Золото империи. Золото форта - Вадим Александрович Ревин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С ближайшей церкви раздался колокольный звон, возвещающий о начале обедни. На купола упал солнечный луч и ярким светом проник в темноту кареты. Билый, посмотрев в окошко, произнес вслух:
– Вот те, бабуля, и Юрьев день. Вот те, братец, и золото империи!
Охранники недоуменно переглянулись. Подъесаул лишь подмигнул им и закрыл глаза, погружаясь в свои мысли.
Толпа волнами расходилась от карет, словно в них посадили прокаженных. Пятачок быстро освободился. И только Травкин цепко продолжал держать баронессу за руку. Вороные лошади мерно сучили ногами и звенели бляшками упряжи.
В крохотное окошко просунулась узкая ладонь графа, и за решеткой мелькнуло встревоженное лицо Суздалева.
Лизонька стала медленно оседать в придорожную пыль. Травкин засуетился рядом, пытаясь ее удержать. Но сил не хватило. Тогда он громко зашептал:
– Ну что вы, баронесса. Это просто недоразумение. Завтра разберутся во всем. Вот посмотрите!
Лизонька не ответила. Зарыдав, она упала на землю плашмя и поползла вслед за удаляющейся каретой. Пальцы ее медленно впивались в землю, оставляя глубокие борозды.
Золото форта
В минуты трепетных терзаний
К вам чувством искренним пылал,
И в мир таинственных желаний
Я вас, сударыня, позвал.
Но, видно, Господу угодно,
Что вместо жизни полноводной
Он выбрал для меня острог.
Глава 1
– Да уж, задачка с двумя неизвестными, – недовольно пробормотал следователь Травкин, склонившись над письменным столом, и усиленно потер подбородок.
Так было всегда, когда его охватывало крайней степени волнение.
Среди небрежно разбросанных серых папок, белых листов бумаги и прочей бумажной необходимости, что создает на столе любого следователя тот нужный только ему, на первый взгляд хаос, а фактически порядок, лежало письмо.
Судя по вензелю и печати, статус этой исчерченной аккуратным, почти женским почерком бумаги был весьма значимый. Травкин медленно, проглатывая букву за буквой, вчитывался который раз в содержимое письма, пытаясь найти скрытый между строк смысл. Брови его недовольно хмурились.
В кабинете следователя – небольшой комнатке цокольного этажа, – несмотря на утро, царил полумрак и было холодно. Небольшое окошко под потолком и тусклая лампа на столе не давали нужного освещения. Спертый воздух кабинета был пропитан табачным дымом. Травкин устало протер глаза и слегка откинулся на спинку стула. «Что за напасть?! – мысленно спросил он сам себя. – Дома от супруги покоя нет, все пилит, как та лесопилка, грозит разводом. И на работе не лучше. Мало мне бандитов всех мастей, так теперь еще и политику подкинули. И ладно бы незнакомые какие, так нет же, извольте – граф Суздалев и, тьфу ты ну ты, Николай Иванович Билый. И еще эта директива, составленная сердобольным полковником с вензелем государевой канцелярии. И что прикажете мне теперь делать?!»
Травкин мысленно рассуждал сам с собой, но разумного решения не находилось. «Дело-то плевое, господа присяжные, рассыпается, как то здание, без доказательной основы, – продолжил мысленно Травкин. – Ан нет. Вынь да положь доказательства, да такие, чтобы комар носа, стало быть, не подточил. Сатрапы!»
Следователь негромко выругался. И начал усиленно мешать холодный чай в серебряном подстаканнике «За безупречную службу». Из такого можно и без сахара пить. Большой палец привычно потер выпуклого двуглавого орла.
То ли за то, что на него повесили это дело, то ли за то, что жизнь человеческая в Империи Российской теряла ценность год от года, Травкин достал папиросу, нервно дунул в мундштук, закурил, пуская клубы едкого дыма дешевого табака. Надев монокль, вновь склонился над письмом.
«…необходимо и весьма важно… доказательства против задержанных… дабы впредь не повадно было… в самый короткий срок… Флигель-адъютант, полковник…»
– Чтоб вас там, – Травкин поморщился и зашелся в туберкулезном кашле. Едкий дым коснулся глаза. Следователь поднялся и, потянувшись на цыпочках, открыл окошко. Шум улицы наполнил кабинет звуками. Где-то извозчик почем зря костерил лошадь, цокот женских каблучков пролетел мимо, свисток городового отозвался эхом.
«Может, тоже лучше в городовые? – спросил сам себя Травкин. – Ни клято ни мято. Свисти себе, и будь здоров. А тут… Ааа!»
– Пичугин! – следователь, затушив остаток папиросы, позвал одного из дежурных полицейских. Тот не отозвался. – Шалтай-болтай! – рассердился Травкин и рявкнул еще раз: – Пичугин!!!
Тишина.
– Да, что за блажь?!
Сонная муха звонко ударилась о стекло и снова тревожно загудела, набирая высоту.
– И здесь все приходится делать самому! – воскликнул Травкин с досадой в голосе, подошел к двери, приоткрыл ее. – Есть кто живой?! – крикнул он громко. В пустом коридоре голос его зазвучал словно из рупора. На окрик отозвался тот самый Пичугин, запихавший в камеру предварительного заключения мелкого воришку.
– Виноват, господин титулярный советник! – приложив руку к голове, выпалил полицейский, вытягиваясь во фрунт и стараясь выглядеть молодцом.
– Ааа, – отмахнул рукой от него Травкин. – Вот что, веди ко мне графа Суздалева. Скажи: на допрос, к следователю.
– Рад стараться, господин титулярный советник!
– Да где вас таких берут, – вполголоса выругался следователь.
Травкин на секунду задумался и, зная характер Пичугина, этого здорового амбала, любящего помять бока всем без разбора нарушителям и преступникам, добавил:
– И поаккуратнее с ним. Без своих излюбленных штучек! Граф все же!
– Да я ж… так… ничего! – сконфуженно отозвался полицейский. – Я с понятием. Пылинки буду с их сиятельства сдувать. Аккуратно доведу!
– Пылинки не надо. – Следователь нахмурился. – Знаю я твое «ничего»! Чтоб мне без шуток! Иначе сам по этапу пойдешь! Не дыши в его сторону, понял?! – строго прервал Пичугина титулярный советник. Полицейский молча кивнул и исчез в повороте коридора.
Травкин вернулся к себе в кабинет и, усевшись на стул, приготовился к допросу. Руки хаотично перебирали папки и бумаги, пока он думал над схемой допроса.
– Дозвольте? – в приоткрытой двери показалась голова Пичугина. – Как приказывали, стало быть, граф Суздалев для допроса доставлен!
Травкин молча махнул рукой: «Заводи!» Дверь широко распахнулась, полицейский посторонился, пропуская в кабинет Суздалева. Мундир на графе, со следами сорванных погон и слегка помятый, был застегнут до последней пуговицы. Стать и взгляд, унаследованные от предков и впитанные с молоком матери, говорили о том, что в этом человеке течет голубая кровь.
– Свободен! – коротко бросил Травкин. – Будешь нужен, вызову!
Пичугин отдал честь и прикрыл за собой дверь.
Несколько секунд следователь и граф молча смотрели друг на друга, будто изучая.
– Прошу, Иван Матвеевич, – указывая рукой на стул, стоящий напротив него, сказал Травкин. – Присаживайтесь.
– Благодарю, –
