Рыцари удачи. Хроники европейских морей - Александр Снисаренко

Вот как отзывается о них французский писатель Теофиль Готье, совершивший осенью 1861 года путе­шествие по Волге от Твери до Нижнего Новгорода: «Следуя вниз по реке, мы часто встречали суда, похо­дившие на те, что я видел на стоянке у Рыбинска. Они неглубоко сидят в воде, но по размерам не меньше тор­гового трехмачтового судна. Их конструкция представ­ляет собою нечто особенное, своеобразное, чего не встретишь в других местах. Как у китайских джонок, нос и корма их загнуты наподобие деревянного баш­мака. Лоцман сидит на некоей площадке с рубленными топором перилами, на верхней палубе возвыша­ются каюты, имеющие форму беседок, и покрашенные и позолоченные маковки с флагштоками. Но самое уди­вительное представляет собою находящийся на таком судне манеж. Он дощатый и поддерживается столбами. В нижнем этаже судна размещаются конюшни, в верх­нем - сам манеж. Сквозь просветы между столбами видно, как по кругу манежа ходят лошади, связанные спереди три по три или четыре по четыре. Эти лошади наматывают на ось буксирный канат. На конце этого каната якорь сначала отвозится вверх по течению на лодке с восемью или десятью гребцами и забрасывается в грунт реки. Число лошадей на борту такого судна мо­жет доходить от ста до ста пятидесяти. Они поочередно сменяют друг друга: в то время как одни работают, остальные отдыхают, а пароход хоть медленно, но без­остановочно плывет. Мачта такого судна бывает неве­роятной высоты и делается из четырех или шести сцеп­ленных стволов сосен и напоминает ребристые столбы готических соборов. С мачт свешиваются веревочные лестницы, ступеньки которых крест-накрест переплете­ны между собою веревками. Я описал в подробностях эти большие волжские барки потому, что они скоро ис­чезнут... Суда, о которых я говорю, напомнили мне ог­ромные деревянные сооружения, плававшие по Рейну и переправлявшие целые деревни с их хижинами, запа­сы провизии... даже целые стада коров. Последний лоц­ман, умевший ими управлять, умер несколько лет на­зад...»

Несомненно, очень многие детали этого описания дошли сквозь века из Средиземноморья эпохи Кресто­вых походов. И даже от античности: «На носу таких барок, - замечает Готье, - часто изображали глаза, смотрящие огромными зрачками вдаль...», причем бро­ви представляли собой шкурки соболей или других пуш­ных зверьков, приколоченные гвоздями в надлежащих местах. Да и такая деталь, что «кружевом украшает корму резьба, вырубленная топором по дереву с такой ловкостью, какой не превзойти даже резцом», уводит воображение во времена весьма отдаленные... Что же до меховых бровей, то они заставляют вспомнить одну из этимологии - так называемую «народную» - слова галера, произошедшего якобы от латинской galerus - меховой шапки, помещавшейся то ли в натуральном виде, то ли в живописном на носу корабля. Ничего общего с действительностью сия словесная эквилибри­стика, конечно, не имеет.

Венецианская галера рубежа XIII и XIV веков. Реконструкция.

Не менее примечательны были в то время и суда, именуемые Робером де Клари галерами. Галера вене­цианского дожа, например, «вся была алой», а над са­мим дожем «был раскинут алый парчовый балдахин, впереди были четыре серебряные трубы, в которые тру­били, и кимвалы, которые гремели по-праздничному». Когда флот покидал венецианскую гавань, «это было со времени сотворения мира самое великолепное зрелище, ибо там было наверняка 100 пар труб, серебряных и мед­ных, которые все трубили при отплытии, и столько бара­банов, и кимвал, и других инструментов, что это было настоящее чудо. Когда они вышли в открытое море, на­тянули паруса и подняли свои знамена и флажки на башни нефов, то казалось, что все море заполнилось кораблями, которые они направили сюда, и словно пла­менело от великой радости, которую они чувствовали». Похоже, что эти галеры были парусными, поскольку здесь нет никакой оговорки.

Думается, однако, что значение слова галера как «морское гребное судно», о чем уже сказано выше, наи­более вероятно. По-видимому, в эпоху Крестовых похо­дов этот термин сосуществовал наряду с галеей: в ита­льянском сохранились оба эти слова, причем galea обо­значает галеру, a galera - лодку. Первоначальное же galee в среднегреческом превратилось в galaia и стало обозначать тот, первый тип судна, патриарха всего этого семейства. Не говорит ли это о том, что жители Апен­нинского полуострова различали мбольшую галею и аленькую галею, то есть что эти суда составляли такую же типовую пару, как неф и фрегат, актуарий и актуариола? Вполне ведь могло быть, что галерой, в отличие от прочих лодок - барок, называли шлюпку только галеи, следовавшую за ней на буксире, а позднее и поднимавшуюся на палубу.

