Русская история. Часть I - М. Воробьев

Впечатления, которые испытал подрастающий русский царь, были весьма сильными. В 13 лет, когда владычество Шуйских, казалось, было упрочено, он отдает приказ псарям схватить князя Андрея Шуйского и казнить, что те и делают, причем казнь была отнюдь не традиционной: его просто забили кулаками, пока волочили по двору. Даже не плаха, не виселица, не застенок — просто убийство. Тут бы боярам подумать о том, кто подрастает, на что будет способен этот мальчик, когда вырастет. Но поскольку те сами постоянно занимаются подобными делами, то и этот приказ ничего нового им для размышления не дает.

В это время Иван, видимо, много читает — из его переписки мы можем сделать вывод, что он был очень начитан в Св. Писании, очень много знал наизусть и цитировал большими кусками Псалтырь, Евангелие, Апостол и пророков. Но это ум скорее запоминающий, т. е., по мнению некоторых специалистов, перед нами скорее начетчик, чем глубокий мыслитель.

Когда ему исполняется 16 лет, он заявляет митрополиту Макарию о том, что желает совершить два деяния: венчаться на царство и вступить в брак. Нам трудно судить, сам ли он пришел к этой мысли или кто-то на него влиял, но факт остается фактом — именно в 16 лет были высказаны такие два чрезвычайно {стр. 78} серьезные намерения. Царское венчание происходило в 1547 году по старинному чину, по которому ставился на великое княжение Иван III и по которому он ставил на великое княжение своих сыновей, но с некоторыми изменениями, поскольку речь теперь идет уже не о великом княжении, а о царстве. Что касается брака, то невестой царя становится дочь Романа Юрьевича Захарина, боярина, который не замешан в борьбе Шуйских и Вельских, человека уважаемого.

Анастасия Романовна становится супругой царя Ивана. Вскоре после брачных торжеств в Москве случился чудовищный пожар, испепеливший весь город. Митрополит Макарий вынужден был спасаться из Кремля, и его на канате спускали со стены в районе Тайнинской башни, канат оборвался, владыка страшно расшибся и был в полумертвом состоянии увезен в Новоспасский монастырь. Царь вынужден был уехать в село Воробьево (Воробьевы горы над Москвой-рекой). А в Москве начался бунт, и весьма любопытный: он представлял собой отголосок борьбы за власть Шуйских, теперь уже с Глинскими. Голытьба, видимо, подученная кем-то из Шуйских, стала кричать, что-де во всем виновата бабка царя княгиня Анна Глинская, она-де вынимала сердца у людей, настаивала на них воду и прыскала этой водой по домам, вот-де Москва и сгорела. Московским обывателям того времени в фантазии не откажешь.

Во время бунта один из Глинских был убит прямо в Успенском соборе, затем толпа московской черни отправилась в село Воробьево с требованием, чтобы царь выдал на расправу свою бабку и своих родственников по материнской линии. Но если бояре не могли представить себе возможностей юного царя, то что уж говорить о московской голытьбе? Царь вышел поговорить с крикунами и отдал очень короткое приказание. Стрельцы схватили первых попавшихся — тех, кто кричал громче других, и тут же с ними расправились, после чего волнение утихло само собой. Иван крови не боялся и умел действовать в подобных ситуациях крайне решительно. Так началось его царствование, то есть самостоятельное правление.

Здесь мы сразу должны заметить хронологические моменты. Период приблизительно с 1547 по 1560–1564 годы — это период, пожалуй, наиболее крупных, интересных, значительных, наиболее продуманных деяний царя. Сюда мы отнесем Земский собор, который работал в 1550–1551 годах; результатами работы этого собора явился пересмотр «Судебника» Ивана III и написание «Стоглава» (отсюда и собор получил название Стоглавого). Это борьба за Казань и взятие Казани, это присоединение Астрахани. Все течение Волги становилось русским, и, следовательно, открывалась возможность для колонизации земель на Востоке, на протяжении всего течения Волги. Это достаточно продуманная политика в отношении юга, здесь царь Иван продолжает политику своего отца. Наконец, это Ливонская война, попытка выйти к берегам Балтики, то есть овладеть землями, которые откроют для нас торговлю с Западом. Все это очень разумно.

