Расколотые сны - Сидни Шелдон

– Вы учились рисовать?

– Никогда.

«Тебе еще не надоело привязываться ко мне?»

– Почему? Из-за того, что матери не нравились ваши картины?

– О нет! Просто посчитала, что у меня не слишком выдающиеся способности.

«Тони, убери его, я больше не могу!»

– Вы переживали какие-то психологические травмы в этот период? Возможно, с вами случилось нечто страшное. То, чего вы не хотите вспоминать!

– Нет. Я была очень счастлива в Риме.

«Тони!»

Август, 15, 9 часов утра.

Пациентка: Эшли Паттерсон. Сеанс гипнотерапии с чужеродным «я» Тони Прескотт.

– Хотите, поговорим о Лондоне, Тони?

– Почему не поговорить? Я так прекрасно проводила там время. Лондон намного цивилизованнее многих здешних городов. Там очень хорошо.

– У вас были какие-то проблемы во время пребывания в Лондоне?

– Проблемы? Откуда вы взяли? Я же сказала, это были лучшие дни моей жизни.

– И ничего плохого с вами не случилось?

– Разумеется, нет.

«Поломай-ка себе голову, олух! Чего захотел! Так ему и открой душу! Обойдешься!»

Каждый сеанс терапии приносил с собой мириады воспоминаний, ностальгических и тяжелых, светлых и мрачных. По ночам ей часто снилось, что она сидит за своим компьютером в «Глоубл компьютер графикс». На экране монитора один за другим возникали причудливые, фантастически красивые рисунки. И Шейн. Шейн Миллер, как всегда, стоит рядом и восторженно смотрит на работу Эшли.

– Здорово! Ну и молодец же ты! Как мы до сих пор обходились без тебя, не понимаю!

Но она, не успев ответить, вновь оказывается в тюремной камере, и Шейн, отводя глаза, бормочет:

– Мне не хотелось бы… тяжело… но компания решила уволить тебя… оберегать наше доброе имя… надеюсь, ты понимаешь… ничего личного…

По утрам, когда Эшли просыпалась, подушка была мокра от слез.

Алетт становилась все более грустной и отрешенной. Она тосковала по Риму и Ричарду Мелтону. Какая злая судьба отняла у нее Ричарда!

«Мы могли быть счастливы вместе, но теперь поздно. Слишком поздно. Другого такого мне не найти…»

Тони в противоположность Алетт была доведена до крайности. Она тоже не желала вспоминать тот кошмар, в который когда-то превратилась ее жизнь. Подумать только, она делала все, чтобы уберечь Алетт и Эшли. Но разве кому-то есть до этого дело? Ничего подобного! Всем наплевать! Мало того, ее заперли в психушку, как преступницу какую-то! Словно она рехнулась! Да еще неизвестно, кто умнее! Но ей недолго тут куковать! Недолго! Она еще покажет им.

Листки календаря осыпались, как клены осенью. Прошел еще год. Так же безрезультатно. Доктор Келлер чувствовал, что зашел в тупик.

– Я читал ваш последний отчет, – сообщил как-то Луисон. – Считаете, это коллективный провал в памяти или чистое притворство?

– Притворство, разумеется. Похоже, они разгадали меня и пытаются обхитрить. Из них троих одна Эшли искренне хочет мне помочь. Но они не позволяют. Обычно гипноз или амитал натрия помогают вытянуть правду на свет божий, только Тони слишком сильна. Сильна и опасна. Остальные в полном ее подчинении и ничего не могут сделать.

– Опасна, говорите?

– Еще бы! Представьте, сколько ненависти должно накопиться в душе, чтобы зарезать и кастрировать пятерых!

Остаток года прошел ничуть не лучше. С другими пациентами было куда проще, но именно Эшли, та самая, которая была так дорога Келлеру, не поддавалась излечению. Временами доктору казалось, что Тони нравится с ним играть. Она делала все, чтобы он потерпел неудачу.

Но перелом настал. Внезапно и неожиданно.

Все началось с письма доктора Паттерсона.

Дорогая Эшли!

Я должен отправиться в Нью-Йорк по делам, но по дороге хотел бы заехать и повидаться с тобой. Позвони доктору Луисону и, если он не возражает, жди меня к двадцать пятому июня.

Твой любящий отец.

Три недели спустя доктор Паттерсон действительно появился в компании привлекательной темноволосой женщины и ее трехлетней дочери Катрины.

Визитеров провели в кабинет доктора Луисона. Тот вежливо поднялся.

– Доктор Паттерсон! Счастлив знакомством с такой знаменитостью!

– Ну что вы, это я должен быть польщен встречей с вами. Позвольте представить, это мисс Виктория Энистон и ее дочь Катрина.

– Здравствуйте, мисс Энистон. Катрина, как поживаешь?

– Я привез их с собой, чтобы познакомить с Эшли.

