Отдаленное настоящее, Или же FUTURE РERFECT - Дмитрий Старков

72.

Предоставив Димычу время переварить услышанное, демон умолк и принялся расхаживать по комнате. Димыч же вдруг ощутил где-то внутри, под ребрами, бездонную, черную пустоту. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Туз Колченогий рассмеялся и признался в том, что пошутил. Еще лучше, кабы все происшедшее, начиная с их с Петяшей знакомства, оказалось просто-напросто сном... Но ни тому ни другому желанию не суждено было сбыться. Двояким толкованиям и "переборам вариантов" места более не оставалось. Что и говорить, никогда еще любопытство не приносило Димычу таких потрясающих результатов! Он еще острее почувствовал собственную слабость и ничтожество, точно любитель компьютерных "ролевушек", внезапно оказавшийся наяву там, за стеклом монитора; позади - тупик, впереди - огромная злобная горилла, пуляющаяся огненными шарами, и, что самое страшное, эту гориллу как-то не в привычке воспринимать всерьез... - Так-то вот, - со вздохом сказал Колченогий, подходя и кладя руку на Димычево плечо. - Теперь нам с тобой нужно сделать то, что должно было быть сделано давным-давно. Мы должны уничтожить личинку. Немедленно. Иначе - гибель. Раньше можно было ждать и готовиться годами, но теперь времени нет. Продолжая аллегорию, у нее начал развиваться мозг. - Что же вы, - укоризненно и вместе жалобно заговорил Димыч, тянули-то до последнего? Вас было много, вы были сильны... - Милый ты мой... - Во взгляде Колченогого появилась откровенная жалость. - Ваши... хм-м... теоретики слишком уж идеализируют информационный план. А жизнь на информационном плане - еще жестче, чем здесь. Сплошная эволюция по господину Дарвину; борьба за выживание; все жрут всех... Я до сих пор цел лишь потому, что вовремя понял: пожирая других - подставляешься, раскрываешься хоть на миг, и в конце концов сам неизбежно станешь пищей. Пытались что-нибудь сделать объединенными силами, только каждый раз находился какой-нибудь любитель увеличить собственную силу за счет других... И - где они все теперь? - Колченогий вздохнул. Но это, быть может, даже к лучшему: некому все испортить в самый ответственный момент. Однако - к делу. Сегодня вечером я - опять-таки, продолжая аллегорию - сумел кое-чего подмешать в ее пищу. Если, вдобавок к этому, ты возьмешь на себя труд, воспользовавшись накопленным опытом, убить еще одного человека, личинка, вполне вероятно, погибнет. Сказать кто? Или сам назовешь? Димыч слышно сглотнул. - Это... Неужели - Петька?.. - Именно, - Туз Колченогий печально кивнул. - Я старался подготовить все получше и обойтись наименьшими затратами, но... Ты, наверное, замечал: у твоего друга последнее время наблюдались серьезные неприятности, подавленность и всякое такое? Так вот, это и было нечто наподобие... тяжелых пищевых отравлений. Что касается уничтожения носителя... Прежде я пробовал манипулировать людьми с этой целью, но никто из них не справился - все, вступая в непосредственный контакт, подпадали под влияние личинки, а оно много сильнее моего. Тебе же ее человеческая ипостась подсознательно доверяет, у тебя должно получиться. Нет, сам я на контакт больше не рискну, - добавил Колченогий, видя, какой вопрос Димыч вот-вот задаст. С тех раз - по сю пору еле жив от страха: она, как бы это сказать, не все время питается, усваивать пищу ей тоже нужно, но... Какова вероятность того, что спящий проснется, если в комнату внести вкусную еду с сильным, ярко выраженным ароматом? - Демон снова поежился. - Я и на помощь к вам запоздал именно по этой причине. Нападавшие были, как это нынче у вас называется, экстрасенсами, причем из относительно сильных, вот и приманили... Попиталась там наша личинка от пуза... Конечно, в спешке пришлось их "заряжать", я-то планировал вывезенного с вашей помощью из клиники Николая ему подготовить, да - все равно. Должно подействовать. Ну, готов? Коротким, судорожным вздохом втянув в себя воздух, словно перед тем, как броситься с крутого берега в ледяную воду, Димыч кивнул. - Готов. Не нужно убеждать меня, приводить доказательства... Я помню, как мы с Петькой познакомились; помню, какие ощущения вызывало общение с ним... Теперь - словно бы все встало на свои места. Я просто знаю, что должен это сделать. Только... После дела я, скорее всего, больше тебя не увижу; имеются у нас этак с полчаса? Для окончания игры в вопросы и ответы...

