Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не останавливайся, — спокойно сказал где-то сзади Фенимор. «Где-то сзади» — Весёлой не смог по голосу понять, с какой стороны и как далеко волосатик, потому что у него уши заложило от собственного ора.
Разумеется, Весёлой остановился. И развернулся. И набычился. Всё, хорош. Пацан проиграл, пацан умирает.
— И что будет-то? — спросил он в пустоту. Он остолбенел. Он был посреди степи один. Сзади не было никакого волосатика-конвоира. Только солнце, только ветерок небольшой.
Бежать надо было вон туда: назад. К Волжскому. И он рванулся, и на втором шаге налетел на каменный пинок в живот. Весёлой осел на задницу. Кабздец штанам окончательно. Боли почему-то не было, просто сбили с ног.
— Никогда не ходи назад, — сказал Фенимор, собравшийся из каких-то воздушных лоскутов над ним. — Это закон.
— Убивай, сволочь, — ответил Весёлой, корчась, подтягивая колени к животу. — Пришли, всё. Тут режь или стреляй, что ты там придумал, пидор?
— Слышь, ты, гангстер голливудский, пионер-герой. Ты ещё не заметил, что тебя никто не убивает?
Здоровенный сухой шерстяной клубок не глотался никак.
— Мне, в общем, ничего объяснять тебе не хочется, — продолжал Фенимор, — да и дел у меня ещё сегодня до фига. Вкратце, я тебя доведу до одного места, и отпущу. Уже недалеко.
— Объясни ты, — попросил Весёлой. — Я бандит, ладно. Я понимаю, вы нас переиграли. Всё, базару нет. Мы наехали, вы нам напихали. Признаю. Вёл бы ты меня мочить, я бы понял. Но будь человеком… После этой чашки, после вашего пахана с дырками… Он в натуре мёртвый?
Фенимор опустился сбоку Весёлаго на колено.
— Дам тебе воды, — сказал он. — Не рыпайся.
Из фирменной маленькой сумочки, висящей у него высоко под рукой, он вынул стеклянную красивую бутылку воды «эвиан», свинтил крышку и напоил Весёлаго, подсунув руку тому под висок. Потом напился сам. Весёлой ждал. Выскочу если, вернусь домой, — приедем на ста машинах, с гранатомётами, думал он. Или пошлю всех на хер, восстановлюсь в политехе, и забуду про движение навсегда.
И так и так кранты мне в результате, что характерно. И сто машин с гранатомётами преспокойно отправятся ржаветь в болото в этом их ерике, и он забыть про движение не сумеет, главное, движение про него не забудет.
— Ты на другой планете, — сказал Фенимор, зачем-то засовывая пустую бутылку в полотняный мешочек, невесть откуда взявшийся у него в руках. — Проще объяснить нельзя. Смотри: кофейная чашка может засосать шесть человек. Человек без пульса и кровяного давления с четырьмя дырками в груди ходит, живёт и разговаривает. Ты на другой планете. Понял?
— Не всасываю, братан.
— Я тебе не братан. — Фенимор подумал, подняв очи горе. — Пока. Не всасываешь — нормально, такое всосать туристу, вроде тебя, да ещё прямиком с Земли, слабо. Но проблема это твоя. Не всосёшь — не всосёшь. Но тогда тебя всосёт. Что-нибудь вроде чашки.
— Не всосало же.
— Не всосало, потому что «семьдесят седьмая» оказалась слишком ёмкой. Ёмкость не определишь заранее. Пришлось тормозить её, пока было можно. Ну и ты тоже. Мы же вас, баранов, предупреждали: хотя бы не тащите с собой железо. А послушал один ты. Тем и спасся.
— Я ни хера не понимаю!
— У тебя ни золота на тебе, ни оружия. И в одежде ничего металлического. Вот «семьдесят седьмая» тебя и пропустила на первой проходке. Удивил ты нас, мы сразу заметили, что ни цепей, ни болтов у тебя, это понт у тебя, что ли, такой? Или не наработал?
— Ты меня не знаешь… — начал было Весёлой, но Фенимор смял своё длинное спокойное жало в гримасу отвращения и перебил очень резко: — Рот закрой, гангстер. Я тебе, придурку, важные, серьёзные вопросы задаю, а ты тут начинаешь мне геракла мастырить. Зовут тебя как?
— Сергей.
— Меня Вадим. Кличут Фенимором. Я живу тут, бедован свободный, не зарничный. Трекер я с рейтингом. Тридцать один выход. Как по-китайски говорю, да? — спросил он участливо.
— Я Весёлой.
— Не понял. Пошутил?
— Кликуха. Ве-сё-лой.
— Хоба-на. В смысле, один весёлой, другой тоскливой?
— Да-а!.. — сказал Весёлой, поразившись до глубины души. Впервые сразу кто-то понял.
— Любимая книжка, — сказал Фенимор. — Я вообще читать не любитель, но эту люблю. В армию с собой брал. Жизнь мне спасла. Ну надо же, опять читатель! Ещё один. Вам тут как, бля, намазано, что ж такое. Ты вообще что про Зону знаешь, скажи-ка мне, друг Весёлой?
— Американская база секретная, снабжение без пошлин. Техника, тачки, сигареты, спиртное. Метеорит ищут. Сладкое дело. Люди приговорили вас поставить, а то вы о****и. Как-то так.
— Ну, ясно. Б-бараны.
Фенимор затянул на мешочке с бутылкой внутри тесёмку, положил на землю. Откуда-то возник чёрный угрюмый, какой-то очень фирменный нож у него в руке. Весёлой попытался отодвинуться. Фенимор точно отмеренным движением разбил рукояткой бутылку в мешочке.
— Долго базарим, Весёлой, — сказал он, кроша осколки в мелочь. — Некогда мне. Золота на тебе не было, нейтралка тебя как родного приняла, ты даже не заметил. Значит, и сам ты не никчёмный, и Зоне ты интересен. А мы тут Зоне не перечим. Ты же видел, и разговору, что с тобой делать, у нас не возникло. Что будет дальше. Дальше я выведу тебя в Зону, и отпущу. Такие правила. Вернёшься — найдёшь нас, поговорим. Вон, видишь, трубы торчат? Там старая городская котельная. Люди там сидят. Мимо не пройдёшь. Не вернёшься — значит, не вернёшься.
— А что в Зоне?
— В Зоне много чего.
— Подземелья Шао-Линя, что ли? Тропа смерти?
— Тысячи троп смерти, Весёлой.
Весёлой кусал губы. Как-то всё, что ему уготовили эти нелюди, гораздо серьёзнее представлялось, чем просто выстрел в затылок.
— Не пойду.
— Не вариант. Я тебя дотащу.
— Убей меня тут.
— Нет выбора у меня, Весёлой. Выживешь — поймёшь.
— Я выживу, выберусь, и приеду с братвой на ста машинах, понял?
— О, это пожалуйста. Если сто машин соберёшь, конечно. Ты думаешь, ваша делегация у нас первая, что ли? Вас, лохов волжских, москвичи постановили пустить на очередную проверку. Не сумеете ли вдруг вернуться. Вдруг, мол, вам пофартит. И к нам приезжали, и к военным, и учёных в заложники пытались брать. И даже америкосов наших. И отсюда пытались, и в Москве, и даже в Штатах. Вас сегодня ещё гуманно встретили, не стали совсем уж лютовать, друг Весёлой.
Весёлой слушал. Фенимор говорил, копая ножом ямку, уминая в ямке бутылочное крошево рукояткой, засыпая ямку. Чёрт его знает, зачем. Не демонстрировал, не исполнял, а какое-то имеющее смысл,
