Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

— Вчера на приеме вы, надеюсь, видели мою невестку?

— Разумеется! — немедленно откликнулся Вальбель. — Это единственная в Авиньоне женщина, заслуживающая нашего внимания. Если предложение твое не будет противоречить чувствам, которые она нам внушила, ручаюсь: ты не пожалеешь, что оказал нам услугу.

— Вы не поняли, друзья, я не предлагаю вам свои услуги, напротив, я сам намереваюсь просить вас об одолжении, тем более что просьба моя поначалу может вам показаться странной. Дело в том, что я безумно влюблен в эту женщину и одновременно всеми силами стремлюсь навредить ей в глазах света.

— Черт возьми! — воскликнул Кадрусс.— Я уверен: стоит ей стать твоей любовницей, как репутация ее тотчас же окажется подмоченной. Ты, друг мой, без сомнения, обладаешь всем необходимым для того, чтобы обесчестить женщину.

— Если бы дело обстояло именно так, я бы не стал просить у вас помощи. Нет, дорогие мои, все гораздо сложнее, поэтому слушайте внимательно и постарайтесь меня понять. Если я соблазню ее, она падет жертвой моей страсти, а мне нужно не столько соблазнить ее, сколько за-

ставить всех поверить, что она пала жертвой ваших страстей. Я должен извлечь выгоду из ее падения, а успех в обществе и прочие лестные для мужчин слухи я готов отдать вам.

— Вальбель, — обратился к приятелю Кадрусс, — мне это нравится. Ты же не станешь отрицать, что репутация красивого молодого человека только выиграет, если его станут считать любовником хорошенькой женщины. В сущности, никому нет дела до того, являешься ли ты таковым на самом деле. Я согласен и готов немедленно заняться вашей избранницей, — продолжил герцог. — Ты станешь моим проводником, шевалье, и будешь указывать мне, что я должен делать; а пока изволь рассказать нам, почему ты решил затеять такую сложную интригу.

Де Ганж поведал приятелям о наследстве и об опасениях братьев, как бы г-жа де Шатоблан не стала опекуншей сына маркиза, лишив таким образом самого маркиза права пользоваться полученными деньгами. Не получив доступа к наследству, братья де Ганж вскоре будут вынуждены изрядно ограничивать себя в средствах. Заставляя молву приписывать дурные поступки маркизе де Ганж и ее матери, подталкивая обеих женщин к совершению ошибок, братья, таким образом, хотят отстранить их от управления наследством. Но так как действовать напрямую они не могут, то им нужна помощь. Сам же шевалье надеется заполучить маркизу и удовлетворить свою страсть. И шевалье попросил друзей по очереди прослыть любовниками маркизы де Ганж, в то время как он постарается стать таковым на самом деле. Когда же дело будет сделано, жертва его коварных планов вновь очутится в заточении в башне

замка Ганж, где у нее будет масса времени оплакать горючими слезами утраченную репутацию, загубленную честь и потерянное для нее наследство.

— Вот уж воистину адский план! — восхитился Вальбель. — Как только тебе удалось такое придумать! Надо признать, шевалье, ты превзошел нас в нелегком искусстве, именуемом «обман и разорение женщин».

— Друзья мои, — ответил де Ганж, — есть вещи поистине досадные, однако необходимость заставляет нас преодолевать неприятности. Если женщина внушает мне страсть, я обязан овладеть ею; когда она становится богаче меня, я обязан разорить ее. Если те, кто все имеет, но ничего не желает, не станут делиться с теми, кто всего желает, но ничего не имеет, тогда в мире не будет ни справедливости, ни равновесия.

— Но что скажет на это маркиз? — спросил Вальбель.

— У него есть своя выгода: если дельце выгорит, у него будет столько денег, сколько у него никогда не было, а значит, он сможет купить столько женщин, сколько пожелает. Так что сами видите: я всего лишь тружусь на благо собственной семьи. О, поверьте мне, друзья мои, я гораздо более разумен и порядочен, чем может показаться на первый взгляд.

— Но когда ты снова захочешь нам это доказать, — с ухмылкой ответил Вальбель, — не пытайся прибегать к той логике, с помощью которой ты только что пытался убедить нас помочь тебе. Впрочем, решение принято, пора распределять роли. Ты, дорогой герцог, будешь первым, а я последую за тобой.

— Вот и прекрасно, — кивнул Кадрусс. — Однако, если при работе на шевалье мне подвернется случай овладеть красавицей, смею заверит^ вас: я никого не стану звать на помощь.

— Именно этого мне бы и хотелось, — ответил де Ганж. — Ибо более всего я опасаюсь, как бы труды наши не пропали даром. Но не станем загадывать заранее. Не исключено, что красотка ускользнет от всех. Так что будем действовать по обстоятельствам и пустимся в плавание по бурному морю, не дожидаясь, пока начнется настоящий шторм.

Несколько бутылок шампанского, а также вина с виноградников, произрастающих в долине Роны, скрепили возлиянием сей гибельный план, и сообщники приступили к разработке деталей.

Веселый и шумный карнавал, начала которого с нетерпением ожидали в Авиньоне, как нельзя лучше способствовал осуществлению коварных замыслов шевалье, получивших полное одобрение Теодора, Для начала 0ыло решено сделать достоянием сплетен связь маркизы с обоими приятелями коварного шевадье, и аббат ввел предателей в дом к г-же де Ганж, А так как молодые люди обладали всеми качествами, чтобы нравиться и быть принятыми в высшем свете, Эфразия встретила их любезно и радущно.

А через день мать герцога де Кадрусса устроила у себя грандиозный бал* куда юный сеньор незамедлительно пригласил маркизу.

Несмотря на всю свою добродетель, г-жа де Ганж еще пребывала в том возрасте, когда пристрастие к развлечениям берет верх над рассудительностью, а потому она не пропускала ни

одного увеселения из тех, которые, по ее разумению, не могли побудить ее нарушить свои обязательства. Со времени происшествия в доме графини де Дони она выходила очень часто, ибо ощущала настоятельную потребность развеять печаль, в которую ее погрузила ссора с мужем, случившаяся из-за коварства графини де Дони. А так как приглашение графини де Кадрусс не внушило ей никаких подозрений, она с превеликой радостью приняла его.

Какой бы безупречной красотой ни была наделена женщина от природы, она всегда стремится подчеркнуть ее при помощи нарядов, и маркиза не являлась исключением. Всем своим видом она доказывала, что в честной женщине кокетство может соседствовать с приличиями, а желание украсить себя — с набожностью. Впрочем, разве в праздничные дни служители Церкви не облачаются в лучшие свои одеяния, показывая тем самым пример прихожанам? Приятное взору благотворно влияет на душу. Не будь алтарь украшен цветами, не будь облачение священнослужителей покрыто золоченым шитьем, как знать, не умалила бы скудость церковного убранства религиозного рвения прихожан?