Путешествия Тафа - Джордж Мартин

Охранники продолжали стучать в дверь.

— Объясните, зачем вы вернулись в порт.

— Я там работаю, — ласково ответила Толли Мьюн.

— Ваши действия не одобрены Высшим Советом.

— Это действия Высшего Совета мной не одобрены, — парировала Начальник порта.

Паника зашипела на экран.

— Вы арестованы.

— Как бы не так!

Толли Мьюн подняла небольшой, но массивный столик — при гравитации в одну четверть это было нетрудно — и запустила им в экран. Квадратное лицо советницы разлетелось на тысячу искр и осколков.

В это время охранники ввели в дверной замок код службы безопасности. Толли Мьюн успела вставить свою приоритетную карточку Начальника порта, и дверь не открылась. Один из охранников выругался.

— Ма, — сказал другой, — это вам не поможет. Откройте дверь, немедленно. Мимо нас вы не пройдете, а через десять — двадцать минут ваш приоритет отменят.

Он был прав, Толли Мьюн это понимала. Она в ловушке, и как только дверь откроют, все будет кончено. Женщина беспомощно огляделась вокруг, надеясь найти какое-нибудь оружие, выход, что угодно. Ничего такого не было.

Далеко отсюда, на краю «паутины», сиял «Ковчег», отражая солнечные лучи. Сейчас все рабочие должны были уже покинуть его. Она надеялась, что Таф догадался надежно запечатать корабль, когда ушел последний «паучок». Но сможет ли он улететь без Паники? Она посмотрела на кошку, погладила ее.

— Все это из-за тебя, — сказала она.

Паника замурлыкала. Толли Мьюн снова взглянула на «Ковчег», потом на дверь.

— Можно закачать туда какой-нибудь газ, — сказал один охранник. — Комната ведь не герметична.

Толли Мьюн улыбнулась.

Она опустила Панику на подушку, забралась на стул и открыла крышку аварийного сенсорного блока. Она уже давно не работала с электротехникой. Несколько секунд ушло на то, чтобы определить, где какая схема, еще несколько — чтобы придумать, как ставить сенсоры, дать сигнал о разгерметизации.

Когда она все это проделала, раздался пронзительный вой аварийной сирены. По краям двери что-то зашипело и запенилось: это включилась автоматическая герметизация комнаты. Наступила невесомость, циркуляция воздуха прекратилась, и в дальнем конце комнаты открылась дверца потайного ящика с аварийным комплектом.

Толли Мьюн быстро подплыла к нему. В ящике были кислородные мешки, аэроускорители и с полдюжины легких скафандров.

Она оделась.

— Иди сюда, — позвала она Панику.

Кошке не нравился весь этот шум.

— Теперь осторожно, не расцарапай ткань.

Она запихнула Панику в прозрачный шлем, пристегнула его к мягкому скафандру, прикрепила кислородный мешок и до отказа повернула ручку. Скафандр раздулся, как баллон. Кошка попыталась запустить когти в металлопластиковый шлем и жалобно завыла.

— Потерпи, — ласково попросила ее Толли Мьюн. Она оставила Панику парить посреди комнаты, а сама в это время вытащила из держателя лазерную горелку.

— Кто сказал, что это ложная тревога? — воскликнула она, бросаясь к окну с горелкой в руках.

15

— Не хотите ли подогретого грибного вина? — спросил Хэвиланд Таф.

Паника терлась о его ногу. Хаос сидел у него на плече, подергивая длинным серым хвостом и пристально разглядывая черно-белую кошку, как будто пытаясь вспомнить, кто это такая.

— Вы, наверно, устали.

— Устала? — переспросила Толли Мьюн и рассмеялась. — Я только что с помощью лазерной горелки выбралась из отеля и пролетела несколько километров в открытом космосе, пользуясь одними только аэроускорителями и пиная ногами кошку. Мне пришлось обгонять первый отряд Службы безопасности, который вылетел из дежурки в доках, а потом лазерной горелкой испортить сани, на которых мчался второй отряд, при этом уворачиваясь от их ловушек и таща вашу паршивую кошку. Потом целых полчаса я ползала по «Ковчегу», стуча в него как ненормальная. Я два раза теряла кошку и должна была гоняться за ней, чтобы она не улетела обратно на Сатлэм. А потом я еле дождалась, когда же вы наконец поднимете свою оборонную сферу. Когда появилась Флотилия и решила испытать ваши экраны, я насладилась незабываемым зрелищем салюта. Я была похожа на вредителя, который вцепился в шкуру какого-то паршивого животного, и долго боялась, что они меня увидят. Потом мы с Паникой посоветовались, что нам делать, если они догадаются послать отряд На санях. Мы решили, что я с ними сурово поговорю, а она выцарапает им глаза. А потом вы наконец-то нас заметили и втащили внутрь — как раз тогда, когда эта проклятая Флотилия открыла огонь плазменными торпедами. Так что я не просто устала, как вы изволили выразиться, меня почти нет, я еле жива.

— Ваш сарказм неуместен, — ответил Хэвиланд Таф.

Толли Мьюн фыркнула.

— У вас есть вакуумные сани?

— Ваша бригада в спешке забыла четыре штуки.

— Хорошо. Одни я заберу.

Взглянув на приборы, она поняла, что биозвездолет наконец-то взлетел.

— Что там происходит?

— Флотилия продолжает за мной гнаться, — сказал Таф. — Прямо за кормой идут дредноуты «Двойная спираль» и «Чарльз Дарвин» со своим эскортом, и все командиры вразнобой ругают меня, выкрикивают воинственные угрозы и пытаются соблазнить ложными обещаниями. Все их усилия бесполезны.

Теперь, когда ваши «паучки» так замечательно отремонтировали мои защитные экраны, для них не страшно никакое оружие из сатлэмского арсенала.

— И все же не стоит эти экраны испытывать, — нахмурилась Толли Мьюн. — Когда я уйду, выводите корабль с орбиты и летите подальше отсюда.

— Разумный совет, — согласился Таф.

Толли Мьюн посмотрела на ряды экранов по обе стороны длинного, узкого зала связи, переделанного в центр управления. Согнувшись в своем кресле под силой тяжести, она вдруг почувствовала свой возраст.

— А что будет с вами? — спросил Таф.

Она взглянула на него.

— О, это интересный вопрос. Позор. Арест. Увольнение с работы. Может быть, суд за государственную измену. Не волнуйтесь, казнить меня не могут. Казнь — это антижизнь. Скорее всего исправительная ферма на Кладовых. — Она вздохнула.

— Понятно, — сказал Хэвиланд Таф. — Может быть, вы подумаете о моем предложении помочь вам выбраться из сатлэмской системы? Я был бы весьма рад доставить вас на Скраймир или Мир Генри. Если вы пожелаете еще дальше удалиться от места своего позора, то, по-моему, Скиталец в период Долгих Весен — весьма приятное убежище.

— Вы бы обрекли меня на жизнь в гравитации, — возразила она. — Нет, спасибо. Это мой мир, Таф. Это мой народ, черт побери. Я вернусь, и будь что будет. И потом, вы так легко не отделаетесь. Вы мне должны, Таф.