотя бы даже они были старее дьявола.

Маркиз. Вы, дети мои, останетесь со мною. Любите меня и любите друг друга.

Энрико. Это мы сделаем от всех сердец наших!

Джильда. От всей души!

Маркиз. Я этого надеюсь. И вот вдруг и разом избавился я от долговременного заблуждения.

Энрико. А сын ваш от страха.

Джильда. А жена его от горестей.

Дон Грегорио. А бедный дядька от своего затруднительного положения.

Комментарии

Драматические произведения Гоголя в издании его сочинений в 1842 г. собраны были в четвертом томе. Порядок их был указан самим Гоголем в письмах к Прокоповичу из-за границы от 29 августа (10 сентября) и от 10 (22) октября 1842 г. Сначала шли «Ревизор» и «Женитьба», а затем под общим заголовком — «Драматические отрывки и отдельные сцены (с 1832 по 1837 год)» — следовали одноактные пьесы: «Игроки», «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», «Отрывок» и «Театральный разъезд». Мы сохраняем установленный Гоголем порядок.[7]

Помещая перевод комедии Жиро, относительно которого имеются бесспорные свидетельства, подтверждающие участие в нем Гоголя, мы, однако, не сочли нужным включать перевод комедии Мольера «Сганарель, или муж, думающий, что он обманут женою» («Sganarelle ou le Cocu imaginaire»), так как вполне достоверных сведений о редактировании его Гоголем не имеется.[8]

В письме Гоголя к Щепкину от 10 августа 1840 г. (из Венеции) говорится еще о какой-то «Шекспировой пьесе», которую переводили сестры Гоголя при участии каких-то студентов и которую Гоголь обещал «поправить» к бенефису Щепкина. Однако, какая это пьеса, и исполнил ли Гоголь свое обещание, остается неизвестным.

Пьесы, печатающиеся в настоящем томе, представляют собой некоторое единство: все они, в отличие от большой, обобщающей темы «Ревизора», посвящены частным, житейским темам. Окончательная их обработка, за исключением одного «Утра делового человека», законченного в 1836 г., относится к 1841–1842 гг., т. е. ко времени создания «Мертвых душ» и «Шинели», положивших основание «натуральной школе».

Если в «Ревизоре» мы видим гармоническое разновесие между «интригой» и «характерами», то здесь «характеры» преобладают над «интригой». Пьесы распадаются на эпизоды, имеющие целью полнее обрисовать «характеры» и расширить «картину нравов». Это особенно заметно в «Женитьбе». Тут не было места тем соображениям, которые заставили Гоголя выбросить две вполне отделанные сцены из «Ревизора» (Хлестакова с Растаковским и Анны Андреевны с Марьей Антоновной), как «замедляющие течение пьесы»; такие «замедления» составляли основу построения «Женитьбы». Поэтому разговор о Сицилии между женихами, первоначально исключенный Гоголем по конструктивным соображениям, мог быть свободно восстановлен в окончательной редакции 1841–1842 гг., когда уже определилась бытовая установка комедии. Эпизодическое построение «Женитьбы» бросилось в глаза Сосницкому еще в ранней ее редакции 1835 г.; он нашел, что тут «комедии-то и нет», так как «сюжета никакого». То же впоследствии отмечал и Булгарин, определяя «Женитьбу», как «scènes à tiroirs». Интересно, что первоначальный вариант «Женитьбы» («Женихи», 1833 г.) имел еще признаки комедии «интриги»: невеста не хочет упустить ни одного из женихов и теряет их всех — такова была, повидимому, сюжетная схема «Женихов». «Женитьба» по своему объему еще была в глазах Гоголя комедией, но свои одноактные пьесы, в том числе и «Игроки», с их достаточно развернутой внешней «интригой», он причислял к особому разряду «отрывков и отдельных сцен»; в ноябре 1842 года, в письме к Щепкину, назвавшему «Игроки» «комедией», он подчеркивал, что это не «комедия», а «просто комическая сцена». Особенность «Игроков» заключалась, между прочим, в полном отсутствии женских ролей, обязательных для обычного типа комедий, и в том, что «интрига» до самой развязки вообще оставалась здесь скрытой.

Форма «Театрального разъезда» не была совершенной новостью. Подобной формой инсценированной театральной полемики в свое время пользовался М. Н. Загоскин, выступивший на защиту «Липецких вод» Шаховского в «Комедии против комедии» (1816 г.).[9] Однако старая условная форма превратилась у Гоголя в широкую жанровую картину, охватывающую различные слои общества и заключающую в себе целую галлерею характерных персонажей. Предметом «Театрального разъезда» является общий вопрос о комедии и о значении смеха. Гоголь возвращается здесь к обобщенной тематике «Ревизора», которым открывался четвертый том в издании 1842 г. «Театральный разъезд», помещенный в конце тома, служил, таким образом, его идейным завершением.

Первые замыслы Гоголя в области комедии датируются 1833–1834 гг. В это время Гоголь не представлял себе пьесы вне сцены. «Драма живет только на сцене», писал он Погодину 20 февраля 1833 г. Именно в расчете на постановку были им начаты «Владимир 3-й степени» и «Женихи». Обе комедии, в соответствии с существовавшими тогда сценическими требованиями, строились на основе острых сюжетных положений. Этот период, когда Гоголь держался принципов «сюжетности» и «сценичности», завершается «Ревизором».

После «Ревизора» Гоголь временно оставляет драматургию и возвращается к ней только в 1839–1840 гг. Все его позднейшие пьесы (кроме утраченной исторической драмы) относятся к малому жанру, который получил в это время преобладание на сцене. Гоголевские «отрывки» и «сцены» связаны были до известной степени с практикой сборных спектаклей, состоявших из водевилей, двухактных мелодрам и т. д. Так, например, «Женитьба» шла в Петербурге между двухактной французской мелодрамой «Помешанный» и одноактным водевилем «Гусарская стоянка»; в Москве — вместе с «Игроками» и двухактной французской комедией «Подставной и отставной». Пьесы Гоголя представляли собой попытку овладеть драматургией малого жанра, возвести ее в «перл создания», придав ей высокую художественную выразительность и глубокий общественный смысл. Еще в 1836 г. он переделывает начало «Владимира 3 степени» в отдельную сцену («Утро делового человека»), которая и появляется в пушкинском «Современнике». К 1841–1842 гг. относится целая группа пьес, приготовленных Гоголем для первого собрания его сочинений: «Женитьба», «Тяжба», «Лакейская», «Отрывок», «Игроки», «Театральный разъезд». Все это было переделкой или окончанием написанного, начатого или задуманного в 1833–1836 гг.[10]