Кисло-сладкое - Татьяна Александровна Грачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У музыкального магазина Соня остановилась, через окно увидела склоненную макушку Нади. Как магнитом тянуло зайти и снова испытать на себе волшебную силу музыки. Поплакать, прожить песню и очиститься чужими страданиями. Соне хотелось драмы, в её сытой жизни все складывалось слишком легко и предсказуемо.
Толкнув двери, она протиснулась сквозь толпу зрителей и заняла привычное место у подоконника. Надя увидела ее и перестала петь. Кивнула и искренне улыбнулась. Доигрывать прерванную песню не стала, перебрала струны и начала новую.
Мотив показался Соне знакомым, на мгновенье она замерла, нырнув в воспоминания: они сидят с Марком в актовом зале и делят на двоих наушники, касаются локтями и коленями. Тогда они прослушали всего пару песен, одной из них была мрачная композиция «Короля и шута»contentnotes0.html#note_8. Удивительно, Наде удалось приблизиться к тембру солиста. Вроде голос женский, но неуловимо хриплый, раскатистый и немного шепелявый. Надя перевоплощалась с каждой песней, но, перерождаясь, сохраняла индивидуальность.
Песню исполняла явно впервые. Иногда сбивалась и заикалась. Головы не поднимала, пела словно для себя и про себя, в каждое слово и каждый аккорд вкладывала душу.
Соня выдержала почти целый куплет, а потом рвано вздохнула и заплакала.
Надя доиграла и, как обычно, оцепенела почти на минуту. Аплодисментов не слышала, сидела с опущенной головой, избегая встречаться глазами со зрителями. Соня приблизилась к ней и словно случайно загородила от любопытных взглядов. Простояла так, пока Надя не подняла голову.
– Привет.
Соня неуверенно улыбнулась.
– Привет.
– Ты опять раскисла. Песня понравилась?
Соня шмыгнула носом, стерла пальцами мокрые дорожки под глазами и покачала головой.
– Птичку жалко.
Надя встала, ласково погладив деку, отложила гитару в сторону.
– Кстати о птичках. Хорошо, что ты пришла, думала, не успею до Нового года, – расстегнув рюкзак, достала комок пупырчатой плёнки. – Это так мелочь, почему-то напоминает мне тебя. В общем, держи. Только осторожно, он бьющийся.
Соня взяла комок и осторожно развернула. В складках пленки, словно в гнезде, важно восседал пузатый снегирь. Яркий, блестящий, с коралловой грудкой и бирюзовым оперением. Соня от неожиданности ойкнула. Она о подарке для Нади не подумала, хотя подготовила сюрпризы для преподавательницы танцев, классной руководительницы и для двух репетиторов. Планировала что-то купить и Олесе, раз идет к ней в гости, а вот про Надю забыла.
Та поймала ее растерянный взгляд, поняла по-своему.
– Не нравится?
Соня завернула снегиря и осторожно положила в сумку.
– Нравится. Я тебе ничего не приготовила.
– Фигня. Просто хотелось тебе подарить. Прикольный же. На твоей ёлке будет хорошо смотреться.
– А у тебя ёлка будет?
Надя звонко и неожиданно рассмеялась.
– Уже стоит, точнее, лежит. Мама завалила. Хорошо, что игрушки пластиковые, не побились, но поднимать не хочу, пусть валяется. Есть в этом что-то символичное. Новый год уже пришел, устал и лежит.
Соня напряглась, любые напоминания о доме Нади её смущали и заставляли чувствовать себя неудобно, вызывали желание сбежать от неудобной темы.
– Спасибо. Он красивый. Только почему это он меня напоминает? Я вроде не пузатая.
– Нет. Яркая, броская, красивая. Не могу объяснить. Это как-то интуитивно. Ты снегирь.
– Тогда уж снегириха. Спасибо, – снова поблагодарила Соня, обдумывая странное сравнение.
Они вместе дошли до остановки. Надя повернула к дому, Соня села в автобус. Она смотрела в окно на хрупкую фигурку в безразмерной парке и алой шапке, пока та не скрылась во дворе. Соня хмыкнула и отвернулась. Сама она снегириха.
До вечеринки остался всего день. Соня перебирала наряды и впадала в депрессию. Обе попытки выпросить новое платье с треском провалились. Мама все еще поклонялась богу минимализма и не планировала расширять гардероб дочери.
Соня вывалила содержимое шкафа на кровать и застыла перед цветной кучей. Ей не столько была нужна новая вещь, сколько ощущение всемогущей привлекательности, которое дарит новое платье. В логово к Олесе нужно идти в доспехах красоты и во всеоружии, а значит, в любом случае придется выпрашивать деньги на прическу и маникюр.
Соня прошлась из угла в угол. На несколько минут замерла у огромного окна. Никак не могла привыкнуть, что снаружи нет моря. Ей не хватало его неумолкающего рокота и соленой свежести воздуха. Заснеженный сад напоминал сказочный лес, снег приукрасил резной забор нахлобучил шапки на столбы ворот. Было в белом цвете что-то торжественное и одновременно невинное. Соня оглянулась, вытянула из вороха одежды алебастровое платье из тонкой шерсти, не раздумывая, натянула и замерла перед зеркалом – оно!
– Надо же, а у тебя прорезается вкус.
Соня оглянулась, в дверях стояла бабушка, как обычно, надменная и при полном параде, даже дома.
– Всё в порядке у меня со вкусом.
Ольга Станиславовна хищным взглядом обозрела комнату, убедилась, что Соня не стащила латунные подсвечники, потерявшиеся два дня назад, и вскинула подбородок.
– Если бы было в порядке, то не пыталась бы эксплуатировать восточные корни, не с твоей белой кожей.
Соня промолчала и отвернулась, но на всякий случай запомнила совет.
Утро началось с суетливой беготни. Соня боялась, что мама передумает и потребует в Новогоднюю ночь остаться дома, а потому нарочно улизнула из «дворянской усадьбы». Успела на маникюр и в парикмахерскую – обзавелась гранатовыми ногтями и попросила уложить волосы крупными волнами. Случайно заглянула в магазин нижнего белья и загорелась идеей. Раз платье нельзя, можно изловить ощущение нового наряда посредством деталей. Пусть их не видно, главное – ощущение.
Дома Соня дважды почистила зубы, натёрла до блеска серебристые туфельки, перемерила несколько пар сережек и на всякий случай надела чулки. Может, ей предстоят тесные объятия в танце, а резинка колготок прощупывается через тонкую ткань и гасит соблазнительность на корню. А еще из головы не выходила Кристина со спущенной юбкой. Если что-то подобное не дай бог приключится и с ней, она не будет выглядеть жалкой и повернёт ситуацию в свою пользу.
Бегая по комнате, Соня то и дело останавливала взгляд на стеклянном снегире и каждый раз хмурилась. Подарок Нади будил неприятные и тревожные чувства: острую благодарность, замешанную на брезгливости и смущении. Этот коктейль эмоций никак не хотел перевариваться, горчил и уродовал праздничное настроение. Она схватила снегиря, упаковала в коробку, перевязала лентой и вздохнула с облегчением. Вот и решился вопрос с подарком Олесе. Пусть забирает