– Превосходно. Сейчас у нее сеанс с доктором Келлером, но скоро они освободятся.

– Как дела у Эшли? – осведомился Стивен.

Отто немного замялся:

– Доктор Паттерсон, нельзя ли поговорить с вами наедине?

– Разумеется. Виктория, может, пока погуляете с Катриной в саду? Подождите меня там, мы с Эшли скоро придем.

– Хорошо, дорогой, – улыбнулась Виктория. – Очень рада встрече с вами, доктор Луисон.

– Благодарю, мисс Энистон.

Доктор Паттерсон проводил взглядом своих спутниц и повернулся к доктору Луисону.

– Возникли проблемы, доктор?

– Постараюсь быть с вами откровенным, мистер Паттерсон. Мы продвигаемся не так быстро, как хотелось бы. Эшли утверждает, что помощь ей необходима, и в то же время она замкнута и упрямо отказывается работать с нами. Более того, она всеми силами противится лечению.

– Но почему? – удивился доктор Паттерсон.

– Знаете, это не так уж редко бывает. На какой-то стадии пациенты, страдающие расщеплением сознания, боятся встречи со своими чужеродными «я». Это их пугает. Сама мысль о том, что в их мозгу и теле могут жить чужаки, которые к тому же имеют над ними власть… Понимаете, какая трагедия?

– Естественно, – кивнул Стивен.

– Кроме того, нас смущает еще одна проблема. Обычно подобные заболевания имеют корни в самом раннем детстве и связаны с какими-то сексуальными или физическими надругательствами. В случае Эшли нам ничего об этом не известно, так что мы не имеем ни малейшего представления о том, что явилось основной причиной травмы.

Доктор Паттерсон тяжело вздохнул.

– К сожалению, знаю я, – с трудом выговорил он. – Во всем случившемся моя вина.

Отто Луисон молча, пристально смотрел на собеседника.

– Это произошло, когда Эшли было шесть лет. Мне пришлось ехать в Англию. Моя жена не смогла меня сопровождать, но Эшли я взял с собой. В Лондоне у жены был престарелый родственник по имени Джон. В то время я не знал, что он… скажем, не вполне здоров. Как-то мне пришлось читать лекцию в одной из больниц, и Джон предложил посидеть с Эшли.

Когда я вернулся, его не было, а Эшли рыдала и билась в истерике. Пришлось почти полночи успокаивать ее. Но после этого она никого к себе не подпускала. Превратилась в настоящую дикарку. А неделей позже Джон был арестован за развратные действия в отношении несовершеннолетних.

Доктор Паттерсон печально покачал головой.

– Представьте, как я был потрясен, узнав обо всем! Никогда не прощу себе этого, никогда. Больше я в жизни не оставлял Эшли наедине с чужим человеком, но было уже поздно. Она стала тем, кем стала.

Мужчины долго молчали. Наконец Отто встал и положил руку на плечо доктора Паттерсона.

– Мне ужасно жаль, что так вышло. Но мы по крайней мере наконец получили нужный ответ. Теперь доктору Келлеру есть над чем поработать.

– Понимаете, это слишком болезненная тема, чтобы обсуждать ее с посторонними. Поэтому я молчал до сих пор.

– Понимаю, – кивнул Луисон и, посмотрев на часы, добавил: – Эшли еще занята. Почему бы вам не погулять по саду вместе с мисс Энистон, а я передам Эшли, что вы приехали.

– Спасибо, я так и сделаю, – кивнул доктор Паттерсон. Отто Луисон едва дождался, пока за ним закроется дверь. Ему не терпелось поскорее сообщить доктору Келлеру новости.

Виктория и Катрин чинно гуляли по дорожкам между клумбами.

– Ты видел Эшли? – спросила Виктория.

– Скоро придет, – сообщил Паттерсон, осматриваясь. – Чудесное местечко, верно, дорогая?

Виктория хотела что-то ответить, но подбежавшая девочка попросила:

– Хочу в небо!

– Так и быть, озорница, – усмехнулся Стивен и подняв ее, подбросил в воздух.

– Выше!

– Тогда держись! Не струсишь?

Она снова взлетела вверх, восторженно требуя:

– Еще!

Паттерсон стоял спиной к зданию и не увидел, как в сад вышли доктор Келлер с Эшли.

– Еще! – визжала Катрина.

Эшли неожиданно застыла, не в силах сделать ни шагу. Когда она увидела отца, игравшего с ребенком, время для нее словно раскололось. Все происходило, как в замедленной съемке.

Малышка с косичками машет руками и громко кричит:

– Выше, папа!

– Тогда держись! Не струсишь?

Но девочку неожиданно швыряют на постель…

Чей-то знакомый голос повторяет:

– Вот увидишь, тебе это понравится.

Темная фигура мужчины, который бесцеремонно ложится рядом.