Рейд за бессмертием - Greko

Сказано — сделано. Отъехали подальше, спустились к реке, прячась в сосновой роще. По зимнему времени в лиственном лесу особо не попрячешься. Стали высматривать одинокого путника или небольшую группу.

— Слышь, Игнашка! Ты, если чо, не пали. Хоть и стреляют в лагере, но лучше ножами. Правильно говорю? — спросил Вася группу.

Все закивали. Достали свои кинжалы. Додоро приготовил аркан, аккуратно расправив петли. Приготовились ждать. Залегли в кустах у тропы, проходившей вдоль реки.

День тянулся и тянулся. Подходящего черкеса все не было. Лишь после полудня показалась троица всадников под предводительством панцирника в папахе с белым околышем из длинношерстной овчины. Весь его вид выдавал в нем опытного рубаку. Черкеска с восемнадцатью газырями была тронута ранее пулями, но не заштопана, как принято у абреков, чтобы подчеркнуть молодечество владельца. Удары шашкой обозначались нашитыми узкими сафьяновыми полосками. На груди блестела кольчуга, надетая поверх белого бешмета. Руки защищены наручами из стальных колец. На пальце правой руки кольцо, чтобы взводить курок или быстро выдернуть шомпол. Помимо ружья, шашки и кинжала один пистолет заткнут рядом с кинжалом, второй — на правом бедре, а третий заложен сзади за пояс.

— Вот, кто нам нужен! Редкая птица. Справитесь? — я показал на абрека, радостно осклабившись.

Узнал его сразу. Тот самый тип из Темиргоя, который командовал, когда меня пытали. Что, гад, пришел твой черед? Девяткин кивнул, не отводя глаз от приближавшихся всадников.

— Бросимся из кустов разом. Додоро, твой — задний. Коркмас — твой тот, кто в центре. Я беру на себя панцирника. Игнашка со мной на подстраховке. Вы, Вашбродь, не лезьте.

Не зря я говорил Филипсону, что группа Девяткина стоит сотни бойцов. Сработали слаженно и чисто. Додоро вскочил на ноги и метнул аркан. Сбросил с коня всадника и мигом запеленал, как грудничка. Коркмас, не мудрствуя лукаво, вогнал свой кинжал в бедро своему противнику и сдернул заоравшего от боли черкеса на землю. Вася в прыжке ударил темиргоевцу прикладом ружья чуть ниже папахи в верхний край челюсти. Подскочивший Игнашка полоснул по подпругам и уронил окаменевшего от жуткой боли наездника вместе с седлом. Не помогли панцирнику его пистолеты и кольчужная броня. От удара о землю выбило дух. Опытный вояка в мгновение стал ручным. Даже не дернулся, пока ему скручивали руки и волокли в гору. Туда же я, недовольный своей пассивной ролью, отвел лошадей. Девяткин одобрительно помахал рукой.

— Один, считай, уже не жилец — показал унтер на подраненного Коркмасом. — Вы с ним попробуйте потолковать. А мы пока оставшуюся парочку к разговору по душам подготовим. Только вы, Вашбродь, не лезьте. И не подглядывайте. Ничего хорошего не увидите.

Никакого желания смотреть воочию на полевой экспресс-допрос у меня и не было. Попытался расспросить раненого, но он жалобно стонал и постоянно отвлекался на сдавленные крики из укрытой на горном склоне ложбины. Я и сам косил одним глазом в ту сторону, бинтуя широкую рану пострадавшему.

— Молчит? — спросил меня Вася, внезапно выглянув из-за густых кустов. — Ну, мы сейчас это мигом поправим. И бинты зря не тратьте. Сходите, поболтайте с их главным. Отпираться не будет.

Валявшийся на земле окровавленный беззубый голый человек совсем не был похож на того гордого абрека, которым он был всего полчаса назад. Столько ужаса в глазах я еще не видел в своей жизни. Меня он узнал. Сплевывая сгустки крови, с трудом выдавил из себя:

— Ты в своем праве, Зелим-бей! Убей меня! Не нужно мучить.

— Расскажи, что происходит в лагере.

Черкес запираться не стал.

— Все принесли присягу Цава-карар, и каждый знает, что это значит победить или умереть.

— Кто главный?

— Выбрали двух уорков — братьев, Цаци Али и Магомета.

— Почему не Берзега?

— Старый лис по своему обыкновению старается оставаться в тени. Объявится, если будет победа.

— Откуда здесь люди из Темиргоя?

— Мы пришли с шапсугом Тугужуко Кызбечем.

Вот это плохо. Очень плохо! Выходит, здесь собрались не только прибрежные черкесы, но и с левого берега Кубани.

— Когда запланирована атака?

— Сегодня ночью лагерь перенесут поближе к Туапсе. К реке Шепси. Ожидается полная луна. Смогут добраться большой толпой, не растеряв половины людей по дороге.

— Почему ты ушел?

— Нет там, на равнине, ни единства, ни порядка. Провалится атака. Я в таком не участвую.

«Ну, да! Ты больше по налетам на кубанские станицы специалист. Любитель насильников и пыток, не по душе тебе картечь! Надо тебя добить, чтобы не мучился».

Я задумался. Подозвал членов своей группы.

— Разделимся. Кому-то идти в крепость предупредить об атаке в ближайшее время. Кому-то возвращаться к князю Аслан-бею и передать мое послание. Раз выбрали Вельяминовское укрепление, следующим на очереди станет Михайловское.

— Я тоже так думаю, — подтвердил Девяткин. — Там земли рода Кочениссы. Если она еще играет роль лидера, уговорит отправиться туда. К джигетам могу послать только Коркмаса. Он в одиночку доберется. За своего сойдет. Вопросов к нему не будет, если встретит местных. Ты, как, Коркмас, согласен?

— Съезжу! — спокойно ответил кумык.

— Почему не я? — вскинулся Додоро.

— Хочешь пропустить самое веселье?

— Нет! Тогда, чур, я в крепость пойду.

— Договорились!

— Это ж какую добычу придется бросать, — сокрушался Игнашка, вертя в руках панцирь, заляпанный кровью.

— Хорош болтать! Нам еще черкесов опередить надо, — прервал причитания казака Вася. — Я, Вашбродь, вот как кумекаю. Нам на Шепси никакого резона нету задерживаться. Сразу к Туапсе рванем. Додоро проводим и точку встречи наметим. Места те хорошо знаю. Есть там горочка подходящая. Не та, что на противоположном от крепости речном берегу, а прямо над ней. Горцы туда не полезут. Делать им там нечего.

— Знакомые горочки — что та, что другая — улыбнулся я. — Есть там еще Каштановая Щель. Думаю, через нее горцы и подойдут.

— Выходит, бывали? Я горочку-то перед Щелью штурмовал с отрядом, когда моряков спасали.

— А я через Каштановую выкупленных моряков выводил.

Мы рассмеялись. Тогда все гладко вышло, а как оно сейчас повернется?

— Коркмас! Я тебе записку сейчас напишу. Отдашь балаклавцам лично в руки. Назад не возвращайся. Смысла нету, не найдешь ты нас. Как-нибудь выбирайся в Грузию и домой.

Кумык спокойно кивнул. Вот же железный характер у человека! В одиночку, через враждебные земли, через весь Кавказ — и не тени беспокойства. Впрочем,