Принц и Нищин - Кондратий Жмуриков

— Ну, например, в Барселону. Как раз на матч «Барселона» — «Реал Мадрид» попаду.

Вишневский снял трубку и ровным голосом произнес:

— Виктор Семенович? Да, я. Немедленно подготовьте к вылету мой самолет. Пусть там распорядятся.

— А теперь бабки, брателло, — неподражаемым вульгарным тоном произнес Аскольд. — И у нас снова воцарится трогательная семейная идиллия.

Роман Арсеньевич смерил племянника холодным взглядом, потом повернулся с стене, в которую действительно — совершенно незаметно для стороннего наблюдателя — был вмонтирован сейф производства солидной швейцарской фирмы. Открыл первую, резного дерева дверь панели, скрывающей мощную металлическую дверцу, набрал двойной шестизначный код и слово-ключ, поколдовал и наконец плавно отворил сейф.

— Здесь сто тысячедолларовых банкнот, — сказал олигарх, протягивая Аскольду запечатанную пачку крупных долларовых купюр. — Можешь не пересчитывать — все проверено в моем банке.

— Ну, в этом плане я тебе полностью доверяю, — нарочито равнодушно отозвался Аскольду, укладывая деньги во внутренний карман пиджака.

— Вот и прекрасно. Тебе позвонят и скажут, когда твой самолет. Ну, теперь все. Надеюсь, до нескорого свидания?

— Конечно, — сказал Принц. — Ну что ж, за мой retirez ты заплатил. А сколько ты заплатишь за это.

С этими словами он вынул из пиджака сложенный вчетверо лист и бросил на стол Романа Арсеньевича:

— Вот это!

— Что это такое? — хмуро спросил олигарх, осторожно взяв бумагу за уголок.

— А ты посмотри!

Роман Арсеньевич развернул бумажку и начал читать. Очки медленно сползали с его переносицы. Лицо олигарха потемнело, он поднял на племянника мутный взгляд и спросил:

— Откуда у тебя эта дрянь?

— Оттуда! — с вызовом ответил Аскольд. — Прямо из стола главы президентской администрации Половцева. Правда, когда все это произошло, он еще не был в администрации.

— И ты этому веришь? — быстро спросил Роман Арсеньевич. — Веришь тому, что я заказал твою мать, мою родную сестру?

— А почему бы нет, если из-за нее мог рухнуть весь твой бизнес?

Олигарх покачал головой и заговорил:

— Половцев — продажный и страшный человек. Он ничего просто так не делает. И эту фальшивку он подсунул тебе для того, чтобы как-то использовать тебя в своих целях. Верно, он подкапывается под меня и…

— Верно. Под тебя, — перебил его Аскольд.

Он все еще крутил между пальцами дядину ручку. Но, произнеся эти слова, он положил ее на стол и после короткой, но весьма напряженной паузы произнес:

— У меня тоже есть ручка. Та, которая мне по карману. — И он вынул ее из кармана. — Правда, ничего?

— Ничего, — холодно отозвался Роман Арсеньевич, не понимая, какое отношение может иметь ручка к предыдущей теме разговора. — Но это к чему?

— Да так. Почти ни к чему. Совсем чуть-чуть. Просто ты не видел, как она работает.

С этими словами Аскольд резко нажал на ручке кнопочку, в воздухе словно тонко пропел комар, и Роман Арсеньевич рывком оторвал руки от поверхности стола и поднес их к горлу. В котором — в сантиметре от адамова яблока, среди модных рыжеватых щетинок, в самой сонной артерии — торчала еле заметная тоненькая иголочка.

Роман Арсеньевич Вишневский захрипел и попятился, бессмысленно глядя на племянника налившимися кровью мутными глазами. А потом упал — неожиданно и страшно, не так, как падают живые люди — а плашмя, всем телом, как подрубленное бензопилой дерево.

— Да, теперь действительно до нескорого свидания, — задумчиво проговорил Аскольд, словно он только что посадил на поезд Москва-Сочи наскучившего ему приятеля, а не убил человека.

К тому же собственного родного дядю. Он обошел стол кругом, спокойно переступив при этом через труп Романа Арсеньевича, и выдвинул нижний ящик. Там он нашел ключ от кабинета. Аскольд в самом деле очень хорошо знал привычки своего родственника.

— А идея состояла в том, что вовсе не я убил господина Вишневского Эр А. Совершенно другой человек… — пробормотал он и машинально взглянул на огромные настенные часы. Четверть десятого. — Совершенно другой человек, подменяющий меня… двойник.

И он крупными шагами вышел из кабинета, закрыл его, а ключ бросил в кадку с пальмой, стоявшую неподалеку от входа в кабинет хозяина дома.

