Конец веры. Религия, террор и будущее разума - Сэм Харрис

Как это бывает и в других областях знаний, интуитивные представления о духовности могут проверяться с помощью консенсуса. Если математики способны с удовольствием говорить об абстрактных вещах, прекрасно понимая друг друга (хотя они не всегда согласятся с вещами, которые интуитивно кажутся нам «очевидными»), атлеты могут с интересом говорить о радостях спорта, то это относится и к мистикам, которые могут уточнять понимание своих данных с помощью консенсуса. Таким образом, настоящий мистицизм может быть «объективным» — в единственном возможном смысле этого слова, — и мистику не нужно связывать себя никакими догмами[287]. Как предмет изучения духовный опыт ничем не уступает сновидениям, эмоциям, иллюзиям восприятия или даже самим мыслям[288].

Нас ожидает странное будущее: устройства, читающие мысли, настоящая виртуальная реальность, имплантация нейронов, более совершенные препараты — все это может поменять наш взгляд на самих себя и на наши духовные возможности. Наступает эпоха, когда наше генетическое наследие уже не будет необходимым условием нашего существования. Возможно также, ум человека соединится с искусственным интеллектом. Что будет означать для нас такое изменение привычных границ между Я и окружающим миром? Имеет ли оно какое-либо отношение к духовности, основанной на постижении недуалистической природы сознания?

Я полагаю, что вопрос о природе сознания важнее всех подобных достижений. Какие бы переживания ни готовило нам будущее — с помощью новых технологий или опыта существования после смерти, — сами переживания зависят от сознания и его содержимого. Стоит открыть, что сознание уже превосходит свое содержание, что оно уже наслаждается благополучием, которое Я обречено вечно искать, и ты окажешься выше логики переживаний. Несомненно, любой опыт потенциально способен нас изменить, но эти изменения всегда зависят от того, что именно мы осознаем в очередной момент, а не от природы самого сознания[289].

Мистицизм — вполне рациональное занятие. Но это не относится к религии. Мистик постигает природу сознания, которое стоит вне мысли, и это постижение может стать предметом разумного обсуждения. Представления мистика имеют основу, причем эта основа эмпирическая. Нас завораживает тайна вселенной, и эту тайну можно анализировать с помощью концепций (таков путь науки) или переживать вне концепций (путь мистицизма)[290]. Религия — это просто набор дурных концепций, который всегда вытесняет здравые концепции. Это отрицание — окрашенное как надеждой, так и страхом, — того факта, что невежество причиняет человечеству невероятный вред.

Религия содержит крупицу истины, поскольку духовный опыт, нравственное поведение и крепкие сообщества людей крайне важны для человеческого счастья. Но наши религиозные традиции убивают мысль и разрушительно действуют в политике. Духовный опыт есть просто способность, присущая нашей психике, и для его достижения нам не нужно верить в недоказанные вещи. Несомненно, разум, духовность и нравственность могут вступить в союз в нашем мире. Это будет началом рационального поиска ответов на наши самые глубинные вопросы. И это положит конец вере.

Эпилог

Я написал данную книгу, чтобы помочь читателю избавиться от определенного типа иррациональности. Религиозная вера есть одна из областей человеческого невежества, закрытая даже для самой возможности корректировки, но при этом она надежно защищена от критики во всех сферах нашего общества. Отказавшись от всех ценных источников информации (как духовной, так и земной), религии держатся за древние запреты и донаучные фантазии, как если бы они обладали наивысшей метафизической ценностью. Книги, в которых содержится узкий набор представлений о политике, морали, науке и духовности — книги, которые уже в силу своей древности мало что могут сказать нам о нынешнем мире, — все еще почитаются как окончательные истины о предметах, которые для нас чрезвычайно важны. В лучшем случае вера лишает благонамеренных людей возможности мыслить рационально о многих важнейших проблемах, в худшем случае — постоянно порождает насилие. Даже и сейчас за поступками многих из нас стоит не подлинное знание, а фантазии, которые нам нравятся. Многие люди готовы отказаться от счастья, сострадания и справедливости в этом мире ради сказки о мире ином. Эти разрушительные явления сулят нам одни лишь бедствия. Мы не знаем, как верность определенной религии влияет на жизнь в грядущем мире, но в этом мире она играет вполне определенную роль — готовит жизнь, в которой царствуют невежество и насилие.

