Язык текущего момента. Понятие правильности - Виталий Костомаров

Ясно, сильно, долго в русском слове звучит только ударный гласный звук, а остальные редуцируются, то есть ослабляются, сокращаются, «проглатываются». Нам кажется, что безударный о звучит вроде как а, е – как и: родной произносится раднОь; однако – аднАкъ; деревенский – дьривЕнскиь; этажерка – итажЕркъ. Такую редукцию привычно называют аканье, иканье. Самый выбор места ударения в строении слова не произволен, его определяют интонационно-звуковая гармония, напевная музыкальность. Они зависят от качества стоящих рядом звуков, от структуры слогов, их количества в слове и даже во всей фразе. Эти обстоятельства бывают сильнее собственно фонологических (собственно смыслоразличительных).

Новейшие исследователи русской фонетики основную роль отводят именно слогам, установив, в частности, что есть морфемы в принципе безударные. Правила составления слогов, созвучий и тактов устанавливаются с первых шагов освоения родного языка, может быть, когда ребёнок находится ещё в утробе матери. Вот отчего так важно, чтобы мамы напевали русские колыбельные песни, а не обходились иноязычными джазовыми записями. Рано сформировавшись, эти правила действуют затем интуитивно, вряд ли вообще анатомически уловимо, в вокальном плане системно и подвластно разуму. Они подспудно отражают зависимость характера ударения и долготы гласных в структуре слога.

Ещё С.П. Обнорский пытался таким образом связать акцентологическую и морфологическую вариативность: «Акцентологическая невозможность новообразований одного и другого ряда форм от слов с невозможным ударением на основе или окончании или, обратно, возможность тех и других новообразований от подвижно ударяемых, причём акцентологически необходимо в последнем случае окончание – у в родительном падеже единственного числа, исконно нисходящее долгое, на себя ударение не перетягивало, а – у в предложном падеже единственного числа, как и – а в именительном падеже множественного числа, бывшие исконно восходяще-долгими, становились всегда ударяемыми, перетянув на себя ударение с основы. Как видно, нормы одного и другого морфологического явления были одни и те же» (Обнорский С.П. Избранные работы по русскому языку. М., 1960 (1931). С. 48).

Музыку, равновесие и напевность ритма в одно– и многосложных словах, благозвучие оказавшихся в соседстве звуков, нужную расстановку ударений открывают в силу своего дара поэты – не умом, а душой и сердцем и не в полноте правил. Основываясь на их открытиях и на своих знаниях, чувствах и вкусах, филологи, редакторы и педагоги пытаются устанавливать разумные нормы. В случаях очевидных вариативных колебаний они стремятся найти (часто и изобрести) убеждающие людей доводы в пользу одного, устраняя или неохотно признавая другой вариант допустимым, хотя нежелательным, а иногда признавать оба, связав их с разными значениями. Обычно люди и не требуют доказательств, удовлетворяясь мнением авторитета.

Смена места ударения помогает различать формы одного и того же слова: звезда́ – звёзды; по́ле – поля́; топо́р – топоры́; круго́м – кру́гом; вы́резал – выреза́л. Оно различает разные слова, но одинаково написанные слова: иди своей доро́гой (своим путём) – дорого́й (милый) друг мой; о результатах завтра мне доло́жите (форма будущего времени) – о результатах доложи́те немедленно (повелительная форма); крыша с грохотом осы́палась (вдруг, внезапно, от глагола осы́паться) – штукатурка осыпа́лась при каждом сильном дожде (всякий раз, постоянно, от глагола осыпа́ться); вкусная пи́ща – ребёнок полз, громко пища́; нет сы́ра – земля ещё сыра́; целу́ю крепко – це́лую неделю; вдоль по бе́регу – вечно берегу́; вода спа́ла – спала́; указал зна́ком – он мне знако́м; в лесу много бе́лок – он не любит бело́к яйца; живёт в за́мке – дверь на замке́; я заплачу́ за тебя – я тогда запла́чу, и так до бесконечности.

По примеру фольклорных формул красна де́вица – деви́ца; мо́лода – молода́; мо́лодец – молоде́ц можно менять его место ради шутки или какой-то выразительности: иду́т себе, и́дут – никак не придут; пе́тля – пе́телька; петля́, а иной раз совсем бесцельно: ро́вня, ровня́. При вроде бы единственно правильном берёста всё больше слышится береста́ и даже бе́реста. В деревнях и дачных посёлках Подмосковья можно услышать и прочитать в названиях улиц и переулков и про́сека (признано словарями), и просе́ка, просе́к первоначально «дорога, прорубленная в лесу»).

