Повелитель Мории - Ринат Мусин

…скорее всего, ее пугает элерилхиль. Я назвал это явление на языке эльфов: течение звездного сияния. Когда в первый раз я увидел голубые искры, срывающиеся с металлических стержней, то решил, что снова получил оружие, и даже хотел уничтожить установку. Но это, пожалуй, единственное мое изобретение, не пожелавшее поддаться жажде разрушения. Сверкающие желтым и голубым светом шары осветили темноту пещер, народ благословлял меня. Это были славные времена. Элерилхилевые сетки ограждают меня сейчас от голода бесцветья, а рожденный искусственно свет пугает мерзкие щупальца. Унголианта не может поглотить его, как раньше поглощала сияние Древ. Она в ловушке, как в принципе и я…»

— Элерилхиль, — пробормотал маленький гном и усмехнулся. Теперь он понимал, для чего по всей Мории протянуты тонкие медные стержни-провода. Орки разбили большинство светящихся шаров, но Синьфольд теперь понимал, что с помощью записей Тэльхара легко сможет восстановить их и Казад Дум наполнится светом — теперь уже навсегда. Последний из Ноэбит Нибин помнил, как Балин набросился на него за то, что он не сказал сразу, как работают газовые фонари. Да, славно они тогда накричали друг на друга. Но стоило государю Мории услышать, что он, несмотря на рост — осел и неуч, не понимающий, что от движения скал многие трубы могли просто лопнуть, залив горным газом все вокруг, как Балин сразу замолчал.

— Этот газ скапливается внизу! — кричал Синьфольд, чувствуя, как сопит над головой Тори. — И если вы, тупицы, полезете туда своими бестолковыми руками, тут все полыхнет, и даже мосты через Морийский ров расплавятся. Я сам все сделаю, без ваших тупоумных подсказок!

— Ну так и сделай, — сказал тогда Балин совершенно спокойно.

— И сделаю, — ответил Синьфольд так же спокойно.

Синьфольд, пробегая глазами исписанные ровным почерком страницы, вздрогнул.

«Ибун время от времени поднимается через воздуховод на верхние галереи, где для меня готовят запас пищи и необходимые инструменты, — прочитал он. — Без моего маленького помощника я бы давно пропал. Правда, он здорово донимает меня разговорами, но я не в обиде».

Синьфольд на миг оторвался от книги. В какой-то момент он понял, что Тэльхар не ведет счет времени, как будто оно остановилось для старого мастера. Каждую из прочитанных строк запросто могли отделять месяцы, годы, а то и десятилетия.

«Мой воин почти готов. Теперь он не проходчик и не механический шахтер, но совершенная машина для убийства. Пословица говорит, что законченная вещь мертва, и я решил не доводить механизм до совершенства. У него есть единственный недостаток — он не спасет своего обладателя от падения с большой высоты. Его можно уничтожить, подняв высоко в небо — и сбросив оттуда. Мой Анкамтель будет истинным сыном земли — ему нельзя от нее отрываться. „Последним Длинноруким" я назвал его еще и потому, что это действительно мое последнее творение. С ним я выйду, чтобы уничтожить Унголианту. Это будет проверка на прочность. Всю жизнь я старался не создавать оружия, и вот теперь, на старости лет, решил превзойти всех оружейников сразу. Но Анкамтель пока еще не закончен, и я называю его просто Антель. Стоп, по-моему, я слышал звонок. Точно, Ибун вернулся с поверхности. Пойду отключу элерилхилевую защиту на воздуховоде…

…Ибун принес рукописи древних времен, но они ничего не дали. Как жаль, что нельзя спросить самого Феанора о веществе, в котором он хранил силима. Мне удается получить сияние лишь па мгновение, а Сильмарилли горели постоянно. Я попросил Ибуна отнести весточку владыкам гномов, чтобы те попробовали добыть хотя бы один из камней…

…В любом случае надо продолжать работу, а не ждать известий от царя Ногрода, который передал письмо, что один из камней Феанора у пего в руках. Надо же, меня еще помнят. А вот смерть, кажется, забыла обо мне. Или затаилась, наблюдая — ведь я приношу ей столько жертв. Пока же, заставив элерилхилевые стержни двигаться, я сделал процесс сияния почти непрерывным. Вмонтировав установку в правую руку Антеля, я получил невиданное по мощи оружие. Губчатый мифрил, направляемый импульсами элерилхиля, позволяет Длиннорукому идти через камень в буквальном смысле слова. Осталось всего несколько лет до окончания работы».

Дальше в книге шли чертежи, схемы, формулы. Синьфольд внимательно прочитал и просмотрел их все, пока вновь не добрался до размышлений Тэль-хара.

«Сегодня смотрелся в зеркало. Я стал похож на Ибуна — такой же сгорбленный и безволосый. Маленький гном пришел сюда в полном расцвете сил, а теперь стал глух и передвигается с большим трудом. Зато мой Анкамтель закончен. Завтра будет день, который я уже назвал днем Гнева. Мою грудь распирает от непонятных чувств, лицо горит, а руки трясутся. Хотя руки у меня трясутся уже давно. Даже и не знаю, как я мог работать с такими руками. Только спрятавшись в неуязвимое нутро Анкамтеля, я чувствую себя прежним — молодым и сильным. Надо пойти и поспать, хотя сон не идет ко мне».

Следующие строки были, несомненно, написаны рукой Тэльхара, но Синьфольда насторожил размер рун. Такое впечатление, что великий мастер писал их в стальной перчатке — размашистым, крупным почерком.

«Произошло нечто ужасное. Я вышел на бой. Я был страшен. Кусок за куском кромсал Пустоту, рвал путы, в которые она пыталась поймать меня. Ун-голианта уничтожена, но каждый кусок ее мерзкого тела стал жить собственной жизнью. Они теперь не такие большие и могут подниматься по тепловым шахтам наверх, к жилым горизонтам… Пытаюсь их остановить, но не могу быть сразу во многих местах… Дружина государя Мории (судя по крикам и звону оружия) продолжает сражаться с лезущими из всех щелей отродьями. Похоже, что я неосознанно создал их на погибель своему народу. Только теперь я понял, что зло не побеждает Зло, а только умножает. Какая горькая и простая истина! Вернувшись в лабораторию, я не нашел в ней Ибуна. Надеюсь, что ему удалось спастись, когда твари нашли лазейку в наше пристанище… С помощью Анкамтеля я выровнял площадку перед дверьми… Они не любят ритмичного звука. Надо установить рокочущий камень, чтобы собрать всех вместе. Сделать это надо как можно скорей, потому как пишу эти строки, не выходя из Анкамтеля. Они повсюду и даже сейчас пытаются добраться до меня, безмозглые твари. Находясь внутри Анкамтеля, я не могу ни есть, ни пить. Надо было предусмотреть такую возможность, но уже поздно… Только что я нашел Ибуна. Он рассказывал как-то, что у него есть маленький сын… Я сзываю их всех, но как же хочется пить…»

На этих словах повествование заканчивалось. Синьфольд медленно закрыл книгу-дневник. Тэльхар нашел отца. Наверное, тот уже был в желудке какой-то из подземных тварей, которую Тэльхар разорвал на куски при помощи своего Анкамтеля. Маленький гном склонил голову. Потом повернулся к серебристой длиннорукой статуе, что стояла у дальней стены. Последний из племени Ноэгит Ни-бин не сомневался, что мастер Тэльхар все еще там, внутри своего изобретения, которое стало ему могилой.