Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик

Вообще-то, за размышлениями я и не заметил, что река заметно ускорилась. И без усилий казака берега проплывали мимо гораздо проворнее. Да и шум усилился. Будто неподалеку оживленная трасса проходит.

О причине Полупуда спрашивать не стал. Не ребенок. Два и два сложить могу. Понятно, что это Днепр уже слышен. Еще немного и притока вынесет нас на основное русло. Нам с ним, к сожалению, не по пути. Базавлуцкая сечь тоже в плавнях, только по другую сторону. Так что Днепр придется наискосок проскочить. И чем быстрее, тем меньше возвращаться… Поэтому Василий и сел на весла. Но пока до борьбы со стремниной не дошло, есть время поговорить.

– А что ж не сказал ничего? Разве не подозрительно, что людоловы парня не связали?

– Случается и такое… – проворчал казак. – Когда парнишка смазливый, его отдельно, вместе с девками держат. Понимаешь?..

Чего тут не понять. В толерантном обществе вырос, раскудрить его через коромысло. В ответ кивнул.

– Я и не хотел хлопца конфузить, – продолжил Полупуд. – Тем более перед казаками. Клеймо поставить много ума не нужно, а смыть – даже кровью не всегда получается… Ну все, хватит лясы точить. Сейчас нас на плес вынесет… Гляди вперед и правь вон на ту скалу… Видишь? Которая на медвежью голову похожа? – Василий полуобернулся и мотнул подбородком.

– Вижу.

– Добро… Круто не забирай. Днепр только кажется тихим, а волна сильная. Опрокинемся, и ойкнуть не успеешь…

– Хорошо… – я хотел еще что-то в этом роде добавить. Мол, не беспокойся, все сделаю как надо, но внимание мое приковал к себе показавшийся из-за поворота большой челн. Идущий не только на веслах, но и под парусом. Флага, вымпела или каких иных опознавательных знаков на нем не имелось.

– Василий, смотри! – ткнул пальцем. – Это чайка? Да?

Полупуд взглянул и мотнул чубом.

– Не, Петро. То не боевое судно. Байдак купеческий. Видишь, как низко сидит? Чуть волну бортом не черпает. Жадный купец… Много груза взял. Как только через пороги переправились? Или уже в низовье догружались? Да бог с ними… Ходко идут, торопятся. Мы и на середину не выплывем, как мимо проскочат. Не отвлекайся… Держи ровнее. Видишь, сносит…

Как только притока лодку вынесла на стремнину, Днепр не замедлил показать свою силу. Подхватил легкое суденышко, как скорлупку, и понес. Василий налегал на весла, я же старался удерживать рулевое весло так, чтоб идти течению наискосок.

Борьба с рекой отнимала все внимание и силы, так что стало не до купца. Плывет себе к морю, ну и скатертью дорога… Главное, рассчитать скорость так, чтоб не столкнуться.

Это только кажется смешным… Мол, река широкая, от берега до берега стрелу не перекинешь… А на самом деле, если уж в моем мире самолеты умудряются лоб в лоб влететь – то лучше перебдеть. Береженого и бог бережет.

– Табань! Пропустим купца… – скомандовал я, поскольку Василию через плечо оглядываться было не с руки, а байдак накатывал весьма споро. Весла, парус, течение… Это не лебедь, рак и щука.

Полупуд втянул весла и обернулся, поглядеть вблизи на челн. Я же подруливал, так чтоб и лодку не снесло сильно, и купеческое судно прошло мимо, не ближе чем в пятнадцати-двадцати метрах.

– Слава Иисусу Христу! – прокричал Василий, когда нос байдака почти поравнялся с нами. – Откуда и куда путь держите? Если не тайна великая…

– Сверху и вниз по течению… – шутливо ответил кто-то. После добавил серьезнее: – Слава навеки Богу нашему! В Ачи-Кале правим. Сказывают, нынче там хорошая цена на пшеницу. Саранча и в этом году не дала голомозым урожай собрать…

Вроде бы ничего такого не сказали, а казак почему-то потерял интерес к разговору. Махнул нехотя, мол, бывайте и отвернулся.

– Ворон! Ты видишь его?! – заорал кто-то, словно жару за голенище сыпанули. – Это же Полупуд! Чтоб глаза мои лопнули!

Голос запорожцу был знаком, поскольку он пригнулся, как перед прыжком, и схватился за весла. Потом зачем-то вскочил на ноги, опасно пошатнув лодку.

– Уйдет! – продолжал рвать глотку тот же.

– Не, не в этот раз… – второй отвечал спокойнее. А в следующее мгновение грохнул выстрел. Лодка качнулась, и Василий исчез. Вместе с веслом…

Я в растерянности бросил кормило и вытаращенными глазами уставился на реку, ожидая, что голова казака вот-вот покажется над поверхностью. Но время шло, а запорожец не выныривал. Слишком долго даже для такого отличного пловца.

