Песнь Люмена - M. Nemo

— Вас не тронут.

— Безусловно, кто-то должен учить других.

Хава ощутила холод гнева при мысли, что могла бы так же служить разменной монетой. Лучше умереть, чем жить по чьей-то воле. Разве не ради этого они борются?

— И всё упирается в кристалл, сколько не блуждай по кругу, — произнесла Хава. — Обладание им приносит власть.

— Вы не это хотели сказать.

— Свободу.

Она не думала над тем, говорит ли это вслух. Матовая белизна внутри кристалла незаметно для глаза переходила в серебристый прозрачный слой. Глаз залюбовался голубыми отливом. В пальцах появилась дрожь желания, когда они вспомнили это твёрдое прикосновение.

— Вы когда-нибудь слышали легенды о ледяных? — тихо заговорил Чомта снова смотря на кристалл, как будто и сам впитал в себя восхищение Хавы.

Та не сумела скрыть порыв омерзения, к счастью Чомта не заметил её несдержанности. Это он определил по наступившей тяжёлой тишине.

— О тех, кто принимал кристалл.

— Мне известно, что происходит с подобными, — голос звенел от контролируемого гнева.

— Они измельчают кристалл и поглощают. Самое мерзкое явление во всей вселенной на всех замёрзших звёздах. Только вот на них нет жизни, в то время как совершать подобное могут лишь разумные существа. Они… — Голос звучал всё тише как напев сонной песни.-… изменяются под его воздействием. Кожа становится непробиваемой, внутренние органы больше не нуждаются в поглощении органической пищи. Поглотившие кристалл больше не испытывают базовых человеческих потребностей, а вместе с ними нет и сущностных. Нет стремлений, желаний, счастья, печали, мечтаний, горечи утраты и радости обретения. Всё уходит.

— Для чего же тогда они делают это?

— Их называют ледяными. — Как будто не слыша её говорил Чомта. — Потому, что они лишаются всего и не имеют желания даже двигаться, а потому застывают в снегах, не живые и не уснувшие. Постепенно покрываются ледяной коркой. С годами лёд всё крепче сковывает неподвижные тела и только продолжающие смотреть глаза остаются открытыми. Белые губы, белые волосы, глаза без зрачка… Но это уже народная молва. И всё же в них не может быть тёплой крови.

Нечто скрытое появилось в карих глазах механика, когда тот смотрел на стоящий впереди кристалл так, что до него только руку протяни.

— Гнусность. — Императорским указом употребление кристалла провозглашалось одним из самых отвратительных преступлений.

Его взгляд ласкал гладкие очертания.

— Но зачем тогда они употребляют его? — Даже сейчас порой под шёпот у очага доводилось слышать истории из тридцатых уст о ледяных людях далеко-далеко в снежных пещерах. Всё дело здесь в дурной природе. — Зачем употреблять кристалл, если он лишает самой жизни? Ведь они ничего не получают взамен.

Он всё так же смотрел.

— Вот и мне интересно.

Пленник всегда пленник. Ашария нарочно обминала коридор с изображением мстительниц. С гордо поднятой головой и прямой спиной в сопровождении двух мочаливших служанок, она прохаживалась по Чертогу. Даже если она пленница здесь, то не будет демонстрировать этого сидя в покоях денно и нощно.

Она как раз проходила нависающую высоко под потолком площадку, к которой вели четыре лестницы со всех сторон, когда увидела в ближайшей зале двух легионеров и ещё кого-то. Это оказалась девочка с золотыми волосами. Разодетая в белое и голубое, она вихрем носилась туда обратно, периодически подбегая к одному из них и упираясь руками ему в колени, заглядывала в лицо.

Ашарии не хотелось выдавать своё присутствие, и потому она отошла в сторону, но не свернула. Отсюда всё ещё было видно небольшой зал. В отличие от многих там были окна, они располагались высоко над полом и можно было увидеть распростёртые по небу молочные пути. Отсюда совсем не проглядывала ночная чернота.

Девочка продолжала кружиться. Юбки от того становились колоколом и она смеялась. Звонкий чистый смех долетал аж до сюда. Люди так не смеются, с холодной сдержанностью подумала Ашария. Так… прекрасно.

Память озарил образ сестёр. Все шесть остались во дворце. Старшая, Аривана, озвучила волю отца. Хотя на самом деле инициатива исходила от неё. Это именно Ари высказала предложение отправить Ашарию как почётную гостью в Чертог, чтобы та усладила его своим пением. Или же с ней поговорил Люмен, ведь именно он вёл переговоры.

Это он сидит на фонтане без воды в центре, и к нему подбегает девочка. Рядом, безусловно, Шайло. Девочка, женская особь, никак не могла угомониться. Рассмеялась кружась и подскочив к Люмену, в который раз посмотрела на него. Ашария не слышала о чём они говорят и понимала, что скоро её присутствие почуют, и всё же не могла сдвинуться с места. Какая-то потребность стоять и наблюдать приковывала её к месту.

— Ну давай же, Люмен!

Эва упёрлась ладонями ему в колени и требовательно заглянула в лицо. Тот продолжал сохранять упорство. А вредный Шайло как всегда был с ним согласен.

— Твои намерения не невинны, — заметил Шайло многозначительно устремляя взгляд на Эву, от чего та только надула губки.

— Никому я ничего не хочу демонстрировать. Мне просто хочется.

— Безусловно.

— Ну-у-у. Люмен!

Видя её насквозь, он так же видел все её намерения и желания.

— Это неинтересно, — заметил Люмен.

— Ни кого я принижать не собираюсь. Мне просто очень хочется послушать.

То, как Люмен на неё посмотрел, вырвало у Эвы вздох. Как же она устала объяснять!

— Соперничать нужно лишь с достойными, — добавил он.

Эва фыркнула. И сменила тактику, выбрав новый объект для уговоров.

— Шайло, — мягко проворковала она.

Люмен рассмеялся, Шайло нет.

— Нет, Эва, мы не будем делать этого. Тебе прекрасно известно, что Ашария наблюдает за нами, а твои помыслы не достойны.

— Ты скучный.

Возражать Шайло не стал. Только выразительно поднял брови, отчего Эва не разобралась, то ли тот её дразнит, то ли удивляется.

— Я сама спою! — решительно заявила она хоть и понимала, что у старших легионеров голос красивей. У неё такой тоже будет через десять лет.

— Не стоит.

— Знаешь что, Шайло.

Тот молча ждал продолжения.

— Ты, и правда, скучный.

По лицу легионера было видно, что он поражён горем.

— А ты, Люмен.

Ну, вот теперь этот поднял брови.

— Ты!..

Люмен резко подскочил и подхватив Эву под руки, принялся что-то напевать тихо. Девочка первое время прислушивалась, а когда разобрала мелодию, тихо рассмеялась.

— Она не слышит, Шайло, — сказал Люмен продолжая кружить Эву.

Шайло остался сидеть на краю фонтана. Тот ровным кругом располагался в самом центре зала и венчался сферой, из которой бывало рассыпалась каплями не менее ровными вода. Он наблюдал как вздымаются юбки, белое-голубое-белое-голубое и как золотым вспыхивают волосы в слабом отсвете молочных путей.