Рыцарь - Юрий Корчевский

В конце января Алексей увидел, как к монастырю по едва заметному, малоезженому санному пути приближаются сани. Мохноногая лошадка заботливо была укрыта попоной, из ноздрей валил пар. Да и то сказать, мороз градусов тридцать, в овчинном тулупе – и то пробирает.

В санях-розвальнях были видны две фигуры: ездовой в тулупе и лисьей мохнатой шапке и ещё один, пассажир, лежал, закутанный в шкуру, то ли волчью, то ли медвежью – издалека не разобрать.

Сани подъехали к воротам.

– День добрый! – поприветствовал ездовой.

– И тебе не хворать, – Алексей перегнулся через перила, стараясь разглядеть вторую фигуру, лежащую в санях. – Зачем пожаловал?

– Захарий нужен, лекарь.

Ага, понятно, больного привёз. Прослышав о монастырском лекаре, селяне зачастую привозили к нему хворых.

Алексей спустился с башенки и отворил ворота.

– Вот туда езжай.

– Я знаю, был уже у него.

Алексей снова запер ворота и поднялся на помост башни. В длинном тулупе по крутой лестнице подниматься неудобно, полы ложатся под ноги, того и гляди, упадёшь. От нечего делать он смотрел на въехавшие сани.

Ездовой, крепкий мужик, поднял больного на руки и занёс в длинную избу.

Алексей отвернулся и снова стал оглядывать местность.

Минут через пятнадцать из избы донёсся душераздирающий крик, причём женский. Ужель женщину привёз? Или помнилось? Крик повторился.

Алексей забеспокоился – да что там происходит? Он спустился с башенки.

И в этот момент из избы раздался звериный рык, переходящий в жуткий вой.

У Алексея по спине побежали мурашки. Он отворил дверь и вошёл в избу. Длинный коридор был пуст. Странно! Больная вопит немилосердно, а монахи как будто и не слышат.

Он подошёл к двери кельи Захара, и тут из-за неё снова раздался крик и удары. Бьёт он её, что ли?

Алексей открыл дверь.

Женщина билась перед Захаром на полу и жутко кричала. На глазах Алексея какая-то неведомая сила заставила её одним усилием перевернуться на бок и встать перед лекарем на колени. Глаза её оставались закрытыми, голова запрокинулась далеко за спину, и женщина водила ею из стороны в сторону, как бы изнывая от невыносимой боли. Жуткий крик сменился чудовищным утробным рычанием, и Алексей вдруг увидел на месте женщины смертельно раненного в схватке, но ещё живого доисторического монстра – так она была сейчас на него похожа.

Захар стоял спокойно, брызгал на неё святой водой и невозмутимо читал молитву.

Алексей подумал было, что у женщины эпилепсия, припадки.

Захар дочитал молитву, и женщина притихла. Испуганный ездовой вжался в угол.

– Падучая? – спросил Алексей – «падучей» тогда называли эпилепсию.

– Хуже. Беса изгоняю. А он идти не хочет, кричит дурным голосом.

Алексей в первый раз видел, как изгоняют беса, воистину зрелище не для слабонервных.

Он попятился и затворил за собою дверь. Сразу стало понятно, почему на жуткие вопли и стенания монахи не обращали внимания, видимо, не впервой, сталкивались уже. Алексей в изумлении покрутил головой. Об изгнании беса он слышал краем уха и даже читал, но видел впервые.

Вернувшись к воротам, он поднялся на башенку. Снег, лес, санный путь – и ни одной живой души. А ведь сегодня полнолуние. Хоть день и клонился к вечеру, но было ещё достаточно светло, и луна хорошо видна.

Жить при монастыре дальше или воспользоваться камнем-артефактом? Только какой смысл оставаться? Ждать возвращения Ефрема и Мономаха? Ну, приедут они, освятят строительство каменного собора – так ведь вновь уедут в Переяслав. И Алексей с ними. Только вот интерес его угас. Конрада с ним нет, а больше он ни с кем ни сдружился. У Мономаха впереди были большие дела: Любечский съезд князей, киевский престол, бои с половцами, после которых степняки, понеся огромные потери, надолго притихнут. Конечно, и у Мономаха потери будут, и потому Алексею можно будет продвинуться, из десятника сотником стать, а то и выше. Только вот зачем? Навоевался он вдоволь, мир чужой посмотрел, стародавний. Интересно, конечно, но и меру знать надо. Наверное, просто устал. Встреча с секачом и тяжёлое ранение – не сигнал ли? Да и по своему времени соскучился, столько лет здесь провёл. К жене Наталье тянуло – как она там? И в отношении себя сомневался – правильное решение принял или смалодушничал? Ну да тут уж судьба рассудит.

Алексей достал из укромного места перстень с бриллиантом – память об Острисе, взял в руку камень с рунами, подумал о Москве, своей квартире, потёр артефакт пальцами да и истаял, как будто не стоял никогда на сторожевой башенке.

