Дорога на юг - Мстислав Константинович Коган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 16
«Железная дева»
Долго скучать мне не дали. Спустя несколько минут в главную залу корчмы заглянула одна из служанок и сказала, что баня уже растоплена. Желающих мыться прямо сейчас не оказалось. Парни решили сначала пропустить по кружечке пива, да как следует поужинать, и лишь потом идти гонять с себя вшей и блох. Так что у меня появлялась уникальная возможность помыться в гордом одиночестве, чем я и не преминул воспользоваться. Залпом допил квас, схватил из груды вещей небольшой свёрток со своей парадно-выходной одеждой и потопал следом за служанкой.
К моему удивлению, с виду небольшая и неказистая баня внутри оказалась довольно просторной. Более того, она делилась на две секции: мужскую и женскую. Чтоб одни не шибко стесняли других. Впрочем, даже это оказалось ещё не всё. На мужской половине оказалась ещё одна комната. Поменьше общей, той, что с очагом, камнями и длинными лавками вдоль стен, но гораздо уютнее и заметно функциональнее. Помимо небольшой жаровни с камнями в углу, прямо посреди комнаты располагалась небольшая деревянная купальня, уже заполненная тёплой водой. Возле неё стоял столик, на котором лежали мочалка, связанная из грубой пакли, кусок мыла и несколько странных металлических скребков. На кой чёрт нужны последние я не знал, но по большому счёту мне было глубоко наплевать. Мыла и губки будет более чем достаточно. В дальнем углу, том, что напротив жаровни с камнями, располагалось большое ростовое зеркало. К нему то я в первую очередь и направился.
Из отполированной до блеска серебристой поверхности, на меня смотрел мрачного вида тип. Густые чёрные, поблёскивающие от засаленности космы, ниспадающие на бледноватый, перечёркнутый ниткой бугристого шрама лоб. Не помню где его получил. Точно не в бою. Может храмовники оставили на память, пытаясь снять с меня скальп? Или хлыстом попали? Хер его разберёт. Чуть ниже была линия бровей, из под которой смотрели серые, колючие глаза. Переносицу перечёркивал глубокий тёмный рубец, заходивший на левую щёку и правую сторону лба. Радовало только то, что именно в части носа он был совсем тонким и поверхностным. Не доставал до хряща. Три бледные полосы на щеке с неровными рваными краями, тонувшие в густой чёрной щетине. Это мы уже видели. Усы, борода. Слишком длинная и уже начавшая обрастать колтунами. И несколько новых неглубоких шрамов вокруг рта. Наверное поход к церковному дантисту прошёл не слишком удачно. Брыкался, отбивался и получил щипцами по роже.
Да уж. Прэкрасный прынц, ничего не скажешь. Встреть тот юный наивный мальчик, что прибыл в этот мир с год назад, меня нынешнего, да ещё и где-нибудь посреди тёмного проулка… Ох чую, наложил бы тот, старый я, сначала в штаны, а потом бы и вовсе помер от страха. Больше всего напрягал взгляд. Холодный, колючий и не выражавший абсолютно ничего. Взгляд удава, собирающегося сожрать кролика. Что-то в нём изменилось в последнее время. И совсем не в лучшую сторону.
Так, ладно. Что имеем, то имеем. Надо это отмыть, как следует. Я подошёл к лавке и принялся стягивать с себя гамбезон. Он вонял потом, морской солью и слегка задубел, поэтому справиться с ним получилось не сразу.
— Вам помочь раздеться? — поинтересовалась служанка, до сих пор мявшаяся у входа. Вполне симпатичная светловолосая девочка. С хорошо сложенной миниатюрной фигуркой, невинным личиком и большими голубыми глазами. Я б может даже попытался бы за такой приударить, если б не был скован негласными обязательствами по отношению к другой даме. Впрочем, скован, наверное, неправильное слово. Я просто её любил, и не хотел делать ей больно.
— Нет, спасибо, справлюсь сам, — бросил я, стягивая с себя мокрую от пота нательную рубаху. Сзади послышался сдавленный вздох удивления, в котором угадывались и нотки испуга. Увидела мою спину. Впрочем, служанка быстро пришла в себя и снова поинтересовалась.
— А помыться?
Предложение было соблазнительным, но мне вновь пришлось отказаться. А заодно кое-что ей разъяснить.
— Нет, благодарю, — покачал я головой, начав расстёгивать пояс, — И впредь такие вещи мне не предлагай. Особенно при посторонних. Поверь мне, это для твоего же блага. Целее будешь.
— Может тогда… — голос служанки сделался неуверенным. Она замолчала на несколько мгновений, но затем всё-таки продолжила мысль, — Я Альсина позову? Это молоденький мальчик…
O tempora, o mores! (О времена, о нравы!) Если мужчина не пытается задрать юбку первой попавшейся навстречу миловидной мордашке, то, наверное, он педик и ему нужно предложить «мальчика». Жёваный крот, куда же катится этот мир? Такое чувство, что конец света уже наступил, просто его никто не заметил, поскольку чистилище не слишком то отличается от той жопы, в которой местные жили раньше.
— Нет, благодарю. Можешь идти, — ответил я не терпящим пререканий голосом. Объяснять ничего не хотелось. Да и не было смысла. В конце-концов их уровень нравственности — не моё собачье дело. Остатки бы собственной не растерять.
Девушка молча кивнула и скрылась за дверью, оставив меня наедине с мылом и ванной. Наконец-то. Слава разрабам, электронным богам, матрице, ключнику, синему кролику и кто тут ещё всем заправляет. Так, теперь плеснуть на камни, чтоб пар погуще пошёл и… Ох мать… Как же мне этого не хватало…
Отскабливался я долго и тщательно. И даже не столько потому, что был грязный аки довольный жизнью свинтус — чтобы избавиться от пота и дорожной пыли хватило бы десятка минут, сколько ради самого процесса. Чёрт его знает, когда мне в следующий раз удастся полежать в полноценной купальне, так что надо ловить момент.
Цирюльник зашёл, когда я уже вылезал и заматывался полотенцем. Сухощавый, можно сказать даже тощий мужчина с острыми скулами, орлиным носом, и проседью уже проглядывавшей в густых бакенбардах. Одет он был неброско. Кожаный передник, серая рубаха и тёмные штаны. Под мышкой — кожаный свёрток с инструментом. Бритвы, ножницы, щипчики и прочая дребедень, предназначение которой для меня оставалось неясным.
— Как будем брить? — цирюльник сразу решил перейти к делу. Мой полуголый вид его ни капли не смутил.
— Бороду оставить, но подстричь коротко. Волосы коротко, но не слишком, — бросил я, усаживаясь на небольшой табурет напротив зеркала, — И прошу, без горшков и прочей дребедени.
Цирюльник промолчал. Лишь смерил меня выразительным взглядом, в котором отчётливо читалось: «За кого
