Детство в Соломбале - Евгений Коковин

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ НА ОСТРОВАХ

Летом в воскресные дни жители Соломбалы любят выезжать за Северную Двину, на необитаемые песчаные острова, густо поросшие ивняком. Такие острова у нас называются "кошками". Говорят, что лучших пляжей, чем здесь, не найти даже на побережье Черного моря - чистый и мелкий бархатистый песок, твердое, ровное дно у реки и теплая вода. Жаль только лето короткое купаться можно лишь два месяца - июль и август. С утра через широкую реку к кошкам словно наперегонки устремляются моторные лодки, шлюпки и байдарки. На низких берегах разжигаются веселые костры. Готовится немудреная пища - тресковая уха, грибной или консервный суп, варится в котелках и запекается в золе картошка, кипятится чай. В былые времена привозили даже самовары и граммофоны. Выезжают на острова целыми семьями и большими компаниями. Древние старики, устроившись поближе к дымным кострам, под горячим солнцем прогреваются крепко заваренным чаем, мальчишки и девчонки почти весь день плещутся в реке или ползают в ивняковых зарослях, воображая себя исследователями и следопытами. Парни и девушки купаются, загорают, играют в мяч и даже танцуют на твердом утрамбованном приливами прибрежном песке. Обычно тихие острова в воскресные дни оживают. Всюду слышны переклички и шумная болтовня, песни, звуки гармошки и гитары. Возвращаются в город к вечеру, когда спадает жара и от воды начинает нести сыростью и прохладой. Костя пришел ко мне рано утром и сообщил, что лодка Прокопьевых, перегруженная пассажирами, уже готова к отплытию. - Значит, мы не поедем? - с тревогой спросил я. - Поедем на "Молнии", - решил Костя. И вот впервые в эту навигацию мы снова поплыли по реке на нашей заслуженной, дряхлой шлюпке. Мы и теперь с Костей гордились своей шлюпкой, на которой так много попутешествовали и пережили столько необычайных приключений. Хорошо, что дед Максимыч залатал и подкрасил ее. Когда-то мы дали нашей шлюпке, тяжелой и неуклюжей, громкое название "Молния". Теперь мы чувствовали - оно звучало насмешливо. И все-таки менять его мы не стали. С нами поехали Илько и Гриша Осокин. Как ни старались мы грести в две пары весел, "Молния" никакой скорости развить не могла. Нас легко обгоняли даже презренные вертлявые плоскодонки. Выехав на Северную Двину, мы сбросили с себя майки и рубашки. Долго не могли мы выбрать подходящее место, чтобы пристать к берегу. Грише все берега казались чудесными. Костя же считал, что в одном месте много народу, в другом - нет кустов. Я соглашался с Костей и разыскивал глазами лодку Прокопьевых, на которой должна была приехать Оля. Но этой лодки нигде не было видно. Так мы плыли вдоль берега и спорили. Гриша горячился. Только Илько молчал и улыбался. Было видно, что ему совершенно безразлично, где приставать. Наконец я заметил на острове Олю и Галинку, и в это же время Костя вдруг сказал: - Вот здесь, пожалуй, местечко подходящее. Пристанем? - Здесь Галинка Прокопьева, - шепотом запротестовал Гриша. - Она такая вредная... Поедем дальше. - Нет, здесь хорошо, - поддержал я Костю. - А то мы так никогда хорошего места не найдем. Приворачивай, Костя! - Да где здесь кусты? Здесь в сто раз хуже, чем... - начал было Гриша. Но Костя круто повернул шлюпку, и через полминуты "Молния" носом врезалась в отлогий берег. Гриша первым выскочил из шлюпки и принялся собирать топливо, чтобы развести костер. Вообще-то костер нам был не нужен - солнце палило нещадно, а варить мы ничего не собирались. У нас даже не было ни котелка, ни чайника. Просто с костром на берегу всегда веселее. Костя разлегся на горячем песке. Я бродил по берегу, раздумывая, как лучше встретиться с Олей. Девушки подошли к нам сами. Они были в легких