Пенелопа и прекрасный принц - Дженнифер Эшли

Саша быстро взглянул на Пенелопу. Из-за края бассейна виднелась лишь ее голова и шея. Он облегченно кивнул:

– Да-да. Принцесса знает, как это сделать.

Он низко поклонился и строевым шагом вышел из комнаты. Дверь за ним захлопнулась. Через мгновение раздался скрип ключа.

– Ты видишь, – обратился к Пенелопе Деймиен. – Они уже решили, кто главный в этом браке. Прекрасная Пенелопа, а не принц-император.

– Я уверена, он вовсе не имел это в виду, – возразила Пенелопа.

– А я уверен, что имел.

Он окинул ее неторопливым взглядом от заколотых на затылке длинных волос и обнаженной шеи до скрытого под водой тела.

– Пенелопа, ты самая красивая женщина, какая у меня была в жизни.

Пенелопа молчала. Она не могла поверить этим словам и решила, что так на него действует пророчество. Глаза Деймиена потемнели.

– Я чуть с ума не сошел от желания.

Мокрым пальцем она указала на край бассейна. Там на подносе лежала огромная губка, стояла бутыль нвенгарского вина и два кубка.

– Мы должны выполнить ритуал. С губкой, вином и всем прочим.

– Не бойся, я выполню Сашин ритуал. – Его глаза озорно блеснули. – Просто я подумал, что будет приятнее, если никто не будет за нами наблюдать.

Пенелопа передернула плечами.

– Неужели обрученная пара действительно должна мыться в присутствии своих семей и друзей? Мне показалось, что Саша удивился, когда ты не захотел соблюдать эту традицию.

Деймиен распустил первую застежку своего халата, обнажив мощную шею.

– Ритуал омовения очень древний. В наши дни его не всегда соблюдают. Но у нас ведь королевская свадьба, потому мы должны выполнять все тайные обряды и странные ритуалы, какие только сумели отыскать историки вроде Саши. Мы – особые люди, и приходится за это платить.

– Тебе такая церемония тоже должна казаться странной, – задумчиво проговорила Пенелопа. – Ты ведь вырос при европейских дворах, а не в Нвенгарии.

Деймиен распустил вторую застежку.

– При дворах Европы имеются собственные странные обычаи, которые я с удовольствием бы забыл.

– Какие обычаи? – спросила Пенелопа больше для того, чтобы не молчать, а не из настоящего интереса. Наблюдать, как Деймиен медленно обнажается, было куда более захватывающим делом, чем слушать рассказы о странных ритуалах в Европе.

Он распустил следующую застежку, под которой показался его плоский живот и убегающая вниз полоска волос. Под халатом Пенелопа не увидела ни пояса брюк, ни нижнего белья, ничего, только загорелую кожу, чуть бледнеющую ниже пупка.

– Не очень интересные, – ответил Деймиен.

Он развязал еще две шелковые тесемки, и халат распахнулся. Ноги у него были мускулистыми, длинными и прямыми, а эрекция мощной, неистовой. Его стержень поднимался почти вертикально из облачка темных волос, росших внизу живота.

Странно, но один вид его возбуждения заставил ее затрепетать от желания. Ей вдруг страстно захотелось схватить его руками, почувствовать ладонью его упругую силу и жар.

Пенелопа отвела глаза, а Деймиен сбросил с плеч халат, и тот бархатной волной скатился со ступенек.

– Я не возражаю, когда ты смотришь. Мне нравится. – Деймиен осторожно снял свои парчовые туфли. – Встань.

Пенелопа убрала руки от груди и поднялась на дрожащих коленках. Вода каскадами лилась с ее тела. Когда она встала во весь рост, оказалось, что вода доходит ей лишь до бедер, обнажая талию и пупок. Она очень остро чувствовала свою наготу, но кожу покалывало от приятного возбуждения.

Деймиен сделал один шаг вниз и встал на мраморную скамеечку, которую каменных дел мастер сделал очень быстро и за очень большую плату. Теперь мужской орган Деймиена оказался примерно на уровне глаз Пенелопы.

Она смотрела на него как завороженная.

Ей почему-то вдруг захотелось, чтобы этот мощный жезл оказался у нее во рту, захотелось почувствовать его напор изнутри щек. Она жаждала понять, что он такое, даже если была не в силах объяснить, чем он ее так привлекает.

Дрожащими пальцами она провела по всей его длине: За пальцами оставался мокрый след. Деймиен задержал дыхание. Пенелопа подняла на него глаза.

– Я такая неловкая, – пробормотала она.

– Делай, что тебе хочется.

Что хочется. Ее мысли заполнились такими откровенными картинами, что она покраснела.

Пенелопа радовалась, что Деймиен дал ей понять: он не чурается греха, ей и самой были не чужды греховные мысли.

Он не будет скучным любовником, придерживающимся строгих условностей, и не ждет, что она сама будет их соблюдать. Может быть, он даже не умеет иначе. А потому она может быть дерзкой и смелой.

Сердце Пенелопы билось странными отрывистыми ударами. Одним пальчиком она обвела край кожи у конца его стержня, потом наклонилась и поцеловала.

– Попробуй меня на вкус, – хрипло прошептал Деймиен и горячей ладонью коснулся ее щеки.

Ей и самой этого страшно хотелось. Быстро, чтобы не раздумать, она мягким движением обхватила член пальцами и направила себе в рот.

Глава 17

Рай все-таки существует. Существует в обличье этой женщины, которая дразнит его своим неумелым, неловким языком.

Деймиен откинул голову, его глаза закрылись, ладони сжались в кулаки. «Любимая, любимая, для меня ты дороже всех королевств».

Ее язык двигался, то и дело касаясь чувствительного места ниже вершины. Деймиен заставлял себя спокойно стоять и дать ей наиграться, хотя ему хотелось лишь одного – взять ее, взять немедленно. Такое было с нею впервые, ему не следовало спешить и проявлять настойчивость.

Милая женщина, она шире открыла рот и скользнула губами все ниже по его стержню. Рука Деймиена потянулась к шелковистым прядям ее волос, распустила ленту, и золотая волна обрушилась вниз по ее спине.

Деймиену были знакомы прикосновения женщин. Он знал, что им нравится, чего они от него хотят, и во всех странах было примерно одно и то же. Ему было легче сдерживать себя с женщинами, которые точно знали, где нужно прикасаться, как долго ласкать его, как надавить пальцами на мошонку, чтобы сильнее возбудить его и в то же время не дать слишком быстро разрядиться, знали, где у него более чувствительные места.

Пенелопа не знала ничего об этих тонкостях. Ее изучающие пальцы двигались по растянутой коже у самого основания стержня, по пылающим жаром яичкам, по чувствительной поверхности обнаженной поверхности крайней плоти. Ее язык обвивал конец, изучал его, проникал под кожу, снова возвращался на вершину. Случайные прикосновения ее зубов заставляли Деймиена вскрикивать от наслаждения.

Он чувствовал, что семя подступает совсем близко в неудержимом желании излиться ей в рот. Или лучше в нежную щель меж ее грудей.