Буйный Терек. Книга 2 - Хаджи-Мурат Мугуев

— Не загадывай, малый, вперед. На Капказе служишь, значит — сегодня жив, и слава богу, — поднимаясь от костра, посоветовал старослуживый.

Из палатки опять выглянул майор.

— Откуда стреляют?

— Вон оттеда, где застрельщики наши стоят, — махнул рукой солдат.

— Вашсокбродь, на заставу орда пошла! Там они завал сделали, никак наши пробиться не могут, — доложил подбежавший фельдфебель.

— Поручик Королев, берите полуроту егерей и идите на помощь дровосекам.

— Майор, я тоже пойду с ними, — сказал Небольсин и направился к уже строившимся егерям.

— Не следовало б тебе, — возразил Лунев и, обращаясь к артиллеристам, приказал: — Огрейте их кегорновой гранатой, да не жалеть снарядов. Матушка-Расея богата, выдержит, — пошутил он.

Заиграл сигнальный рожок. По просеке пробежали и скрылись в кустах солдаты. Не спеша прошли к орудиям батарейцы.

— Не тушить костров! Кашеварам варить суп. Как разгоните орду, так и обедать. Чем скорей справитесь, тем вам и лучше, — напутствовал майор уходящих. — Рубку продолжать, как только наши отгонят хищников подальше. Пока же дровосеки пусть отдохнут. Ну, кого там зашибло?

— Рядовых седьмой роты Коркина и Жигулина. Насмерть, — доложил фельдфебель.

Майор почесал за ухом, прислушался ко все разгоравшейся перестрелке.

— Как же это они так неловко? Не смогли отскочить вовремя?

— Никак нет, вашсокбродь. Они успели, дак под соседнее дерево угодили. Жигулину голову прошибло, а Коркина как накрыло ветвями, так еле добрались до него — мешок с костьми. Всего изломало, и ноги, и руки скрозь раздавило.

— Да-а… Такие великаны кого хошь раздавят, — вглядываясь в далекие кроны вековых деревьев, почтительно сказал майор.

В конце просеки зачастили выстрелы, глухо докатилось «ура», перемешанное с «алла-ла»…

— На завалы пошли, — перенося взгляд на ложбину, продолжал батальонный. — Там теперь пойдет потеха. А ну, прапорщик Вершинин, вперед со своим взводом, да в штыки их с фланга.

Резервный взвод бегом бросился к месту боя.

Ударили орудия, грохнул взрыв, засветились лопнувшие между деревьев ракеты. И опять загрохотали выстрелы.

— Велика, видно, партия. И чего это донесения не шлют, — развел руками Лунев.

И опять взорвались ракеты и лопнули две кегорновые гранаты.

— Ловко накрыли, вашсокбродь, — удовлетворенно сказал фельдфебель. — Ишь гололобые, назад подались.

— Откуда ты взял? — спросил майор.

— А как же, и стрельба стихла, и «ура» уже издалече слышно.

— Мало им таперя не будет, — сказал рекрут, впервые видевший картину боя.

Шум свалки и пальба прекратились, лишь отдельные выстрелы да выкрики людей долетали до штаба отряда.

— А вот и связной! — обрадовался майор.

— С донесением до вашего высокоблагородия!

К палатке батальонного подбегал солдат. Офицеры сгрудились возле майора.

— Так что донесение вашему сокблагородию, — протягивая записку, доложил связной.

— Ну как, отогнали хищников? — разворачивая донесение, спросил батальонный.

— Так точно, вроде как отошли. Сейчас наши завал разбирают, а стрелки выбивают кого ни на есть из лесу.

«Завал взят штурмом. С полуротой двигаюсь дальше до поворота просеки. Там займем охранение и будем ждать дальнейшего приказа. Наши потери: убиты четверо солдат 9-й роты, ранены прапорщик Железнов и семеро солдат. На завале и возле него оставлены пять трупов горцев. Захвачен один, раненый в голову.

— Добре! — складывая донесение, произнес майор. — Ракетницы пусть возвращаются обратно, а полубатарея кегорновых останется с ротой. Раненых доставить в лагерь, пленного туда же. Убитых снести к обозу. Рубку продолжать. — Он посмотрел на небо, чуть-чуть затянувшееся тучами. — Скоро полдень. — Потом зевнул и, обращаясь к офицерам, предложил: — Кто чайку с ромом желает — ко мне.

Солдаты разошлись по местам. В лесу опять застучали топоры, заскрипели пилы, зашуршали падающие ветви.

Мимо офицерских палаток прошел армянин-маркитант, за ним несли узел с провиантом и четвертью чихиря. Фельдфебель, сидя на пне, записывал каракулями потери в только что стихшем бою.

На просеке солдаты разводили костры. На них уже виднелись котелки, жестяные чайники. Приятно пахло поджаренными ломтями шипевшего на шомполах свиного сала. Кое-кто смастерил шалашик из веток.

