Боль - Ольга Богуславская

Принципиальных расхождений в выводах у Шмидта и Корнеевой нет. Но Александр Эдуардович считал, что в обвинительном заключении кое-чего недостает.

Это его особое мнение, и он на нем настаивал.

И следователь, и суд признали, что Богословский убил двух детей. Но как он это сделал? Об этом нигде ничего не сказано, кроме одного слова: "утопил".

Изучив все обстоятельства дела, Шмидт пришел к выводу, что Богословский, приехав с детьми на берег залива, уложил их спать (быть может, он рассказал им перед сном сказку…). Девочки уснули в спальном мешке, а их отец пошел к заливу и, пройдя метров двадцать от берега, стал долбить полынью. У берега лед толще. И вот в этой полынье он и утопил двух спящих детей. Все продумал, все взвесил. Чтоб ни шума, ни крика…

Шмидт убежден, что без этих последних подробностей портрет Богословского невнятен. Не закончен.

Он прав.

Прокурор высказала мнение: Богословский заслуживает высшей меры наказания.

Третьего января 1990 года суд приговорил его к 15 годам лишения свободы. По пять лет за каждую прерванную им человеческую жизнь, две из которых были детские.

Где взять меру для всего содеянного? Если бы я могла, я попросила бы Бога поставить его на берегу залива, у края той самой полыньи — и чтобы в последнюю минуту он видел эту кружащуюся воду, черную кружащуюся воду…

Но именно из-за таких людей, как этот, я не верю в Бога…

Итак, приговором Московского областного суда Богословский был осужден на 15 лет по статье 102, "а", "з" УК РСФСР. Этот приговор отменили и дело направили на дополнительное расследование.

Второе слушание дела началось в ноябре 1992 года в Московском областном суде под председательством Ю.Б. Тутубалина.

Оно продолжалось 13 месяцев.

Воздержусь от комментариев по поводу длительности второго судебного слушания: цифра говорит сама за себя, особенно в сравнении с результатом, достигнутым по истечении этого астрономического года.

А результат вот какой: судья Тутубалин снова отправил дело на дополнительное расследование.

Основной причиной такого решения явились обуявшие Ю. Тутубалина сомнения по эпизоду убийства Анны Богословской.

Что же насторожило судью?

Оказывается, место, где был зарыт труп Анны, показал вовсе не Богословский — Богословского туда просто доставили оперативники Котов и Асташкин, предварительно избив в Егорьевском следственном изоляторе. Был с ними и лесник. Лесник указал поляну, а уж место — оперативники. Они, по всей видимости, воткнули в ручей и топор, ручка которого была видна, как говорится, за версту.

В таком случае возникают вопросы у меня.

Зачем, спрашивается, было ездить в лес трижды, если все было известно и тщательно подготовлено заранее?

Надо понимать так, что следователи Шмидт и Камынин вкупе с оперативниками Асташкиным и Котовым нашли труп — или даже нашли и привезли его в лес, и там зарыли — и договорились "пришить" его Богословскому.

"Свидетель Киселев Н.А., - пишет Тутубалин, — показал, что как инспектор ОВД по охране лесов Истринского района присутствовал при выходе на место происшествия 24 мая 1988 года. Никаких лесников или других представителей лесного хозяйства при этом выходе не было. Богословский сам показал место захоронения трупа… Он нашел кострище. На месте захоронения трупа растительности не было, земля была обычная черная — плодородный слой. В этом месте кабаны не водятся, следов животных не видел".

Страницей позже судья ссылается на протокол осмотра места происшествия от 24 мая 1988 года: "Воронка, где закопан труп, глубиной 50 см, шириной 1 м 20 см и длиной 2 м; дно воронки составляет земляной пласт, на котором имеются следы кабана и свежие следы взрыхления".

Так кто же взрыхлил землю на месте, где был обнаружен труп? Оперативники или кабан? Инспектор по охране лесов говорит, что в этом месте кабаны не водятся, но судья стоит на своем и пишет в определении: "Через общество охотников установить, водились ли весной 1988 года в лесном массиве, где был обнаружен труп Богословской А.К., кабаны или другие животные".

Например, кенгуру?

Судья Тутубалин — человек скрупулезный и дотошный. Это следует не только из того, сколько времени он слушал дело, но и из богатого списка следственных действий, которые, как он считает, необходимо провести в процессе очередного доследования. И скрупулезность и дотошность судью украшают, но их союз должна благословить логика. А её в списке нет.

Место, где был обнаружен труп Анны, находится в нескольких километрах от станции, на поляне. Таких полян в Подмосковье много. Отчего оперативники повезли Богословского именно туда, а не в лес около станции Жаворонки или Малаховки, Икши? Кто же все-таки впервые назвал именно этот адрес? Судья ведь не обсуждает этот вопрос по случаю очевидности ответа. Адрес назвал Богословский. Что же дальше?