Глава 10 «ДРЕЗДЕН»

Очнулся он в своей квартире, лежащим на полу в том самом виде, в каком стоял на башенке: в тулупе, шапке и валенках, опоясанный ремнём с саблей в ножнах. Неуклюже поднялся – то ножны по ногам били, то полы полушубка в ногах путались.

В зимней одежде стало жарко. Он прошёл в коридор, разделся и водрузил одежду на вешалку. Включив сотовый телефон, обнаружил несколько непринятых вызовов – три от жены и один от знакомого. Чтобы сориентироваться во времени, включил телевизор, на телефоне ведь только число, месяц и часы с минутами. Переключил телевизор на новостной канал. Так, понятно, его не было два дня – как раз за выходные успел. Наталья обижается небось, ведь за два дня он ни разу ей не позвонил. Женщины – они внимание любят.

Алексей набрал номер Натальи.

– Привет, это я. Докладываю – жив, здоров, сыт. А как ты?

– За тебя волнуюсь. Звоню-звоню, а абонент недоступен. Ты не заболел?

– Нет, у меня всё нормально.

Наталья помолчала.

– Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь. Опять в другом времени был?

– Был, каюсь. Но ведь вернулся – к тебе вернулся…

– Слава богу! Я завтра к вечеру вернусь. Встретишь?

– Позвони, каким поездом выезжаешь. Если после работы – встречу.

– Целую. Расскажешь потом.

– До встречи, целую.

Алексей перевёл дух. Легко отделался, могло быть хуже. Но ещё неизвестно, что будет при встрече. Впрочем, жена у него умная, пилить не должна. Для женщины главное, чтобы других особей женского пола рядом с мужем не было. А на рыбалке он был, с мужиками пиво пил либо вообще в другом времени пребывал – это уже неважно. Муж для женщины – движимое имущество, собственность, а собственность, как известно, нуждается в защите.

Алексей принял душ – в монастыре мылся раз в неделю, по пятницам, когда баню топили. И сейчас, получается, он смыл с себя многовековую пыль. Хорошо-то как! Горячая водичка сверху течёт, шампунь, мочалка… Не ковшиком на себя лить из деревянной шайки да раствором щёлока поливать. Вроде мытьё – вещь обыденная, повседневная, привычная, и даже не замечаешь, как это приятно и комфортно – пользоваться благами цивилизации.

Он глянул на себя в зеркало. Ёлки-палки! Бородища во всё лицо! Чертыхнулся даже. К бороде привык, а бриться ежедневно отучился, непорядок. Только станок заросли на лице брать отказывался. Пришлось ножницами поработать, а потом уже бриться. Для кожи непривычно, лезвие дерёт. Одеколоном освежился и почувствовал – дома он, вернулся! Вокруг привычные вещи, не надо пребывать в постоянном напряжении, никто не нападёт исподтишка – благодать!

Даже на работу в первый день после возвращения из далёких веков выходить было страшно. Несколько часов он инстинктивно хватался за пояс, нашаривая отсутствующую саблю. А на боку – кобура с пистолетом.

– Что ты всё время ёрзаешь? – спросил его напарник.

– Чирей на заднице вскочил, – отшутился Алексей.

Ближе к концу работы позвонила благоверная:

– Лёш, я буду поздно, около полуночи. Билет взяла в восьмой вагон.

– Я встречу.

– Вот хорошо, а то я волнуюсь. Мы ещё не всё закончили, пришлось задержаться, поэтому выезжаю только сейчас.

– Буду ждать, целую.

После службы Алексей сбегал в супермаркет, набрал продуктов и приготовил картофельное пюре, решив сосиски сварить по приезде Натальи. Святая простота, он рассуждал как мужчина, как воин. Мужик ведь может есть всегда, когда ему захочется. Женщины заботятся о фигуре, и ночью если и будут есть, то только в случае действительного голода. Да и то – какие сосиски? Какое пюре?

Чрезвычайно довольный своей заботливостью и умением готовить, Алексей отправился на вокзал.

Туда добрался на метро – поезда пока ещё ходили, а обратно придётся на такси. По московским меркам да ещё ночным расценкам, получалось накладно.

Как и созванивались, Наталья вышла из восьмого вагона, бросилась на шею, поцеловала. Потом отстранилась и в неярком свете перронных ламп внимательно посмотрела на Алексея:

– Не изменился, только кожа под бородой не загорела.

– Я только вчера бороду сбрил. Да ко мне загар быстро пристаёт, три-четыре дня – и ничего видно не будет. Подожди, я такси поймаю.

Алексей остановил «бомбилу», брали они меньше, чем официалы, но и риска было больше. Сговорились.

Алексей открыл дверцу Наталье и уселся рядом сам, держа её спортивную сумку на коленях.