Поручик Королев обходил солдат.

— Не спать, держать ухо востро.

Небольсин, сопровождаемый двумя старослуживыми усачами, пошел назад к штабу батальона, собиравшемуся отойти к аулу.

Дождь перестал, лес, поляна и просека быстро нагревались от горячего, прорвавшегося сквозь облака солнца. Земля, еще влажная и сырая, дымилась и хлюпала под ногами.

«И зачем я согласился идти в эту экспедицию, — с неудовольствием подумал Небольсин, глядя с вершины холма на брошенный жителями аул. — Ни к чему такое фанфаронство. Прав, тысячу раз прав был Модест, когда сказал, что война на Кавказе не нужна никому, кроме Главного штаба и англичан, раздувающих огонь кровопролития на Востоке».

Когда Небольсин вернулся в штаб отряда, офицеры уже отобедали и сели играть в карты. Майор Лунев, покуривая трубочку, метал банк, возле него сидел казачий есаул с сухим, обветренным лицом и опущенными вниз усами. Это был командир второй червленской сотни Прокоп Желтухин, известный на линии вояка, на скаку рубивший головы телятам. Он не играл, но внимательно, не мигая смотрел на смятые ассигнации, серебряные рубли и золотые полуимпериалы, лежавшие перед банкометом. Желтухин поднялся с места и дружелюбно улыбнулся Небольсину:

— А я ведь к вам, господин капитан. Приказ есть отряду присоединиться главным силам, позавчера ушедшим на Гудермес.

Он передал Небольсину пакет и, пока тот вскрывал его, с недовольным изумлением сказал:

— Одни с чеченом бьются, а другие в карты воюют… И не жаль им ни времени, ни денег.

— Ты, есаул, еще дитя непорочное, ежели так рассуждаешь о картах, — продолжая сдавать, буркнул майор. — Русскому офицеру, да еще на Кавказе, чего надо… Войны, водки, отличия…

— И еще девок станичных, — засмеялся один из игроков.

— Ну, тут ты, ваше благородие, чуток обмикитился, — сухо возразил есаул. — Наши мамуки да девки не про вас… У нас казаки сами с ними справятся, а вы с чеченом да с тавлинами воюйте, а казацкого уклада да старой веры не трогайте, — видимо, ранее чем-то обиженный, ответил есаул.

Небольсин прочел приказ. В нем говорилось, что в сложившейся обстановке отряд майора Лунева должен быть готов к выступлению из аула Гурканай и что Небольсину как представителю штаба надлежит наблюдать за своевременным движением войска.

— Готова ваша сотня?

— Готова, дак куда на ночь-то идти… Кругом лес, дороги нету, за каждым кустом, того и гляди, чечен в засаде, а тут такой туман поднялся, не приведи господь. Сейчас еще ничего, а через час ночь да музга, в двух шагах дерева от человека не различишь. Ну как тут двигаться?.. И коней побьем, и людей потеряем…

— Но приказ требует «немедленно», — возразил Небольсин.

— Оно-то так, «немедленно». Да когда он писался? Вчера вечером. Прошли уже сутки, как я разыскал вас. В штабе посчитали, что вы с батальоном возле Куштука находитесь, а вы здесь, возле леса, просеку ведете. Никто толком и не разберет, где кто есть, — в сердцах сказал Желтухин.

— Все равно, надо выполнять приказ… Дадим ротам отдохнуть часок, а потом и в дорогу, — распорядился майор.

— Дуром пойдем, господин майор, через час и вовсе туман такой на землю наляжет, что своего пальца не увидим. Коли уж идти, так сейчас, к ночи никак нельзя… И заблукаемся в лесу, и людей замучим, а ужжо коней, — есаул махнул рукой, — и говорить нечего, утром их за хвосты поднимать придется, вот какая дела.

— Раньше, чем через час, я не могу. Солдаты устали, продрогли, целый день рубка леса была, перестрелка с чеченцами, — решительно сказал майор.

— В таком случае, есаул, давайте ужинать вместе, — видя, как солдат внес дымящийся борщ и кусок мяса с картофелем, пригласил Желтухина Небольсин.

— Ну что ж. Через час так через час, но все же напрасно на ночь пойдем. Где-нибудь в лесу заночуем в мокроте да сырости.

— Сыро́, вашсокродие. Того гляди, дождь зачнет иттить, — разливая офицерам борщ, подтвердил солдат.

— Даю прикуп, кто храбрый, а ну, молодцы-егеря, в атаку на банк, — куражливо сказал майор.

— Мажу на двадцать пять…

— Я на тридцать…

— Мимо… — раздались голоса.

— Угол, — коротко бросил артиллерист.

— Затянут друг дружку табашным дымом, — неодобрительно покосился есаул на игроков.

Но никто не слышал его. Игра в карты, разговоры о повышении и отличиях, густой табачный дым были обычным досугом отвыкших от городской жизни офицеров.