Дом толерантности (сборник) - Анатолий Грешневиков

И, конечно, отсутствие этих проклятых денег тоже довлело над ним. Жена откладывала лишний рубль, экономила на продуктах, лишь бы скопить хотя бы часть той суммы, какую необходимо было отдать Анзору. Признаваться в безденежье другу он не хотел. Но и соглашаться на предложение «Соберем на кафедре» тем более не мог. В последнее время Николай Степанович увлекся репетиторством… Любопытное, захватывающее занятие. И главное – весьма денежное, прибыльное. Родители богатых бизнесменов без напряга и жадности платили ему щедрый гонорар за преподавание их детям химии и биологии, самых любимых его предметов. Прерывать такие важные занятия ему опять же было не с руки.

Николай Степанович сообразил, что разгорающийся живым огоньком разговор пора гасить. Нечего нарываться и множить неприятности. Безотказность хоть и не красит человека, но если окружающие люди грубо пользуются ею, то проку от нее маловато.

Вскоре два друга рассуждали о геологии, о науке беспросветной, но такой родной и нужной стране. Не преминули вспомнить и давние университетские безалаберные годы, когда они жили в одной комнате в общежитии и целыми вечерами мечтали о походах по тайге, где ветер гулко бродил и ворочался в соснах. А в это же время за стенкой одноклассники бесшабашно плясали под веселую музыку и орали на всю вселенную как мартовские коты.

Через пару недель Маша улетела в Болгарию.

Первый ее звонок из чужой страны мало походил на радостный крик души. В аэропорту пропал чемодан с костюмами. Восторг от встречи с иным миром и горечь от неожиданного происшествия смешались в голосе дочери.

Выручил Анзор. Маша позвонила ему, поведала горестную историю с пропажей. И пока в квартире Мазаевых разносился сочувственный говор, велся поиск решения дочкиной проблемы, Анзор отправил очередным рейсом самолета новые реквизиты для Машиных танцев.

Последующие телефонные разговоры касались впечатлений о Болгарии, потому уже дышали теплотой и радостью. К Николаю Степановичу даже на миг вернулось доброе расположение к Анзору. Душу бередила загадка: почему он так поступил, и главное, откуда у необразованного человека такая благородная реакция молниеносно найти выход из трудной ситуации?! Вот ему почему-то не пришла в голову идея послать самолетом нужные дочери реквизиты… А Анзор, пожалуйста, без труда выдумал и рискнул это сделать. Маша теперь в Болгарии не в расстроенных чувствах и с заплаканными глазами, а ходит с гордо поднятой головой, уверенная, готовая продемонстрировать свои коронные танцы. Дело, пожалуй, не в том, что у кого-то сердце заплыло жиром, и он попал в плен равнодушия и лености, дело в другом – в находчивости, в желании и умении творить добро.

Однако неординарный поступок Анзора недолго будоражил воображение Николая Степановича. Добрая мысль о нем оказалась весьма и весьма краткосрочной.

Вечером Николай Степанович выследил из окна момент позднего возвращения Анзора домой и направился к нему высказать слова благодарности за помощь дочке. Тот его радушно встретил, но провести в комнату отказался, изъявив намерение поговорить в коридоре.

Перекинувшись с ним несколькими словами, сказав спасибо за то, что он выручил дочку, Николай Степанович исчерпал тему визита.

Анзор стоял в двух шагах, задрав голову, с любопытством глядел, как отец Маши переминался с ноги на ногу и тяжело подбирал слова. Видимо, давняя неприязнь, недоверие сковывали гостя…. Вряд ли могло быть по-другому. Анзор давно видел и чувствовал, как Николай Степанович ловко держит его на дистанции, подавляет величием и ученостью, грубо говоря, указывает ему его место.

Они не так часто встречались, но и те короткие мгновения общения, которые происходили, не давали сомневаться: внутренний мир их слишком разнился, а понимание смысла жизни вообще разводило в разные стороны, и потому существующая дистанция между ними была непреодолима.

– Давно хотел узнать у Вас, Николай Степанович, почему с первого же моего появления в этом доме Вы плохо ко мне относитесь? – нарочито громко спросил Анзор, не скрывая своего раздражения и недовольства. – Почему бы нам с вами не договориться? Мы же можем…

– На каких условиях?

– На любых.

– Мне нравится ваша дочь. Я готов просить у вас ее руки…

– Надеюсь, она об этом вашем глупом намерении не знает?

– Почему намерение? Это мое решение.

