Восхождение к власти: город 'бога' - Соломон Корвейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А когда прибудет Кумир?
- У него есть дела важности священной, а поэтому нам придётся его обождать, прежде чем начнётся заседание правительства духов.
- Есть… одна проблемка, - осторожно начал Данте, поминая сумку, - дело в том, что… я не зарегистрирован.
- Что? Как так? Как ты мог?
- Вот так вот, - пожал плечами италиец.
Один из иерархов почесал бороду, сверля взглядом парня, после чего приблизился к нему вплотную, овеяв Данте запахами немытого тела, скрываемого под сильными духами от которых заболел нос.
- У меня тут есть палаты записей святых… я собственноручно впишу тебя в наши списки святые, дабы люд просвещённый смог облагородить словом истины. Ступай за мной.
Коммандер и Приор вернулись в коридор, и в ладони иерарха сверкнула пластинка, которая уже через секунду касается гранита – кусок стены тут же с грохотом, сотрясающим плиты, опускается, позволяя войти двум людям. Валерон оказался в зеркальном лифте, по ощущениям он понял, что они едут вниз. Пара секунд путешествия и двери распахиваются, давая войти в большое помещение.
Довольно просторно и прохладно. Стены обклеены синими обоями, и заставлены трёхметровыми шкафами, возле которых покоятся лестницы.
- Это ваш кабинет? – спросил Данте.
- Не напускай хулы таким словом на это место, - рассерчал иерарх. – Это обиталище записей священных!
Ни компьютеров, никакой-либо техники тут нет, так как Приор по Связям любит всё записывать на бумаге, да и такое дорогое оборудование явно ему не нужно. Поэтому он обходится только лишь бумагой и ручкой, которых у него на обширном столе пруд пруди. Но для Данте не это главное, впереди он видит огромное полотнище, на котором очертания полуострова Иберийского, расчерченного десятками линий и черт. Миновав огромный стол, забитый бумажками и канцелярией Данте вплотную приблизился к карте, и каждый её сантиметр стал записываться на камеру, что отлично зацеплена за воротник.
«Имперские замашки» - дал едкий комментарий в мыслях Данте, смотря как на карте сотни, если не тысячи багровых точек, разбросанных по всему полуострову. Сильнее всего этой чумой поражены Кастилия, Старая Испания, Баски и Андорра, а так же север Окситанской Федерации. Если Рейх тронет один их Храмов Прихода, то пылким словом и деньгами, которыми будет подкуплена местная власть, будут направлены целые толпы огромными волнами против Империи.
- Так, где ты обитаешь? – спросил Иерарх. – Покажи на карте.
Конец пальца Данте прикоснулся к шероховатой карте в случайном месте. Он не собирается говорить, где живёт и тем более подпускать к себе фанатично настроенных идиотов. К тому же всё катится к завершению, а потому скоро будут скинуты все маски и тогда Данте сможет показать иерархам, кто он и ради чего сюда пришёл.
Настала пора возвращаться и двое снова в зале, при входе в который Данте начинает щуриться. Тут же собрался и ненавидимый Верхний Капитул, который в полном составе нацепил солнцезащитные очки. Всюду – и средь рядов, и у входа, и на сцене, вымощенной плитами из начищенной стали, ходят люди с оружием. Они в болтающихся светло-красных рясах, а поверху тело стягивает бронежилет, оружием им служат автоматы или плазменные винтовки.
«Храмовая Гвардия», - предположил имперец.
Внезапно из колонок, встроенных в стены, ударила громогласная музыка, которая акустическим ударом едва не выбила парня из себя. Громкая и резкая она встряхнула его, а затем донёсся голос неизвестного человека:
- Первый акт Святого Присуда, открыт!
- Свят, свят, свят! – пропели иерархи.
Парнишку с силой пихнули на сцену – два солдата его повели и через некоторое время он уже стоял перед колоссальным амфитеатром, где на каждой секции сидит по одному человеку. Его переполняет волнение и готовность действия, италийцу хочется сорваться и уйти отсюда куда подальше, он должен оставаться здесь, должен свершить всё, что они попросят. Вот он и божественное правительство, пятеро человек на одного.
- Данте, пёс арены, «кумироизбранный» воитель, - доносится певучие слово от Приора, сидящего на фоне стяга с изображением раскрытой книги. – Я повелитель Приората Слова, старший в Верхнем Капитуле, открываю, Святой Присуд, дабы мы, в глоссолалии могли решить, чего достоин сей воин. Кто первый будет молвить слово?
- Я начну, - заговорил в микрофон человек на фоне знамени с клинком и его слова разлетелись громким эхом. – Я водил вчера эту душу средь народа поднебесного, показывал палаты верхние, дабы привлечь его в ряды Кумира. Так пусть душа ответит, хочет ли она примкнуть к воинству Кумира?
Данте замешкался. Что будет, если он скажет, что согласен? Его же прям сейчас могут забрать, одеть и выдать оружие, отправив в ближайший театр войны или приставить к какому-нибудь высшему чину Прихода. Он не знает, что говорить, оттого и его глаза уставились в одну точку, и он молча вертит головой.
- То есть ты отказываешься служить Кумиру? – с нагнетающим недовольством спросил иерарх.
- Позвольте я с ним поговорю.
Взгляд офицера устремился на хозяина реплики, и он увидел, как сверху по ступеням, меж секций спускается высокий человек. Его лицо у Данте вызывало чувство холодка, лёгкого онемения – оно грубо и безжизненно, а два глаза оба светло-фиолетовые диоды, смотрящие на гостя цитадели угольками из ада и тем более подведённые тушью. Губы покрыты серебряной помадой. При каждом шаге волос человека, достающий кончиками локон до пояса, содрогается и трясётся, в унисон с длинным пальто, что трётся об красную рубаху и тёмно-синие джинсы, чуть скрывающие туфли.
- Я должен представиться, - снова заговорил странный человек, и уши Данте словно резанули, так как этот голос… он словно и мужчины, и женщины одновременно, причём прогнанный через механические связки. – Я Ульрих, представляю интересы своей корпорации и Либеральной Капиталистической Республики здесь.
- Уважаемый эмиссар, - запротестовал иерарх, сидящий над флагом с изображением пера и карты. – Это наше дело.
- Пожалуйста, умолкните, Приор по Связям, - грубо отвечает посланник, испытывая разболевшиеся уши своим противным голосом. – В конце концов, наша корпорация дала вам технологию выведения болезни, что вы нарекли «Шпанской Гадостью» и подаёте как «Проклятие Кумира», - точно
