Зерно богоподобной силы - Мак Рейнольдс

- Не знаю,- ответил он. - Просто я считал, что твой отец - противник спиртного. Я даже ожидал, что мой автобар вот-вот угостит меня пахтой вместо виски с содовой.

Тут Эд спохватился: нужно использовать представившуюся возможность, вместо того, чтобы попусту тратить время на телячьи нежности. Пусть даже Нефертити Таббер отчаянно нуждается в практике.

- Послушай, Нефертити... - сказал он,- кстати, ты знаешь, что это имя принадлежало самой красивой женщине древности?

- Нет,- вздохнула она, обнимая его еще крепче. - Расскажи мне о ней.

- Думаю, твой отец дал тебе такое имя,- проговорил Эд,-потому что супруг Нефертити,, Аменхотеп четвертый, или Эхнатон, первым из фараонов, провозгласил, что существует только один бог. - Эти обрывки знаний Уандер почерпнул у профессора Варли Ди во время одной из передач "Потустороннего часа". Его гость, чокнутый на религии чудик, свято верил, будто первыми к монотеизму пришли евреи.

- Нет,-сказала она. -Это имя мне дал один пресс-агент. А вообще-то меня зовут Сью.

- Пресс-агент?

- Угу,- нехотя промычала она, как будто не желая углубляться в разговоры. -Еще когда я была стриптизеркой.

- Когда ты была... кем?

- Стриптизеркой. Выступала в одном ночном клубе- в Ботш Серкуи[Ботш Саркуит - пригород Нью-Йорка, считающийся преимущественно еврейским дачным районом. ].

Уандер так и подскочил, глаза его чуть не вылезли из орбит.

- Знаешь,- в отчаянии воскликнул он,- наверное, у меня что-то не в порядке со слухом. Я мог бы поклясться, что ты сказала, будто исполняла стриптиз в пригородном клубе.

- Угу. Только пожалуйста, Эдвард, обними меня снова. Это было еще до того, как отец спас меня и взял с собой в Элизиум.

Эд понимал, что самое лучшее сейчас - сменить тему. Сменить во что бы то ни стало. Но ему это не удавалось, как не удается, несмотря на боль, не трогать языком шатающийся зуб.

- То есть ты хочешь сказать, что отец позволял тебе заниматься стриптизом - в загородном клубе или еще где-нибудь?

- Но ведь это было еще до того, как он стал моим отцом!

Эд закрыл глаза, заранее смиряясь со всем, что ему предстоит услышать.

А Нефертити торопливо пояснила:

- Я росла сиротой, ну и с детства помешалась на шоу-бизнесе, решила во что бы то ни стало выступать на сцене. Потом сбежала из приюта и прибавила себе пару лет. Мне тогда было всего пятнадцать. И, знаешь, я все-таки нашла работу-меня взяли в труппу, которая показывала настоящие, живые представления. Я у них значилась как Нефертити-скромница, девушка, которая умеет краснеть с головы до пят. Но дела у нас шли неважно: кто захочет смотреть настоящие живые представления, когда по телевизору можно увидеть все самое лучшее? Ну и, короче говоря...

- Чем короче, тем лучше,- буркнул Эд.

- ...отец меня спас,- сказала она виновато. - Именно тогда я впервые услышала, как он говорит во гневе. Потом он привез меня сюда и вроде как удочерил.

Эд не стал выяснять, что значит "вроде как".

- Ты тогда впервые услышала, как он говорит во гневе? - спросил он. И что же он сделал?

- Ну, он взял и спалил тот ночной клуб,- нерешительно проговорила Нефертити. - Вроде как в него молния ударила или что-то такое...

Эд с большим трудом совладал с непокорным разумом, который никак не хотел возвращаться к делам насущным. Он просто обязан использовать подвернувшуюся возможность. Нечего сидеть и болтать, млея от соблазнительных изгибов, которые прижимаются к нему.

- Послушай,- твердо сказал он, высвобождая свою руку, и, повернувшись к девушке вполоборота, смерил ее серьезным, невозмутимым взглядом,- ведь я сюда явился не только для того, чтобы повидаться с тобой.

- Не только? - лицо ее омрачилось.

- Вернее сказать, не совсем,- поспешно исправился он. Видишь ли, Нефертити, я получил очень ответственное правительственное задание. В высшей степени ответственное. Среди прочего я обязан выяснить... гм... как можно больше выяснить о твоем отце и его движении.

- Так это же чудесно! Значит, тебе придется проводить много времени здесь, в Элизиуме.

Эд едва удержался, чтобы не ответить резким отказом и сказал:

- Давай начнем с самого начала. Я никак не могу разобраться в этой новой религии, которую пытается распространять твой отец.

- В чем именно, Эдвард? В ней все так просто. Отец говорит, что все великие религии очень просты - или, по крайней мере, были простыми до того, как их извратили.

- Тогда скажи, например, кто эта Вечная мать, o которой вы все время толкуете?

- Ты сам, Эдвард.

Глава одиннадцатая

Прошло немало времени, прежде чем Эд Уандер cнова открыл глаза.

- У меня все время создается впечатление,- медленно проговорил он,что каждая вторая фраза нашего разговора от меня ускользает. О чем, во имя Магомета-чудотворца, ты говоришь?

- О Вечной Матери. Ты - Вечная Мать. Я - Вечная Мать. И та маленькая птичка, что поет на ветке,- тоже Вечная Мать. Вечная Мать - это все. Вечная Мать - это жизнь. Так объясняет отец.

- Так это что-то вроде Матери-природы? - с явным облегчением спросил Эд.

- Ну да, очень похоже. Вечная Мать объемлет все. Мы, странники на пути к Элизиуму, не так примитивны, чтобы верить в Бога. Я имею в виду - в личного, индивидуального Бога. И если уж нам приходится прибегать к подобным терминам, чтобы распространять свое откровение, то в качестве символа всей жизни мы используем Вечную Мать. Отец говорит, что женщина-самый первый символ, который человек стал использовать, повествуя о духовных поисках. Триединая богиня, Белая богиня была божеством почти всех ранних цивилизаций. Да и в наше время христиане почти что обожествляли Деву Марию. Заметь, даже атеисты говорят о матери-природе, а не об отце-природе. Папа говорит, что религии, принижающие женщин,- например, мусульманство,недостойны и неизменно реакционны.

- Гм,- сказал Эд,- задумчиво потирая подбородок,- похоже, вы тут не такие уж чокнутые, как мне показалось сначала.

Но Нефертити Таббер его не слышала. Лицо ее приняло мечтательное выражение.

- Пожалуй, мы смогли бы получить тот домик, рядом с лабораторией,промурлыкала она.

До Уандера не сразу дошел смысл ее слов.

- Что за лаборатория? - спросил он.

- Ну, та, где доктор Ветцлер работает над своими лекарствами.

- Ветцлер? Уж не хочешь ли ты сказать...

- М-м-м, Феликс Ветцлер.

- Ты имеешь в виду, доктор Феликс Ветцлер? Здесь, в этой глухомани... То есть, я хотел сказать, в вашей маленькой общине?

- Ну, конечно. Его заставляли разрабатывать какие-то таблетки, от которых у женщин вились бы волосы или еще что-то в этом роде. Тогда он возмутился, бросил все и приехал сюда.

- Феликс Ветцлер - и работает здесь! Силы небесные, да ведь он один из самых знаменитых... И над каким же лекарством он работает?