Мы живем в мире, где свободу все еще ограничивают религиозные законы и где всем угрожает религиозное насилие. Что в нас самих и особенно в нашем публичном дискурсе позволяет этому поразительному злу спокойно существовать в нашем мире? Мы уже видели, что образование и благосостояние не обязательно делают человека рациональным. И действительно, даже на Западе образованные люди все еще цепляются за пропитанное кровью наследие прежних веков. Для решения этой проблемы нам недостаточно просто обуздать немногочисленных религиозных экстремистов, но нам нужно найти новые подходы к этике и духовности, свободные от религиозной веры, и передать это знание всем людям.

Кому-то может показаться, что эта проблема просто неразрешима. Что может заставить миллионы людей отказаться от своих религиозных представлений? И тем не менее такой радикальный переворот в мышлении могло бы совершить всего одно поколение: для этого достаточно того, чтобы родители и учителя давали честные ответы на вопросы каждого ребенка. Если нам кажется, что этот замысел неосуществим, нам стоит вспомнить о том, насколько он важен, потому что религиозные представления рано или поздно обернутся гибелью для человечества.

Представьте себе наших потомков, которые стали свидетелями конца цивилизации. Представьте себе, что пренебрежение разумом приведет к тому, что самые мощные бомбы начнут падать на самые крупные города, а за этим будет стоять религия. Что несчастные люди, которые останутся в живых, скажут о глупости человечества, которая привела его в пропасть? Оглядываясь на нас на фоне конца света, они скажут, что мы — шесть миллиардов нынешнего населения планеты — во многом собственными руками подготовили такой Апокалипсис.

Наш мир буквально охвачен пламенем дурных идей. В некоторых странах людей до сих пор казнят за воображаемые преступления — вроде богохульства — и здесь образование большинства детей сводится к умению читать вслух древние произведения из жанра религиозной фантастики. Есть страны, где женщина лишена почти всех свобод, кроме свободы воспроизводить потомство. И эти же самые страны стремятся как можно быстрее завладеть современным оружием. Если мы не сможем призвать развивающийся мир, а в частности мусульманские страны, стремиться к таким целям, которые совместимы с существованием глобальной цивилизации, всех нас ожидает крайне мрачное будущее.

Соревнование между нашими религиями — это игра с нулевой суммой. В нас все еще живет религиозное насилие, потому что наши религии по самой своей сути враждебно относятся одна к другой. Если они не кажутся таковыми, это объясняется лишь тем, что секулярные интересы сдерживают в них убийственную неадекватность вероучений. Нам пора признать, что священные тексты христиан, мусульман, иудеев и других верующих не содержат никаких оснований для веротерпимости и многообразия религий.

Если когда-либо наступит такая эпоха, когда религиозные войны станут чем-то невообразимым, как невообразимы для нас сегодня каннибализм или рабовладение, это будет значить, что мы отбросили догматы веры. Если на смену нашей межплеменной вражде придет более широкая нравственная идентичность, наши религиозные представления уже не будут ограждены от подлинного исследования и здравой критики. И тогда мы поймем, насколько опасно видеть знания там, где царит только благочестивая надежда. Там, где сила убеждений растет в обратной пропорции к их обоснованности, уже нет самой основы для сотрудничества между людьми. Когда мы можем обосновать наши представления, мы уже не нуждаемся в вере, когда же у нас нет таких обоснований, мы теряем связь и с внешним миром, и друг с другом. Люди, которые опираются на крепкие убеждения, лишенные доказательств, должны находиться на краю общества, а не заседать в правительстве. Мы можем относиться с уважением лишь к одной стороне веры любого человека — к его стремлению улучшить жизнь в этом мире, его представления об ином мире такого уважения не заслуживают.

Нет ничего священнее фактов. И потому ни один человек не должен получать преимущества в наших дебатах лишь потому, что он обманывает сам себя. Лакмусовая бумажка, определяющая разумность, очевидна: любой человек, желающий узнать устройство мира, с физической или духовной точек зрения, должен быть открыт к новым фактам. Люди обычно подчиняются этому принципу, если чувствуют, что этого с них требуют. Это станет проблемой для религии. Та самая рука, которая поддерживает веру, будет расшатывать ее основания.