– Вспомни первое явление Анзора народу. Чем оно ознаменовано было? Вырубкой парка… А там каждое дерево жильцами выращено. Там наша рябина росла… А магазин, который все жильцы по сей день обходят стороной, кроме алкашей… Сколько людей тебя просили – не строй. На всех ты начихал. Потом взялся за старика, участника войны… Убил у Ивана Никодимыча собаку. Да и сам он ушел на тот свет не по своей воле, при невыясненных по сей день обстоятельствах…

– Упрямый старик какой-то попался… Я ему: убери собаку, она гадит у подъезда, у магазина… А он будто не слышит. Вот Сабир и удавил ее…. Честно Вам признаюсь, я псину не трогал, это дело рук Сабира. Рябину вам я восстановил… Дважды ездил в питомник. А про магазин я вам так скажу – бизнес это…

– Убыточный.

– Ничего подобного. Кто вам сказал?… Ай-я-яй, неправда ваша…

Надменное поведение Анзора, издевательское хихиканье и кивание головой взорвали Николая Степановича. Что-то горящее, непредвиденное наполнило его душу и тотчас сдавило ее. Молодому парню следовало бы угомониться, припрятать лишние, раздражающие признания… А он хорохорился, пёр буром, пытаясь показать себя с лучшей стороны. Николай Степанович после таких дерзких потугов совсем озлился той встревоженной злобой негодования, коя была ему неприсуща.

Буквально двадцать минут назад он пришел в эту чужую квартиру с добрыми намерениями… Успел рассмотреть убогое убранство передней комнаты и даже посочувствовать хозяину, как тому удается коротать дни и ночи в тоскливой тишине необжитой квартиры. И все искренние чувства враз куда-то пропали. Появилось острое желание высказать правду… Ту правду, которую знали многие жильцы дома, но боялись ее… Нетерпение заявить ее вслух с каждой минутой все сильнее подгоняло его…. Он начал говорить, а волнение охватывало душу, внутренние тормоза не срабатывали и даже его известное врожденное чувство неловкости куда-то напрочь исчезло.

– Говорят, он у вас для другого бизнеса построен, – клокотал голос Николая Степановича. – Продукты – дело вторичное. А вот вредные курительные смеси, травки всякие, наркотики – никогда в нашей округе не водились, а тут вдруг появились. Жители жалуются на вас. Жалуются и на сам магазин… Недавно один мой знакомый спросил, почему Анзор не платит за пользование электричеством. Линию протянул к магазину, подключился… А счетчика нет. Я не смог ответить. А вот знакомый сходил в администрацию района и там ему признались, что твои друзья захватили наше ТСЖ, Товарищество собственников жилья, и повесили плату за электричество, потребляемое твоим магазином, на жителей всего нашего дома.

– Врет ваш знакомый, – огрызнулся Анзор. – Скажите мне его адрес, я схожу к нему, выясню, откуда такая ложь идет…

– Я назову адрес, а через неделю мой знакомый невзначай помрет от излишне выпитой водки.

– Не понял… Причем тут водка? Оставьте ваши намеки. И про травку, про курительные смеси вы ничего не знаете. Курево всякое продавать разрешено… Что касается травы, то это, наверное, вы цветы имеете в виду. Я открыл в магазине цветочный отдел. Маша ваша сделала такое предложение…. И я пошел ей навстречу. Зайдите, посмотрите, у нас есть уголок, где торгуют цветами.

– Анзор, извини меня, но я не верю почему-то твоей торговле цветами… Давай лучше о другом поговорим. Скажи, пожалуйста, ты недавно грозил мне отнять за долги квартиру моей дочери Лизы. Какой долг ты имеешь в виду?.. Маша давала тебе расписку о том, что взяла у тебя в долг полмиллиона рублей…

– Так это другой долг. Машина расписка тут не причем.

– Откуда другой-то долг образовался?

– У вас не один, а еще два долга передо мной, то есть перед Товариществом собственников жилья.

– Интересное дело. За какие это грехи я дважды задолжал?

– Посмотрите счета на уплату коммунальных услуг, за ремонт… Вы стали должниками и за свою квартиру, и за квартиру дочери Лизы.

– Мы исправно платим.

– Да в этом доме никто не хочет платить за наш ремонт…. Все стали должниками. Чтобы нам тут с вами не ругаться, сходите в ТСЖ завтра, вам там все разъяснят. А заявление в суд я уже отнес…

Уход Николая Степановича из квартиры Анзора сопровождался крепкими ругательствами.

Он не просто ушел, а умчался, не оглядываясь, с тревогой в сердце, с пугающими думами о неизвестных коммунальных долгах. Быстрые шаги привели его в квартиру – чистую, прочную, оживленную цветами, украшенную картинами. Брякнувшись на диван, он стал бранить себя за глупость, которая подтолкнула его пойти к Анзору. Нет ничего тягостнее сознания только что совершенного глупого поступка.