сарафанах, босые. С ними подошел красивый парень в брюках кремового цвета, в рубашке "апаш", и брат Галинки - мальчишка лет восьми. Гриша Осокин сморщился. Девчонок он вообще не любил, а Галинку Прокопьеву просто ненавидел. С давних, еще детских лет он был убежден, что Галинка зазнайка и выскочка. Щегольской чистенький вид парня, спутника девушек, тоже был явно не по душе Грише. - Давайте купаться, - сказала Оля. - А вы плавать умеете? - насмешливо и сумрачно спросил Гриша. - Наверно, не хуже тебя, - съязвила Галинка. - Я и то умею, - крикнул Петька, Галинкин братишка, и побежал к реке. Вскоре все мы уже были в воде. Даже Илько, который не умел плавать, и тот, шумно отфыркиваясь и смеясь, барахтался на самом мелком месте. Только Бэба (так звали щеголеватого знакомого Галинки) все еще раздевался на берегу, бережно и подозрительно долго укладывал свои кремовые брюки и "апашку". Оля смело, по-озорному вбежала в воду и так же смело бросилась головой вперед. Она сильно и резко плыла в сторону фарватера, и мы едва поспевали за ней. Я был восхищен ее смелостью и умением плавать. Чем дальше мы плыли, тем холоднее становилась вода. Когда, возвращаясь, мы подплывали к берегу, Илько сидел у костра, а Бэба, едва замочив трусики, выходил из воды. - Поганый! Поганый! - кричал Петька, прыгая и злорадно беснуясь около Бэбы. Тех, кто разделся для купания и не выкупался, не окунулся с головой в воду, соломбальские мальчишки презирают и называют "погаными". - Замолчи ты! - прикрикнула на братишку Галинка, сама смущенная водобоязнью Бэбы. - Конечно, поганый, - засмеялся Гриша, стараясь больше обидеть Галинку. - Ладно, не обращайте внимания, - снисходительно сказал Костя. Хорошо после купанья лежать на горячем песке и любоваться сверкающей на солнце рекой. - Как красиво! - сказала Оля. - Я никогда не была на юге, и меня почему-то совсем туда не тянет. Ни за что бы не променяла наш север на юг. Правда, у нас хорошо? - Хорошо, - согласился я. Вид, открывавшийся с острова на Северную Двину и на город, был в самом деле прекрасен. В знойном нежно-голубом небе застыли густопенистые кучевые облака. Узкая полоска противоположного берега ярко зеленела березовым бульваром. Город и его белые здания издали казались игрушечными или нарисованными. Такими же игрушечными казались и стоящие у причалов пароходы и шхуны, маленькие, резко очерченные, неподвижные. И широко, спокойно лежала, словно живая, играющая отблесками солнца, сказочно могучая река. - Да, там очень красиво, в городе, - задумчиво сказала Галинка. - Если там красиво, зачем же ты ехала сюда? - спросил Гриша Осокин. Словно какой-то бесенок ссоры сидел в этом мальчишке. Галинка с ненавистью посмотрела на Гришу. - Не ссорьтесь, - сказала Оля. - Пойдемте лучше за цветами. Идти за цветами Гриша, Илько и Петька отказались. Петька сказал, что он лучше еще раз выкупается, а цветы ему совсем не нужны. Гриша, видно, вполне разделял взгляды восьмилетнего Петьки. Мы разбрелись по острову, перекликались, сходились и вновь расходились. Все цветы, какие я насобирал, я отдал Оле. На берег я вернулся с малюсеньким пучком синих колокольчиков. У Кости было три стебелька петушков. Зато Оля принесла огромный букет, и я заподозрил, что Костя тоже отдал свои цветы ей.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ В ОПАСНУЮ МИНУТУ