Дальше все то же самое.

Древние греки мерилом всего сущего считали целесообразность, высокие образцы которой восхищают нас и сегодня. Законченную целесообразность мы называем совершенством — и недаром.

Соответствие цели всех способов её достижения, их гармония как бы самой природой признаны существенной частью истины. Этой-то гармонии недостает в определении судьи Тутубалина. В её присутствии и сама длительность судебного слушания, и все последующее показалось бы нам естественным, как первый весенний цветок. Но в том-то и дело, что целесообразности, увязывающей в один узел все отдаленные нити, торчащие как бы из другого куска материи, — целесообразности нет.

Вот Богословский, описывая одежду, в которой была убита Анна, неправильно назвал цвет резиновых сапог. Это подозрительно. Судье кажется, что, сказав главное, обвиняемый впоследствии будет говорить одну только правду и старательно помогать следствию. Судебная практика указывает на другое. И именно судье надлежит оценить сам факт подобных разночтений, объяснить его — увы. Есть только одно толкование: Богословский этих сапог не видел, оттого и ошибся.

Ю. Тутубалин пристрастно изучил метеосводки, из которых следует, что никакого льда в ту пору, когда были утоплены дети, в районе залива у реки Нерской не было, а если и мог быть, то не толще 3 см. Богословский описывает кружение воды в полынье, куда соскользнули несчастные девочки, куда он потом нырнул сам, а затем затолкал Анну.

Из этой пейзажной лирики много чего следует. И именно судье надлежит дать оценку этой продукции, чтобы ввести её в русло все той же целесообразности, ибо у Богословского нецелесообразно все. Но надо это понять и выразить. Судья никакой оценки не дает.

Свидетель Катков опознал детей — он видел их вместе с каким-то мужчиной на станции Ждановская — и опознал детей по фотографиям, впоследствии напечатанным в газете. Богословского опознать не смог, он смотрел на детей. Спустя шесть лет Тутубалин допрашивает Каткова, кругом перед ним виноватого: как же это он запомнил детей, а не запомнил их спутника? Уж надо было всех запоминать. Да и был ли он вообще на той станции?

Кроме кабанов, Ю. Тутубалина сильно смущает отсутствие мотивов убийства Анны Богословской и девочек. В самом деле, все друзья Богословского в один голос говорят, что Виктор был чрезвычайно непритязателен в быту и квартирный вопрос его возвышенную душу смущать не мог. Мать Богословского, как ни странно, говорит то же самое. И Виктор обожал детей, особенно Катю.

На предварительном следствии корыстный мотив ни у кого сомнения не вызывал. Тогда невеста Богословского показывала: Богословский считал, что жить они будут у него на улице Молостовых. А откуда такая уверенность? Если считать, что Анна действительно уехала в Прибалтику (ни разу не позвонив ни сестре, ни матери, ни подругам), ничто не мешало ей в любой момент вернуться и заняться разменом квартиры. Если же прибалтийской версии не верить, остается одно: уходить Анне с двумя детьми было некуда.

Богословский, если помните, утверждал, что детей утопила Анна. Судья Ю. Тутубалин спустя шесть лет после её гибели не побрезговал показаниями невесть откуда взявшихся граждан С.П. Фомина, А.И. Петренко и И.Г. Лукьянова — они, оказывается, состояли с Анной в интимных отношениях. Но вспомнили об этом много лет спустя. Сюда же прибавим и свидетеля М. Галушку; он о своих отношениях с Анной рассказал давно, но если всех этих интимных друзей уставить в очередь по времени, указанном ими, станет ясно, что Анна, уйдя от одного возлюбленного, в тот же день находила другого, то есть была женщиной гулящей. Вот и мотив, если уж на то пошло.

Говорят, в Америке лжесвидетелям прописывают в качестве слабительного лет по десять лишения свободы. Экзотическая страна.

И наконец, последнее. Все, что судья Ю. Тутубалин в своем определении наказывает выполнить в процессе очередного дополнительного расследования, за год он мог сделать сам. Скажем, следствию предписано установить, действительно ли невеста Богословского стояла в очереди на получение жилья. Судья ссылается на это как на очевидный факт и бойко оперирует им, сомневаясь в заинтересованности Богословского на предмет жилья. И вдруг оказывается, что это ещё следует установить. Вот и установил бы за год-то. При других обстоятельствах можно было бы лишь снять шляпу в знак приветствия человека, столь тщательно изучающего обстоятельства дела, но мы можем говорить опять-таки только о великой греческой возлюбленной, о целесообразности, отсутствие которой никак не может заменить набор приемов — он может только оттенить это отсутствие.