«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине - Арнольд Гессен

Здесь Пушкин мог найти журналы «Музу» за 1796 год и «Детское чтение для сердца и разума» за 1819 год и прочитать в одном из них переведенную на русский язык статью из английского журнала «London Magazine» о ядовитом дереве рода крапивных, анчаре, растущем в Ост-Индии и на Малайских островах. Автор, голландский врач Ф. Фурш, писал в своей статье, что млечный сок этого дерева содержит сильный яд, которым туземцы отравляют наконечники своих стрел. Осужденным на смерть преступникам предоставлялся на острове Ява в качестве последнего шанса на спасение поход к этому дереву за ядом: если им удавалось вернуться живыми, им сохраняли жизнь.

Среди местного населения существовало поверье, что даже испарения листвы анчара ядовиты.

По поводу анчара Пушкин прочитал и в трагедии Кольриджа «Раскаяние» строки:

It is a poison – tree that piercedto the inmostWeeps only tears of poison[47].

Поэт не мог пройти мимо столь яркого и мрачного образа – дерева, плачущего только ядовитыми слезами – и он отразил свои настроения в стихотворении «Анчар».

Протест против насилия и безграничной власти человека над человеком давно жил и не переставал жить в душе Пушкина. Вспомним «Деревню», вспомним обращенное им к П. А. Вяземскому стихотворение «Так море, древний душегубец».

По Петербургу пронесся слух, будто декабриста Н. И. Тургенева, оказавшегося после восстания в Лондоне и заочно приговоренного к смертной казни, доставили морем в Петербург. В письме к Вяземскому из михайловской ссылки от 14 августа 1826 года Пушкин спрашивал Вяземского, автора стихотворения «Море»:

«Правда ли, что Николая Тургенева привезли на корабле в Петербург? Вот каково море наше хваленое!»

Находясь тогда под страшным впечатлением совершившейся казни пяти декабристов и жестокой расправы Николая I со ста двадцатью «братьями, друзьями, товарищами», Пушкин закончил свое стихотворное обращение к Вяземскому – «Так море, древний душегубец…» – твердым и уверенным большой силы утверждением:

На всех стихиях человек —Тиран, предатель или узник.

С такими мыслями, в таком душевном смятении Пушкин написал 9 ноября 1828 года в Малинниках потрясающее по силе и глубине мысли, совершенное по своей художественной форме стихотворение «Анчар», поставив к нему в черновике эпиграфом строки из Кольриджа о дереве, плачущем ядовитыми слезами:

В пустыне чахлой и скупой,На почве, зноем раскаленной,Анчар, как грозный часовой,Стоит – один во всей вселенной.

Природа жаждущих степейЕго в день гнева породила,И зелень мертвую ветвейИ корни ядом напоила.

Яд каплет сквозь его кору,К полудню растопясь от зною,И застывает ввечеруГустой прозрачною смолою.

К нему и птица не летитИ тигр нейдет – лишь вихорь черныйНа древо смерти набежитИ мчится прочь уже тлетворный.

И если туча оросит,Блуждая, лист его дремучий,С его ветвей уж ядовитСтекает дождь в песок горючий.

Но человека человекПослал, к анчару властным взглядом,И тот послушно в путь потекИ к утру возвратился с ядом.Принес он смертную смолуДа ветвь с увядшими листами,И пот по бледному челуСтруился хладными ручьями;

Принес – и ослабел и легПод сводом шалаша на лыки.И умер бедный раб у ногНепобедимого владыки.

А царь тем ядом напиталСвои послушливые стрелы,И с ними гибель разослалК соседям в чуждые пределы.

В черновиках находилась после пятой строфы еще одна, усиливавшая мрачную картину смертоносного окружения древа яда:

И тигр, в пустыню забежав,В мученьях быстрых издыхает,Паря над ним, орел стремглавКружась безжизненный спадает.

Строфу эту Пушкин при переписке набело вычеркнул.

Стихотворение «Анчар» Пушкин впервые напечатал лишь через четыре года. Бенкендорф насторожился, прочитав в первом стихе последней строфы стихотворения упоминание о царе:

А царь тем ядом напитал…

Через своего помощника А. Н. Мордвинова он предложил Пушкину «доставить ему объяснение, по какому случаю помещены в изданном на сей 1832 год альманахе «Северные цветы» некоторые стихотворения его и, между прочим, Анчар – древо яда без предварительного испрошения на напечатание оных высочайшего дозволения».

Пушкин в тот же день ответил Бенкендорфу:

«Я всегда твердо был уверен, что высочайшая МИЛОСТЬ, коей неожиданно был я удостоен (в 1826 году царь сам стал цензором произведений Пушкина. – А.Г.), не лишает меня и ПРАВА, данного государем всем его подданным: печатать с дозволения цензуры. В течение последних шести лет во всех журналах и альманахах, с ведома моего и без ведома, стихотворения мои печатались беспрепятственно, и никогда не было о том ни малейшего замечания ни мне, ни цензуре. Даже я, совестясь беспокоить поминутно его величество, раза два обратился к Вашему покровительству, когда цензура недоумевала, и имел счастие найти в Вас более снисходительности, нежели в ней».

Отправив это письмо, Пушкин просил Бенкендорфа принять его для выяснения некоторых своих затруднений.

Через несколько дней, 11 февраля, Пушкин вызван был, согласно его просьбе, к Бенкендорфу. Судя по сохранившемуся черновику нового письма поэта к нему от 18–24 февраля того же 1832 года, Пушкин вынужден был еще и еще раз доказывать шефу жандармов, что «обвинения в применениях и подразумениях не имеют ни границ, ни оправданий, если под словом дерево будут разуметь конституцию, а под словом стрела самодержавие».

Любопытно, что разрешение цензуры на печатание «Анчара» было получено за три недели до письма Бенкендорфа к Пушкину и что в черновике этого стихотворения вместо слова «царь» в последнем стихе значилось «князь».

Песни свободе[48]

Кавказский пленник

Высланный из Петербурга за свои вольнолюбивые стихи, Пушкин приехал на юг России в тяжелом душевном состоянии. С апреля 1820 года, когда над ним повисло «облако громносное» высылки, он очень мало писал. И создавая на Кавказе эпилог к написанной еще в Петербурге поэме «Руслан и Людмила», Пушкин скорбел о том, что душа «полна томительною думой – но огнь поэзии погас» и скрылась от него навек «богиня тихих песнопений».

Эта тревога поэта длилась, однако, недолго. В первые же дни путешествия с Раевскими по Кавказу, остановившись после прогулки в горы у духанщика, Пушкин услышал рассказ старого инвалида о его пребывании в плену у черкесов.