- Давайте купаться, - предложила Галинка. - А то ведь скоро и домой нужно ехать. - Мы с Петькой только что из воды, - сказал Гриша. - Купайтесь, если хотите... - Мне не хочется, - отозвался Илько, рисуя на песке причудливые узоры. Бэба, видимо, был доволен, что он не один останется на берегу. Конечно, он боялся воды. Зато Петька радостно закричал: - Купаться! Напоследок купаться! И опять Оля первая ворвалась в воду. Как смело, сильно и быстро она плыла! Мы с Костей не без труда удерживались за ней. Галинка осталась далеко позади. Вскоре она повернула назад, вышла на берег и стала одеваться. А Оля все плыла и плыла - к фарватеру, на быстрину. - Оля! - крикнул я. - Нужно возвращаться, скоро пойдет дождь! Большая серая туча своим краем уже коснулась солнца. Оля повернулась на спина и некоторое время отдыхала. Я задержался возле нее, а Костя, не обращая внимания ни на тучу, ни на нас, продолжал плыть вперед. Может быть, он хотел показать свою смелость и выносливость, а может быть, просто не заметил, что мы решили возвращаться. - Костя! - закричал я. - Назад! Дождь бу-у-дет!.. В это же время я скорее почувствовал, чем услышал слабый голос Оли. Рванувшись к ней и не соображая, что происходит, я лишь увидел ее руку, беспомощно протянутую над водой. "Судороги", - мелькнуло в моей голове. У меня никогда в жизни не было судорог, но я знал по рассказам других, что это страшно и опасно, когда ты находишься в воде. Еще несколько секунд, и голова Оли скрылась под водой. Но я уже был около девушки и успел схватить ее за лямку купального костюма. - Костя! - заорал я что было силы. - Костя, на помощь! Я знал, что нельзя допускать, чтобы тонущий схватился за твои руки - иначе верная гибель обоим. Подхватив Олю под руку, я старался сделать так, чтобы ее голова была как можно выше и чтобы она могла свободно дышать. Но с одной рукой мне плыть было трудно. Кроме того, я сам перепугался - все это могло окончился очень плохо. Поэтому я выбивался из сил, захлебываясь, а Оля между тем потеряла сознание. Но помощь была близка. Поняв, что случилось несчастье, Костя быстро плыл к нам. "Только бы не захлебнуться, только бы выдержать", - билось в моей голове. - Держись, Дима! - услышал я и увидел моего друга около себя. Он подхватил Олю с другой стороны. Я отдышался, и мы, равномерно работая свободными руками, поплыли к берегу. На берегу уже заметили, что у нас что-то случилось. Илько и Гриша вскочили на "Молнию" и плыли к нам. Но быстрее их к нам подошла легкая байдарка. В байдарке сидел не знакомый нам парень. С его помощью мы уложили Олю в байдарку. Оля скоро пришла в себя, но не могла сообразить, что произошло, и сильно дрожала от холода. Едва мы все вместе выбрались на берег, как полил дождь. Страшно перепуганная Галинка увела Олю в кусты переодеваться, а вокруг нас собралась толпа. Кто-то нас ругал за легкомыслие и лихачество, кто-то расспрашивал о том, как все произошло, кто-то восхищался тем, что мы не оставили девушку в беде. Но дождь усилился, и толпа рассеялась. Одна за другой отплывали от острова лодки. С Олей нам как следует поговорить так и не удалось. Семья Прокопьевых тоже второпях покинула кошку. У нас на "Молнии" был парус, и мы отдали его девушкам, чтобы они могли укрыться от дождя. - Олю только жалко, - ворчал Гриша, - а этот маменькин сынок Бэба да Галинка пусть бы мокли, не сахарные, не растают. Какой был чудесный день, и как вдруг неожиданно испортилась погода. Пока мы доехали до устья Соломбалки, наша одежда так промокла, что ее пришлось выжимать. Мы поставили "Молнию" на место и разошлись. На другой день я встретил Олю на нашей улице. Она была очень бледна. - Ты очень испугалась? - спросил я. - У тебя, наверно, была судорога. - Перепугалась и ничего не помню, - ответила она. - Как вовремя вы подоспели. Еще бы полминутки... Я как вспомню, меня и сейчас начинает трясти... Я пойду, Дима, а то у меня кружится голова. - Да, Оля, иди домой и ложись, - сказал я ласково и наставительно. - Может быть, ты простудилась и теперь можешь заболеть. - До свидания, Дима. Спасибо! И она пошла к своему дому нетвердой походкой, поеживаясь. Я смотрел ей вслед и думал: "Как хорошо, что все так благополучно обошлось!"