Галея. Рисунок из генуэзского документа второй четверти XIII века. 

Это тем более правдоподобно, что у тех же итальян­цев «большая галера» - переходное звено между га­лерой и парусником - носила имя галеацца или галеас (тогда как просто «большую лодку», как позднее и бар­жу, называли barcone), а гребец галеры - галеотто. Барконе, по-видимому,- то же, что бардже: так назы­вали лодку с дюжиной гребных банок.

Галеацца, галеас, галеотто - все они явно связаны с галеей, а галеотами называли гребцов галеры и тогда, когда она стала плавучей тюрьмой: слово galeotto при­обрело в те времена второе значение - каторжник, a galera - каторжные работы. У испанцев же galeota (во Франции - galiote) стало обозначать маленькую галеру - в противоположность другой ее современ­нице - итальянской галеацце, а крестоносцы иногда величали так дромоны...

Так о каких же галерах ведет речь Робер де Клари? Не о лодках же... Скорее всего, здесь под словом «гале­ра» скрывается галеон (почему-то в русском языке все еще иногда по старинке пишущийся через «и» - как до недавнего времени Вергилий). Первые упоминания га­леона и галеаса встречаются в генуэзских хрониках 1100-х годов. Их, новорожденных, долго еще путали с галеями, и в одном из отчетов, датируемом 1189 годом, его составитель счел нужным разъяснить, что есть что: «Галея (galea.- А. С.) -это длинное, узкое и низкое судно, на его носу прикреплен брус, именуемый обычно шпорой и способный протыкать насквозь неприятель­ский корабль. Галеон также имеет только один ряд гребцов, но он более короток и подвижен, более поворотлив и быстроходен и пригоден к метанию огня». Как раз то, что и нужно было крестоносцам в войнах против му­сульман!

Крестовые походы отнюдь не ввергли Аравию в то жалкое состояние, в каком ее мечтали видеть христиан­ские монархи. Флот ее и гавани блистали прежним ве­ликолепием, а потери в одном месте с лихвой компенси­ровались приобретениями в другом. В X веке, например, ярко засверкала звезда Могадишо на побережье Со­мали - новая торговая фактория южноморских Синд­бадов. Ибн Баттута, побывавший там в 1331 году, уже застал большой, оживленный и прекрасно оборудован­ный порт. Каждый прибывающий корабль встречали еще на рейде небольшие лодки-самбуки, и их владельцы наперебой предлагали странникам здоровую пищу и гостеприимный кров. Принять у кого-либо из них накры­тое кисеей блюдо с яствами означало отдаться под его покровительство, заключить жилищный контракт. Та­кой или сходный обычай существовал и в других портах Африки, Индии, Мальдивских и иных островов. Однако это гостеприимство ничуть не мешало портовым инспек­торам и таможенникам скрупулезно исполнять свои обя­занности, а капитанам арабских кораблей (руббанам, муаллимам, каррани, нахудам) - «добровольно» усту­пать для местной казны часть товаров по заметно сни­женным ценам: это было все же лучше, нежели кон­фискация груза, иногда и вместе с судном, за ложную информацию.

По-прежнему престижной оставалась для арабов и служба в военном флоте. Они имели их пять. Два «опе­кали» Восточное Средиземноморье: Критский, держав­ший в повиновении острова и берега Эгеиды, и Сирий­ский, осуществлявший ту же задачу у южного побере­жья Малой Азии и у берегов Леванта (нередко эти два флота объединялись, блокируя всю Малую Азию). Си­рийский флот был вторым по значению, особенно в пер­вой четверти X века, когда им командовал византийский пират Лев Триполитаник, из каких-то соображений променявший крест на полумесяц и одержавший ряд блистательных побед над бывшими своими соотечест­венниками. В западной части Средиземного моря дей­ствовали Африканско-сицилийский флот, державший в постоянном страхе Италию, и Испанский, чье название отражает его цели (эти два флота тоже, случалось, со­вершали совместные операции). Центральным, главен­ствующим флотом был Египетский, его корабли дисло­цировались в портах Египта и южного Леванта, а штаб-квартира была в Каире.

Ни в одном флоте мира - ни до того, ни после, вплоть до XVI или XVII века - не было такой четкой организации и железной (но отнюдь не палочной!) дис­циплины, к тому же добровольной. Весь он был разделен на десять эскадр, возглавляемых «эмирами моря» - адмиралами. Из их числа назначался главный адмирал флота - мукаддам. В мирное время все они, как, впро­чем, и остальные моряки, жили в своих поместьях в окружении жен и друзей, а в случае даже кратковре­менной отлучки обязаны были известить об этом началь­ство (каждый - свое, по ранжиру) и указать новый адрес или маршрут поездки.