Лязг защелкнувшегося замка точно послужил для Петяши сигналом. Медленно, тяжело, под стать пакостно-тяжкому настроению, он поднялся со стула, добрел до тахты и мешком свалился поверх купленного Катей намедни яркого шелкового покрывала. Пружины - или что там для пущей мягкости еще помещают в нутро тахты отозвались натужным, больше напоминающим стон скрипом. Мир привычно окутала непроглядная тьма. Через сколько-то - стоило лечь, как ощущение его разом вырубилось времени на затылок Петяшин легла ласковая, теплая ладонь. - Катькин... Не отрывая лица от подушки, Петяша протянул руку, обнял Катю за талию и мягко потянул к себе. - Что с тобой? - участливо спросила она, устраиваясь рядом, точно укрывая Петяшу собой. - Устал? Бедный; столько на тебя сегодня свалилось... С усилием подняв голову, Петяша заглянул ей в глаза. - Катькин... Помнишь, ты интересовалась, отчего это Димыч всякий раз при виде тебя... это... из воды выпрыгивает? Так вот, он... Сбиваясь, мямля, мекая и бекая, он пересказал все, что выяснилось в ходе проведенного Димычем краткого телефонного расследования, а, закончив, снова зарылся лицом в подушку. Если бы Катя тут же с негодованием встала и ушла навсегда, если б съездила напившемуся до зеленых чертей и оживших покойников морганатическому мужу по уху, если бы, наконец, тут же превратилась в полуразложившийся труп со следами свежей земли на остатках кожи - ничто не удивило бы Петяшу в этот момент. - Но... разве ты не знал? Вздрогнув, Петяша резко сел на тахте. - Ч... что? Нежные руки обвили его шею; прижавшись к Петяше, Катя уткнулась лицом в его грудь. - Ты, наверное, забыл, любимый, - заговорила она. - Ведь ты же сам вернул меня сюда. Сделал из мертвой живую, из глупой, вздорной девчонки прекрасную женщину... - В голосе ее появилось что-то зловещее. - Разве я не нравлюсь моему господину? Петяша окаменел от потрясения. - Что-о?! - только и смог выговорить он. Катины пальцы неожиданно сильно сжали его плечи, она отстранилась, словно держа Петяшу на расстоянии вытянутой руки, пристально взглянула в его глаза... и весело, от души, расхохоталась. Смех ее оказался столь заразительным, что Петяша невольно улыбнулся и, не в силах сдержаться, засмеялся тоже. - Н-ну и... ну и шуточки у тебя, - еле выдавил он сквозь смех. Уф-ф... Так ведь до смерти перепугать можно! Надо же - один начал, а другая... - Приступ смеха разом прекратился. - Слушай, а с чего ему вообще пришло в голову так шутить? Вы, может быть, сговорились? - Нет, - отсмеявшись, ответила Катя. - Просто ты так серьезно об этом рассказывал, что я не смогла удержаться... Прости. А отчего ему пришло в голову вот так... Знаешь, он мне еще в первый раз показался... ну, не знаю - странным каким-то, что ли; злым... Когда он в следующий раз придет, ты ему скажи, чтобы не шутил больше так. Это уже - за рамками невинных розыгрышей... Э-э, да ты у меня спишь совсем! Петяше и вправду вдруг смертельно захотелось спать - сказывалась физическая усталось вкупе с эмоциональными перегрузками. - Тогда будем тебя укладывать. Ну-ка, повернись... Раздевшись с Катиной помощью, Петяша нырнул под одеяло, но сна не получилось. Стоило опустить голову на подушку, комната исчезла, распахнулась в необъятный зелено-голубой простор. Некоторое время вокруг не было ничего, кроме буйства красок, затем голубой цвет как-то одновременно весь скопился наверху, а снизу