– Не может быть… – я облизнул пересохшие губы, поглядел на купеческий байдак и увидел нацеленное дуло мушкета. Даже с десяти метров оно казалось огромной черной дырой, способной засосать весь мир.

– Эй, парень! Если не хочешь пойти ракам на корм, прыгай в воду и плыви к нам. Обещаю, оставим живым. В Ачи-Кале невольники тоже в цене… Ну, чего замер? Небось, в шаровары со страха наложил? Ничего, пока доплывешь – отмоешься…

Громкий хохот был последним, что я услышал, прежде чем волна улучила момент и опрокинула вставшую поперек течения лодку.

Умирать не хотелось категорически. Абсолютно и совершенно. Всеми фибрами или что там у души имеется. Какого дьявола?! Я не Гастелло, не Матросов, да и вообще – это не мой мир. Почему я должен геройствовать? С какого перепугу?

М-да… Как-то некрасиво. Именно что с перепугу. Трусостью не то что отдает – смердит за версту как падалью. Надо для оправдания другое что-то придумать, если не поблагороднее, так хоть благозвучнее. Пусть и для внутреннего использования, но чего хорошего, если сам от себя нос воротить будешь?

О! Вспомнил! Есть причина! Есть! Мне ни в коем случае нельзя умирать. Ведь тогда никто не узнает о тех бедолагах, что остались зимовать в плавнях. Если Полупуд погиб – я единственный, кто может привести помощь. Так что я теперь не принадлежу самому себе и должен выжить любой ценой!..

Полегчало? Вообще-то не очень. Но как рабочая версия сойдет. Тем более времени сочинять что-нибудь другое все равно нет. Пара сильных рук ухватили меня за рубаху и втащили в байдак будто куль. Коим я безрезультатно попытался прикинуться.

Спасителям притворство не понравилось, и наградой за фальшь стал крепкий пинок под ребра.

– А ну-ка, встань! Ишь, разлегся, как панночка!

После чего я был водружен на ноги и награжден еще одним чувствительным тычком в живот. Аж дыхание забило.

– Гляньте, как воздух ртом хватает! – заржал кто-то. – Чисто карась… – и продолжил уже без смеха: – Эй, карась… Ты кто таков? Откуда Полупуда знаешь? Да не лги. Огнем пытать станем!

– Не знаю я его…

Попытку отмазаться не засчитали. Тут же последовала звонкая оплеуха. В том смысле, что в ушах зазвенело, как в колоколе. Короткая пауза – и еще одна затрещина, теперь с другой стороны.

– Христом Богом клянусь! – завопил я, пытаясь избежать продолжения. – Первый раз его на Никитинской заставе увидел.

Угадал. Третьего удара не последовало. Кем бы ни были эти люди, но Днепр они знали. К тому же не могли не видеть, откуда наша лодка шла. Хотя бы направление… И что на той протоке стоит казацкая застава, тоже ведали. Значит, я мог и не врать. Ну а к тому, кто правду говорит, и отношение другое. Меня толкнули в грудь, тем самым усаживая на какой-то рогожный куль. Как потом оказалось… А в данный момент, не ожидая подобной любезности, я повалился навзничь и при этом хорошенько приложился затылком о фальшборт. Так что на какое-то время даже выпал из реальности.

– На заставе, говоришь? – к тому времени, как звон в голове утих и вместе с ним исчезли разноцветные огоньки, калейдоскопом крутившиеся перед глазами, беседовать со мной остался только один из незнакомцев. С виду типичный пират. Одноглазый, с повязкой, закрывающей левую пустую глазницу, большими цыганскими серьгами в ушах, – только на бритой и загорелой до цвета мореного дуба голове вместо банданы – казацкий чуб.

Я опрометчиво кивнул, и огоньки снова вернулись. Потом меня затошнило, и я долго и со смаком блевал за борт. Судя по симптомам – сотрясение серого вещества, именуемого мозгом. Интересно, если мозг вместилище ума, то почему вещество «серое»?

– Я вопрос задал… – напомнил о себе «пират». – Или тебе ухо отрезать? Чтобы лучше слышал…

Логика в его словах даже не ночевала, зато угроза присутствовала.

– Да. На Никитинской заставе. Вчера.

– Угу… И чья сотня там сейчас в дозоре?

Проверка или допрос? Впрочем, я же не пароли и явки сливаю, а всего лишь имя сотника назвать должен. Вряд ли это главная казацкая тайна.

– Андрея Сороки, говорили… Сам я сотника не видел.

Похоже, ответ «пирата» удовлетворил. Поскольку ни угроз, ни репрессий за ним не последовало. Зато меня начало трясти… Да так, что аж зубы застучали. Не знаю, последствие сотрясения или длительного пребывания в далеко не теплых днепровских водах, плюс обильное поглощение последних… а может, просто со страху, как пришло понимание, куда я вляпался на этот раз… Но колотило меня не по-детски.