На лестнице Аскольд встретил начальника охраны своего дяди — Адамова. Тот подозрительно покосился на безмятежное лицо Аскольда с плавающими зрачками в красноватых припухлых — от излюбленного кокаина — глазах, и быстро спросил:

— Ну что, поговорили?

— Поговорили, — мрачно ответил Аскольд. — Только я не советую в ближайшее время посещать господина Вишневского в его кабинетном уединении. У него сейчас очень плохое настроение.

Адамов смерил пронизывающим взглядом сумрачное лицо племянника олигарха и подумал, что, вероятно, так оно и есть…

Отъехав от дома своего дяди на несколько кварталов, Адриан зашел в ближайшую забегаловку, где традиционно тусовалась не самая преуспевающая прослойка общества, и заказал себе водки.

Самой дешевой, мерзкой и сивушной, какая только имеется в продаже.

Выпив залпом первые сто граммов, Аскольд вынул из кармана сотовый телефон и набрал номер. Продавщица равнодушно воззрилась на человека, который только что заказал отвратительное пойло, которое пьют только бомжи, а теперь стал говорить по мобильнику очень дорогой модификации. Чудак какой-то.

— Да, это я, — сказал Аскольд. — Все сделано.

— Ну что ж, — через несколько секунд молчания откликнулись на том конце, — приму к сведению. А где ты в данный момент?

Аскольд пояснил, где он находится.

— Да ну, — удивился абонент, — что это тебя туда занесло?

— Вот так, — совершенно лишенным выражения голосом ответил убийца. — Захотелось. Я недолго. Все-таки не каждый день…

Он хотел сказать: не каждый день убиваешь родного дядю, но, к счастью, сдержался.

— Вот и превосходно. Вот и превосходно, — прервал его собеседник. — Ну ладно, отбой.

Андрей выпил еще и, набрав другой номер, сказал:

— Але, Алик? Алик, как ты смотришь на то, чтобы сегодня… нажраться в дробадан?

— А то! — бодро раскатился в трубке голос Александра Мыскина. — Запросто!

— Вот и превосходно, — выдохнул Аскольд.

Прямо как тот человек, которому он сказал о том, что «отработал» своего родного дядю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КРОВЬ НА АСФАЛЬТЕ

— Вот и превосходно, — в третий раз повторил Алексей Фирсов и положил трубку, а потом, обернувшись, посмотрел на Воронцова, который мирно дремал на заднем сиденье везущего их «Мерседеса», положив голову на колени девушке по имени Мила, которую Сережа Воронцов подцепил в ночном клубе. — Але… Андрюха! Андрюха! В общем, так: все отменяется. Комедия переносится на неопределенное время, так что можешь вздохнуть спокойно. Только что звонили из службы безопасности Романа Арсеньевича. Он не может встретиться с тобой. У него нет времени: дела.

— Это р-радует, — отозвался Сережа, которому решительно не хотелось выходить из приятного оцепенения, и, по всей видимости, его не интересовало, куда направляется везущая его машина и что же, собственно, будет дальше. — А что мы щас будем делать, а?

— А что делать? Премию ты получил? Получил. Теперь так: Эйхман сказал, что нужно отвезти тебя в клуб… — Фирсов произнес название заведения, — типа сегодня там ты должен выступать. День рождения там у кого-то из твоих коллег по музыкальному цеху, вот что. Этого, как его… нет, не помню…

— А-а, — протянул Сергей. — Вас понял, товарищ генерал. Поехали. Авось там-то ваш пресловутый киллер, от ко-то-ро-го вы так шиифруетесь, меня не срисует… меня…

Фирсов свирепо покосился на Сережу и, наклонившись к самому его уху, прошептал:

— Обдолбался — веди себя прилично… А если ты еще раз будешь торкать мою жену, то хорошей жизни я тебе, откровенно говоря, вовсе не обещаю. Ладно, поехали, — скомандовал он водителю.

…По дороге «Мерседес» пару раз останавливался, Фирсов выходил из машины, оставляя Воронцова на попечение водителя и девушки Милы, а потом появляясь буквально через три минуты. Впрочем, Сергей не обращал на это никакого внимания: за несколько часов пребывания в столице он еще не приходил в ту кондицию, чтобы адекватно оценивать окружающую действительность.

К сияющему огнями ночному клубу, в котором должно было проходить все действо, Сережа Воронцов подкатил уже сладко спящим и даже что-то нежно бормочущим во сне. Фирсов грубо разрушил его покой толчком в бок и словами:

— Труба зовет!

— Кто ска-зал, что у Кутузова не было одного глаза? — пробормотал Сережа, двигаясь к двери. — У К-кутузова был один глаз-з-з!!