Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары - Гай Орловский

— Ребят я расставил, — сообщил он. — Откроют бес­порядочный огонь, когда встанешь и побежишь. Дол­жен либо упасть, либо пригнуться, но дальше, сам по­нимаешь, нужно вести себя как можно естественнее.

—Справлюсь, — пообещал я.

—А как дальше?

— Не знаю, — ответил я откровенно. — У меня мозг ленивый, дальше одного шага продумывать отказыва­ется.

Он усмехнулся.

— Тогда ты здесь среди своих. А командование наше так и вовсе отказывается продумывать даже пер­вый шаг. Его действия никакие аналитики врага не просчитают, так как в нашем штабе сами не понима­ют, что делают. Трудная работа, а кто работать рвет­ся?.. Ну, как ты?

— Я пошел, — ответил я. — Вы еще не послали, а я пошел, потому что доброволец. Это ж не на работу!

Он ухмыльнулся.

—   Да, конечно...

Мы вышли вместе, он остался на пороге, а я при­гнулся и начал пробираться вперед в сторону захвачен­ных зданий, делая вид, что, как турист, рассматриваю подбитые танки, броневые машины, ах как это все вол­нительно, как любопытственно, вот здесь сделаю сэлфи, и вот здесь...

Спохватился, вытащил смартфон и начал снимать в высшем из возможных разрешений.

Кто-то далеко за спиной прокричал:

—   Эй ты, гражданский!.. Немедленно вернись!

Я сделал вид, что не слышу, все так же зигзагами про­должаю продвигаться вперед. Через минуту тот же голос прокричал громче:

—   Эй ты!.. Туда нельзя!.. Быстро обратно!

Я все еще шел медленно и увлеченно, водил каме­рой по сторонам, снимая подбитую технику, особен­но увлеченно снимаю места зверских пробоин, а да­леко за спиной уже два голоса прокричали зло и на­стойчиво:

—   Сейчас же вернись!.. Или будем стрелять!

Я все поглядывал на здание, там мелькают головы в клетчатых куфиях, в основном арафатках, но немало и тюбетеечников, видят, кто-то уже держит меня на при­целе, но вряд ли станут стрелять в безоружного и явно гражданского с камерой в руках.

Сзади раздался крик:

—   Назад!.. Еще шаг — и стреляем!

Надеюсь, в здании тоже слышат, там направленные микрофоны ловят все, что не успевают глушить средст­ва защиты, и когда я сделал этот роковой шаг, то разом припустил бегом, пригнувшись и укрываясь за корпу­сами танков и бронетранспортеров.

Далеко за спиной прогремели выстрелы, часто про­стучал пулемет. Я упал на четвереньки и так пробежал с десяток шагов, а пули с силой бьют в стальную броню прямо над головой, отскакивают с таким громким щел­каньем и злым визгом, будто не пули, а снаряды.

Я чувствовал, как из захваченного здания следят с интересом и недоумением, а когда оттуда часто-часто простучал крупнокалиберный пулемет, сердце похоло­дело, это же полный капец...

Но пули с визгом проносятся высоко над головой, а сзади выстрелов стало вроде бы меньше. Я вскочил и понесся снова, делая резкие зигзаги и прячась за под­битыми и покореженными машинами.

В проеме выбитой двери захваченного появился че­ловек и, прячась за откосом, приглашающе махал мне рукой.

Я сделал последний рывок, пронесся как олень и впрыгнул головой вперед в раскрытый проем. Не успел прокатиться на пузе по гладкому полу, как на ходу пе­рехватили крепкие руки.

Меня вздернули, все же заломив руки, со всех сторон возбужденные голоса, но Наташа из кулона переводит все моментально, меня считают перебежчиком, а это самое то, на что рассчитываю...

Держа крепко за предплечья и локти, быстро про­тащили через холл, там какая-то высокая арка, двое парней с автоматами посмотрели каждый на свой экран, мои конвоиры придержали меня на зеленом коврике, но один из часовых сразу же буркнул без интереса:

—   Чист.

Второй сразу следом за ним:

—   Чист.

Конвоиры дернули меня за локти.

—   Пойдем.

Я вздохнул с облегчением, хотя чего тревожиться, со мной ни оружия, ни даже металлической ложки, а эта аппаратура просматривает меня насквозь, пересчиты­вая даже эритроциты в венах и вес готовых к выходу отходов в кишечнике.

Придерживая за локти, провели по коридору в одну из комнат. Навстречу из-за стола поднялся сухощавый мужчина с удлиненным лицом и орлиными глазами.

Такими исламистов нам и показывают: неистовый воин, горячий и яростный, в то время как наши бойцы даже элитнейшего спецназа больше напоминают ме­неджеров младшего звена, облачившихся в бронекостюмы высшей защиты.

—Что случилось? — спросил он резко.

—Франка поймали! — крикнул один.

—Сам явился, — возразили ему тут же.

—Прибежал к нам! — выпалил один из моих конво­иров. — По нему так стреляли, так стреляли!..

Их командир повернулся ко мне.

—Усман, — назвался он. — Майор Усман ибн Сафин. Кто вы?

—Работаю на телевидении, — выпалил я, — но это неважно. Я бежал к вам потому, что сердце мое тянется к свету истинной веры.

—Мусульманин?

—Нет, — ответил я честно, — но сочувствующий и жаждущий!.. Я начал интересоваться исламом, еще ког­да узнал, что ислам хотел принять Гитлер, заявивший, что ислам не способен на терроризм, Черчилль, Лев Толстой, князь Владимир, Пушкин, Иммануил Кант... А когда мне в руки попал Коран... о, с того дня началась моя новая жизнь!

Меня уже отпустили, слушают жадно и с восторгом. Усман улыбнулся, жестом указал мне на стул напротив, остальным кивнул в сторону выхода.

Половина поспешно выбежали из комнаты, но чет­веро остались, двое сразу же встали по обе стороны.

Усман произнес с одобрением:

—Хорошие слова... Я в университете защищал ди­плом по его «Критике чистого разума», но нам никогда не говорили, что он принял ислам.

—Ха, — сказал я саркастически, — кто это скажет!.. Но Кант собственноручно на своем дипломе написал «Бисмиллахи — рахмани р-рахим», а когда и как принял ислам... достаточно погуглить. Такие вещи гнилой За­пад тщательно скрывает.

Он кивнул.

—   Верно, Запад боится правды, которой осиян Ко­ран.

— Когда Черчилль хотел принять ислам, — сообщил я, — как вся родня и правительство на него нажимали, чтобы не смел этого делать?..

Один из боевиков у двери, весь увешанный оружием так, что одежды не видно, вытащил оттуда-то из-под висящих на нем автоматов новейшую модель смартфо­на, размером с зажигалку, растянул ее дюймов на двад­цать и начал тыкать пальцем, поглядывая на меня с недоверием.

— Во всех книжных магазинах Европы, — сказал я, — полки завалены боевиками и порнухой, но нигде ни в одном вы не найдете Корана!.. Почему? Я вам ска­жу честно, западный мир до свинячьего писка страшит­ся этой книги. И знаете почему?

Все смотрели на меня выпученными глазами и зата­ив дыхание. Наконец Усман опомнился и спросил тихо: