История Персидской империи - Альберт Олмстед

Поднимаясь по ступеням, мы мельком видим первый образец геральдической эмблемы Персеполиса — льва, разрывающего заднюю часть быка. Дикое совершенство этой часто повторяющейся сцены странным образом противоречит наставлению Зороастра относиться с заботой и любовью к священным коровам. По углам фасада стоят ряды стилизованных пальм.

С внешних сторон этих двух лестниц сцены идут в обратном порядке: пальмы, лев и бык, узкое пространство для надписи, а затем Бессмертные. Последние здесь чередуются, будучи одетыми либо в одинаковые наряды, но с колчаном и луком, либо в высоких круглых шапках, тунике и штанах. Короткий персидский меч прикреплен к поясу на правом бедре, а грубый футляр для лука свешивается с левой стороны. Другие Бессмертные, чередуясь таким образом, изображены на углах с восточной и западной сторон лестницы.

Вверх по ступеням в радостном предвкушении близкого пира по одному или по двое идут знатные люди — их семьдесят шесть с каждой стороны обеих лестниц. Справа от нас, когда мы поднимаемся по восточной лестнице, изображены аристократы в высоких рифленых шапках и длинных одеяниях, которые более детально изображены на Бессмертных; те, что слева, одеты в высокие круглые шапки, иногда слегка сдвинутые на лоб, с клапаном, закрывающим шею. Плотно облегающая тело туника спускается до колен и удерживается на талии завязанным кушаком, не очень узкие штаны и остроносые башмаки завершают костюм. У некоторых одеяние с каймой доходит до лодыжек, а пустые рукава свисают по бокам; это почетное одеяние, так как длинная одежда на мужчинах другой группы не имеет рукавов. На некоторых также надеты широкие или узкие крученые металлические ожерелья — еще одно почетное отличие. В основном изображенные люди безоружны, хотя у некоторых имеется налучник; к этому у некоторых добавлен короткий меч, или есть лишь он один.

У нашего художника острый глаз и испорченное или несколько грубоватое чувство юмора. Некоторые придворные явно позируют, других он застал в совершенно неформальных позах. Одетые в почетные одеяния чопорно идут вперед, подняв одну руку. Чиновники более старшего возраста поднимаются по лестнице, поставив одну ногу на следующую ступень и положив руку на колено, чтобы помочь себе взобраться. Некоторые хлопают по руке или плечу впереди идущего человека, приглашая его остановиться и перекинуться парой слов, другим такого приглашения не требуется. Некоторые резко толкаются в раздражении, другие более неторопливы и позируют обернувшись. У одного левая рука лежит на грубом налучнике, чтобы он не болтался; еще один оказывает такую же услугу для своего товарища, идущего впереди. Какой-то приезжий схватил за руку идущего позади него друга. Идущие люди время от времени смущенно касаются своих бород, чтобы убедиться в том, что завивка по-прежнему крепко держится на них; менее деликатно еще один мужчина дергает за бороду своего приятеля. Все изображенные несут цветы, как и полагается во время празднования Нового года. В то время как некоторые крепко и неловко их сжимают, другие с удовольствием нюхают их. Один человек несет огромное яблоко, его товарищ за углом резко обернулся, чтобы увидеть редкое лакомство.

Все это смело и забавно — такое остается общее впечатление от изображенного; более внимательное изучение показывает, насколько грубое исполнение. Стремясь заполнить неровные места, художник прибегнул к любопытному приему. Под балдахином, который увенчивает каждый блок, стоит группа людей, имеющих головы больше обычного размера; они построены в прямую линию, а их шапки касаются балдахина; так как ступени поднимаются наверх, эти люди разного роста, а их тела часто оказываются искривленными. Первые три группы состоят из четырех фигур каждая: высокого чиновника в длинном почетном одеянии, второго человека в тунике, который должен был быть такого же роста, но он поднимает ногу на следующую ступеньку, и его левое бедро оказывается короче; третий в этой группе явно карлик, который оборачивается назад через плечо и наступает на ногу четвертого, тоже карлика, почти скрывая его идущую вперед фигуру. В трех группах, которые следуют за этой, длинное одеяние надето на второй фигуре. Последние четыре группы людей на лестнице варьируют по количеству человек в них от трех до четырех, хотя начиная с четвертой группы уже нет двойных профилей, а ритмичность достигается чередованием карабкающихся и шагающих фигур. Из угла лестничной площадки придворный в витом ожерелье оглядывается назад на поднимающихся чиновников. С этого момента уже нет проблемы с фигурами, отличающимися по росту, из-за ступенек; теперь в группах по пять человек, третья фигура в них одета в длинное платье, две последние — сдвоенные.