Что же касается пресловутой жестокости царя, то в этот период ничего сверхъественного в этом смысле не происходит. Царя, конечно, нельзя назвать кротким агнцем, но во всяком случае изувером, извергом его тоже не назовешь. А дальше — болезнь царя, смерть жены Анастасии и какой-то излом в его психике, так что приблизительно с 1563–1564 года царь превращается в то исчадие ада, которое нам всем так хорошо известно. Это не значит, что он перестает продумывать какие-то реформы. Опричнина — явление двойственное. Опричнина — это опричный террор, но с другой стороны, это определенная попытка реформы управления землями. Это продолжение Ливонской войны, достаточно бессмысленное, но все-таки это военные действия. И весь этот период до конца 70-х годов — период неистовых казней, чудовищных злодеяний, которые можно объяснить только совершенно ненормальным состоянием психики этого человека. И, наконец, последние годы жизни царя Ивана — это убийство собственного сына и постепенное умирание в каком-то жутком состоянии.

Почему я заговорил именно о психологической стороне? Дело в том, что у нас до революции этому вопросу уделяли довольно большое внимание, а после революции — наоборот, т. е. все наиболее яркие попытки разобраться, что собой представлял царь Иван как человек, относятся к периоду до 1917 года. После революции, особенно с конца 20-х — в 30-е годы, царя оценивали только как государственного деятеля. И это было понятно: историки выполняли социальный заказ. Товарищ Сталин видел в царе Иване своего, если хотите, предшественника. Сталин, недоучившийся семинарист, понимал историю по-своему и хотел, чтобы его деятельность, так сказать, имела соответствующий прецедент. И, пожалуй, наиболее подходящим объектом для подобного самооправдания или, наоборот, возвышения в собственных глазах был Иван Грозный. Тогда появился знаменитый фильм о царе Иване, который, я думаю, многие знают.

В это время уже накатывался вал официальной исторической фальсификаций, Степан Борисович Веселовский, академик (академиком он стал благодаря своим замечательным трудам, своим великим научным заслугам), у себя в кабинете написал книгу под названием «Очерки по истории опричнины». Про него рассказывают, что в свое время он, человек небогатый, женился по любви на богатой наследнице купеческого рода, и полученное приданое очень интересно использовал. Он нанял переписчиков, которые в архивах переписали колоссальное количество актов, документов, текстов, необходимых ему для дальнейшей работы. Поэтому, имея такой своеобразный архив у себя дома, он дома и работал. Судя по всему, это был человек редкой смелости, потому что в сталинские времена даже у себя в кабинете утаить рукопись было очень сложно. Кто-то ее видел, кто-то знал, над чем он работает. А писал он об опричнине, основываясь исключительно на тех документах, которые дошли до нашего времени. Он всесторонне разобрал этот вопрос и совершенно объективно показал, что из себя представлял опричный террор — это в тридцатые-то годы. Аналогия напрашивалась сама собой. Труд этот увидел свет уже после его смерти {стр. 79} и после смерти «вождя всех народов». В 50-е годы Академия наук издала его столь малым тиражом, что он тогда уже был почти недоступен. Это тоже говорит о том, что царь Иван и после свой смерти будоражил сознание многих поколений и ученых, и исследователей, и просто всех тех, кто интересуется историей.

Я думаю, что судить царя Ивана нам не следует. Нам нужно постараться психологически, так сказать, определить, что собой являл царь Иван (может быть, многих эта проблема по-настоящему заинтересует, потому что это действительно очень любопытно) и, с другой стороны, оценить те государственные деяния, те реформы, которые имели место в его царствование. Но настолько сильно, настолько очевидно прослеживается взаимосвязь личности царя и этих самых государственных деяний, что окончательно отделить одно от другого мы просто не сможем — уж слишком его личность наложилась на все то, что тогда происходило. Поэтому неправы не только те историки, которые копаются в личных подробностях его биографии, во всех его женах, во всех его убийствах, во всех гнусностях, которые он вытворял как частное лицо, — неправы и те, кто сосредоточивает свое внимание исключительно на взятии Казани, на Ливонской войне, на земской реформе и опричнине в ее, так сказать, хозяйственном выражении.

Литературоведы изучают стиль посланий царя Ивана и говорят, что это тоже очень любопытная работа. Но все-таки нам с вами, имея так много разнообразных источников, надо все эти факты более или менее суммировать. Повторяю, не для того, чтобы творить суд. Царя Ивана мы уже не переделаем никогда, а он, я думаю, дает чрезвычайно поучительный пример, чрезвычайно богатую пищу для размышлений, и это, в свою очередь, помогает нам более четко представлять себе очень непростую, а иногда и очень страшную русскую историю.