Родить – один из уникальных двувидовых глаголов без приставки и суффикса, даёт в качестве несовершенного роди́л, роди́ла, роди́ло, роди́ли и в качестве совершенного роди́л, родила́, роди́ло, роди́ли, а также роди́лся и родился́, родила́сь, родило́сь, родили́сь и допускаются роди́лось, роди́лись. Ещё более пестра акцентологическая картина в формах прошедшего времени и кратких причастий от глаголов совершенного вида с основой – нять (занять, отнять, перенять, принять, поднять, унять), дающих видовую пару с суффиксом несовершенности (занимать – занять) в отличие от изменять – изменить и большинства других.

Страшно подумать, что было бы, если бы обязали проставлять ударение при письме и печати. Этот труд выпадает на долю составителей орфоэпических словарей и преподавателей языка, особенно русского как иностранного. Главный законодатель правильности – наша орфография – благоразумно отказался от фиксации столь сложного дела. Он уклоняется даже от узаконения обязательного (а не по желанию пишущего) написания буквы ё, которого отчаянно добивался славный покойный «ёфикатор», как он сам себя любовно называл, В.Т. Чумаков.

Прихоти акцентологии нравятся не всем и вызывают споры. Выбор места ударения в строении слова и его роль в произношении, конечно, не произвольны, просто лишь не познаны их определяющие законы созвучий в интонационно-звуковой гармонии. В академическом «Опыте общей грамматики русского языка» (СПб., 1852. С. 49–50) читаем: «Ударение, как биение сердца, есть органическое выражение жизни мысли с тончайшими её отливами. Речь без ударений мертва, бездушна, в ударениях обнаруживается живая природа языка. Самая разность в ударении оправдывается народною жизнью… Ударение, которое должно соразмерять окончания с корнями, начинает колебаться, становится непостоянным, своенравным… Врождённое чувство слуха требует гармонии и повинуется количественному отношению слов с первых слогов от средних как бы для уравнения частей (даже на предлог идти по́ воду)».

Многое, видимо, объясняется исторической утратой различия гласных по количеству. Параграф 79 цитируемого «Опыта…» посвящён кратким и долгим звукам, благодаря которым речь отличалась мерным течением, а потом стала «синтаксически беспомощно упорядоченной». В целом же, несомненно, существующие законы пока не познаны.

Широкое поле вариативных колебаний, каверзных и не всегда безобидных игр, затруднительно не только для иностранцев, но и для самих русских, не знающих, как лучше: в родных сте́нах или стена́х, кури́т, мани́т, звони́т или ку́рит, ма́нит, зво́нит. Между тем такая причудливость даже устраивает некоторых людей, питает их вечное сомнение и желание найти недостижимый порядок: всегда можно поспорить, упрекнуть приятеля. Недаром В. Распутин как-то заметил, что «языку нашему чем чудней, тем милей».

Услышав из уст В.В. Виноградова при́горшня, я дерзко спросил: «Разве не приго́ршня?» В ответ услышал: «Надо узнать у вашего старшего друга Сергея Ивановича». Наверняка знал, что «мой старший друг» признаёт и то и другое! В замечательном «Опыте словаря-справочника» Р.И. Аванесова и С.И. Ожегова «Русское ударение и произношение» (М., 1955) написано: «…при́горшня и допустимо приго́ршня». Сегодня нормой считают и второе, и первое. При неуверенности следует обращаться к знатокам – кодификаторам данного момента. Тут к месту нельзя не вспомнить едва ли ни первый этого рода великолепный труд В.И. Чернышёва «Правильность и чистота русской речи» (М., 1910): в его эпоху, видимо, никто из образованных людей не говорил приго́ршня.

Не премину рассказать ещё, как в юношеском задоре я спросил у С.И. Ожегова, почему по́дняли в словаре считается правильнее, чем подня́ли, а приня́ли вовсе не указывается, а только при́няли. Он хитро прищурился: «Да просто звучит приятнее». И добавил: «Скажу вам по секрету, только никому не рассказывайте, что если не уверены, как лучше, всегда выбирайте ударение ближе к началу: при́горшня, а не приго́ршня; пра́вы, а не правы́; с де́ньгами, а не с деньга́ми; зна́мение, а не знаме́ние; Тайная ве́черя, а не вече́ря. И несомненно, я́годица, а не ягоди́ца». Чтобы не нарваться на издёвку, а собеседник был на это мастер, я побоялся спрашивать, почему в его словаре сказано: «мыта́рство (не мы́тарство)». Что до знаме́ние, знаме́нье, то мне и в голову не приходило, что так кто-то говорит, и лишь недавно прочитал в «Большом словаре русского языка» (под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 1998), что это… тоже норма.