При близком рассмотрении смелость замысла в резком контрасте с незавершенностью становится даже еще очевиднее. Помимо искажения ноги, бедра и плеча, мы замечаем отсутствие запястья, руку, соединяющуюся с кистью другой руки без всякого перехода, неумение дифференцировать большой палец, процарапанные костяшки пальцев руки — и никакой попытки дальше как-то дорисовать кисть целиком, уродство бороды и усов со схематичным изображением их кудряшек и руки, просматривающиеся через драпировку. Складки длинных одежд ниспадают вдоль рук, вниз от центра юбок расходятся дополнительные круглые складки, а кожаные башмаки обвязаны шнурками вокруг лодыжек. Стебли цветов ни разу правильно не соединяются с чашечкой цветка, которая представлена как простой круг или даже квадрат, иногда заполненный штрихами. Персидские скульпторы еще не нормировали рисунок и пространственную ориентацию. Техническое совершенство превосходного «классического» искусства было еще в будущем. По крайней мере, нет намека на застой, который предстояло пережить скульптуре Ахеменидов.

На верхней площадке, где соединяются две лестницы, придворные проходят мимо рядов Бессмертных, одетых в длинные одеяния и рифленые шапки; все они стоят по стойке смирно, что говорит о хорошей армейской дисциплине; один отряд держит в руках щиты, у другого их нет. Гости уже достигли монументального здания с тройными воротами. Подобно портику на южной стороне, северный портик поддерживают две тонкие впечатляющие колонны: нижняя часть каждой из них — рифленая, а наверху — в последовательности многолепестковых цветов ряд из четырех вертикальных завитков и капитель, которую образуют передние части двух стоящих на коленях быков с человеческими головами, стоящие друг к другу спиной. Вдоль стен портика размещены сиденья для тех, кто утомился после тяжелого подъема по лестнице.

Под символом Ахурамазды выступает вперед сам Дарий со скипетром и лотосом в руках, чтобы приветствовать своих гостей и произвести смотр Бессмертным. Двое слуг следуют за ним, держа над его головой золотой зонт от солнца и неся мухобойку и салфетку, которой, по ассирийскому обычаю, должен был пользоваться монарх. Позади него расположен массивный Тройной главный вход с крышей, которую поддерживают четыре высокие колонны. К западу от южного портика находятся комнаты обслуги.

Еще дальше на юг расположена крошечная лестница. На ее внешней стороне стоят Бессмертные, облаченные в длинные одеяния и выстроенные на ступенях с копьями «на караул» и колчанами с луками за спиной. Барельефы на внутренней поверхности лестницы дают понять, что она ведет в пришественный зал. По ступеням поднимаются слуги, одетые то в длинные одежды, то в туники; на слугах одной группы надеты головные уборы вроде чалмы, перехваченные широкой лентой под подбородком, с клапаном, закрывающим шею, а на слугах другой — башлык, тоже перевязанный под подбородком. Под мышкой одного из них находится живой козленок, его передние ноги крепко перехвачены, чтобы не брыкался; другой несет под мышкой ягненка. Мы видим большой винный бурдюк, повешенный через плечо, в то время как более редкие напитки осторожно несут в открытых чашах. Приготовленной пище не дают остыть, поместив ее под специальный чехол. Такая возбуждающая аппетит картинка, должно быть, ускоряла шаги даже самого медлительного гостя.

Подобно барельефам вдоль монументальных лестниц, трактовка изображений смелая, но без должного внимания к деталям. Глаза фигур огромны и изображены в анфас; веки широко раскрыты, рты прямые, руки большие и неуклюжие.

Из литературы того времени мы узнаем еще больше об этих царских «винных пиршествах». Самый большой пир устраивали в день рождения царя, когда миропомазанный царь вручал дары своим соотечественникам-персам; говорили, что в таких случаях на пир могли быть приглашены пятнадцать тысяч человек, а обходился он казне в 400 талантов. Из гостей, приглашенных отобедать с царем, большинство ели за пределами дворца на виду у всех, тогда как немногие избранные находились во дворце в компании царя. И даже тогда царь вкушал пищу в одиночестве в отдельной комнате за портьерой «белого, зеленого и синего цвета, прикрепленной на шнурах из тонкого холста и пурпура», сквозь которую он мог видеть гостей, оставаясь невидимым сам. Только по народным праздникам все ели в большом зале вместе с царем.