возникло, сильно ударив в спину, нечто массивное, твердое и шероховатое. От боли Петяша зажмурился, а, открыв глаза, обнаружил, что лежит на огромном валуне, возвышающемся посреди русла бешено грохочущей реки. - Расшибся, мольч? Вздрогнув, Петяша оглянулся. Там, позади, в притулившейся к камню длинной и узкой, жутко ненадежной с виду "ветке" с невесть как прилаженным к корме стареньким "Вихрем", попыхивал солидной "Ла Короной" знакомый старик-шорец. - Полезай скорей, время - мало совсем, - пригласил он. Морщась от боли, Петяша сполз с покатого валуна и перевалился в "ветку", едва не опрокинув ее. Старик поднял мотор так, чтобы не побить винта, привычным (видать, фиксатор был сломан давным-давно) движением подвязал его веревкой и оттолкнулся от валуна. Быстрая вода не замедлила подхватить "ветку". Сердце Петяшино оборвалось, ухнуло куда-то вниз, к самому желудку. Будто лифт падает, - подумал он. Весло в руках старика пришло в движение. Лопасть врезалась в недовольно зашипевшую, брызнувшую от ярости пеной воду; "ветка" круто, "на пяточке", развернулась и устремилась вниз по реке. Дальше Петяша почти ничего не уловил - отключился, или, может быть, просто перевернулся лицом вниз, чтобы не так кружилась голова. Через какое-то время шум воды вдруг исчез. Стало темно. - Поправим тебя, паря, щас; поправим, - раздался из темноты надтреснутый голос старика. Послышалась возня, точно кто-то принялся рыться в грудой сваленных на полу вещей, спеша отыскать и извлечь из нее нечто срочно понадобившееся. - Баба ты, мольч, хороша взял, - приговаривал старик под эту возню. Без баба - конец тебе, паря, мог быть. Нич-чо, поправим; тебе нельзя конец, тебе дело есть - жить, книжки писать - дело... Поправим тебя, поправим - дело делать поправим, платить мне будешь делом... Только, что начал, оставь, иначе обманешь меня. Бабе своей отдай; умная баба, справится. Сам - новую книжку делай, тогда, мольч, все правильно будет, правильно мне заплатишь... Голос старика звучал все глуше и глуше, вскоре затих совсем, и сразу же после этого все тело Петяшино сотряс мерный стук. Казалось, звучит он сразу отовсюду, обволакивая, толчками проникая внутрь, забивая и изгоняя боль. Стук поднял Петяшу на воздух, отчего вдруг сделалось необычайно легко и хорошо. Мускулы, освободившись от боли, обрели упругость, налились силой; мысли стали чисты, отчетливы и прозрачны. Все. Хватит, пожалуй, валяться. Подумав так, Петяша открыл глаза. Вокруг снова была его квартира, укрытая, словно легким, полупрозрачным одеялом, неверным сумраком летней ленинбургской ночи. Однако ритмичный, громкий стук не прекратился - разве что не был более таким всеобъемлющим, потише стал, да утратил целебное действие. Наоборот, раздражал он, скорее, в новом своем виде. - Подойти? - спросила Катя, садясь на тахте и протирая заспанные глаза. - Кто бы это мог, посреди ночи... Только теперь до Петяши дошло, что стук доносится из прихожей - стучат в дверь, и притом довольно давно. - Сейчас спрошу. Подцепив со стула халат, он упруго вскочил на ноги, единым движением сунул руки в рукава и проследовал ко входной двери. - Кого хрен несет посреди ночи? Вопрос прозвучал неожиданно весело и бодро - так, что Петяша сам подивился себе. Черт побери, как давно нежданные ночные визиты не вызывали в нем ничего, кроме глухой злобы! - Меня, - раздался из-за двери голос Димыча. - Открывай, дело срочное.