Ты так прекрасна! - Эми Фетцер

— Ну, не совсем так… — начала Виктория.

— Да, она меня побила.

— Кристофер!

Крис повернул голову к изумленной Абигайл.

— Правда, правда. Она сделала из меня отбивную. Виктория снова пнула его под столом. Но на сей раз Свифт не отреагировал.

— Вы и представить не можете, как она дерется! Особенно ногами.

Виктория сердито посмотрела на обидчика и заявила:

— Я еще многое умею. Могу продемонстрировать.

Крис удивленно повернулся к ней и, наткнувшись на укоризненный взгляд, сразу все понял. Она не хотела, чтобы знали о ее работе. Ей очень нравилось платье, нравилось, как оно сидит, хотелось хоть ненадолго почувствовать себя леди.

А он только что разрушил этот образ.

— Извини.

— Который раз за день ты извиняешься?

— И который раз ты меня прощаешь? Виктория, помолчав, глубоко вздохнула и еле заметно улыбнулась.

— Так я прощен?

— Конечно. А ты разве сомневался? Наклонившись к ней, Крис коснулся ее щеки, затем поцеловал в губы.

Кто-то из работников присвистнул.

— Слушай, Кристофер, — строго произнесла Абигайл. — Здесь дети!

Лаки смотрел на обоих с большим интересом.

— Вы самая поцелуйная пара во всем Колорадо, — хохотнул Пибоди.

Смущенно кашлянув, Свифт опустился на стул и принялся дожевывать пирожное, уже без всякого удовольствия.

Несмотря на то что щеки ее пылали, Виктория попыталась перевести разговор на нейтральную тему и немало обрадовалась, когда ей это удалось. А если бы еще Крис не буравил ее глазами, мысленно раздевая донага, она вела бы эту беседу куда непринужденнее!

— Интересно, почему вас зовут «железным человеком»? — поинтересовалась она у Гэррета.

Тот положил вилку на стол и приложил к губам салфетку; каждое его движение было размеренным, неторопливым. .Крис рассказывал ей, что Гэррет служил в армии пушкарем, его и впрямь нетрудно было представить рядом с пушкой — с его черной повязкой на глазу, шрамом на щеке, длинными волосами до плеч и густыми вислыми усами.

— «Железным человеком» называют того, кто клеймит скот, мвм.

— Прошу вас, зовите меня Виктория. Единственный глаз бывшего пушкаря, голубой, как бирюза, вопросительно взглянул на хозяина. Тот согласно кивнул.

— Мисс Виктория, — почтительно поправил ее Гэррет. Она возражать не стала, ибо пререкаться ей не хотелось.

— Я никогда не видела, как клеймят скот. Мы разводили кур.

— Кур? — изумился Крис. Она кивнула:

— Я родилась на ферме, где разводили кур. Надо сказать, занятие с запашком…

Шериф слушал очень внимательно, на его губах играла удивленная полуулыбка. Как мало он еще о ней знает! Ладно, все впереди…

— Кур клеймить не надо.

— Думаю, от этого они бы в момент изжарились, мэм, — изрек вдруг Рэндел, опуская на стол блюдо с дичью.

Округлив глаза от удивления, Виктория озадаченно моргнула. Она никогда прежде не слышала его голоса, и теперь нашла, что у дворецкого приятный баритон.

— Эти трое, — Гэррет показал пальцем на Пибоди, Джокина и пока что не издавшего ни звука Батисту, индейца навахо, — пригоняют ко мне скот, а я ставлю на него клеймо.

Виктория налила стакан молока и протянула его Лаки. Он опустошил стакан в мгновение ока, на щеках, правда, остались белые усы. Гостья заботливо вытерла их ладонью.

— Но лошадей клеймить не просто, их еще нужно поймать. Кто этим занимается? Джокин поднял руку.

— Я их особо не ловлю, мэм. Они сами ко мне идут.

— Все, кроме Цезаря, — ухмыльнулся Крис. — Он предпочитает общество Виктории.

— Что?! — воскликнули сразу несколько человек.

— Она на нем ездит.

— О, мисс Виктория, это опасно! — прошептала Аби-гайл громким шепотом.

— Да уж, скотина мерзкая, — мрачно прошипел Гэррет.

— У меня до сих пор шрамы от этого зверя, — добавил, почесывая плечо, Пибоди.

— Поостерегитесь, сеньорита, рано или поздно он покажет свои зубы.

— Ерунда, — хмыкнула Виктория. Ковбои разом притихли, но смотрели настороженно. — Цезарь — парень, он не может не любить девушек.

Батиста расплылся в улыбке.

— Я тоже, — прошептал Крис.

— В самом деле? — повернула к нему голову Виктория. -

А я и не заметила.

— На веранде вас ждет кофе, — объявила Абигайл. Ковбои, отяжелев от обильной пищи, стали медленно подниматься.

— Чудесный обед, Абигайл! Давайте помогу убрать.

— Ни в коем случае!

Домоправительница почти вытолкала Викторию и Криса за дверь.

— Мне идти тоже? — спросил Лаки, дергая Абигайл за юбку.

Глянув вниз, та улыбнулась.

— Да. Можешь попить кофе со всеми, но спать ляжешь вовремя.

Покорно кивнув, малыш первым скользнул в дверь.

«Надо же, как сильно изменился Лаки за последние дни», — подумал Крис. В чистой одежде, сытый и вымытый, он совсем не напоминал прежнего оборвыша. Непокорный когда-то, он повиновался Виктории беспрекословно и с большой охотой. Каждый раз, едва заметив, какими глазами Лаки смотрит на нее, шериф вспоминал свою давнюю мечту иметь много детей. После разрыва с Камиллой он выбросил эту мысль из головы, но теперь…

— Ты как-то странно на меня смотришь, — заметила Виктория, когда они шли по коридору.

— Восхищаюсь твоим терпением с этим сорванцом.

— Стараюсь. — Ее лицо на миг исказилось от душевной боли. — Мою дочь ведь тоже похитили. С детьми вообще нужно ангельское терпение: они просто еще не понимают окружающий мир. Окриками ничему не научишь, они только сильнее замкнутся.

Взяв ее за подбородок, Крис нежно коснулся ее губ своими, словно пытаясь стереть боль воспоминаний.

Они вышли на веранду. Лаки уже вовсю раскачивался в кресле-качалке, Джокин, примостив на коленях гитару, лениво перебирал струны. Немного погодя появились Абигайл и Рэндел с кофе. Рэндел протянул поднос Виктории.

— С молоком и без сахара, мисс, — произнес он, когда та взяла чашку с подноса.

— Спасибо, Рэндел.

Сыграть на гитаре Джокину никак не удавалась, и не мудрено, поскольку у него отсутствовали три пальца на одной руке и два на другой. И все же Виктория не могла не отметить, как старается ради нее ковбой.

— Лучше два такта взять пониже, а потом вернуться обратно, — заметила она.

Все головы разом повернулись к ней.

— Вы умеете играть, сеньорита? Черт! Проболталась.

— Немного.

Джокин протянул ей гитару, но Виктория отрицательно покачала головой.

— Давай, Вик. Джокин играет для нас уже много месяцев.

— Они уже устали от моей музыки, сеньорита. Прошу вас!

Виктория вопросительно взглянула на Криса и увидела в его глазах неподдельный интерес. Внезапно она с ужасом поняла, что ее песни совсем не этого века. Принимая гитару из рук Джокина, она лихорадочно пыталась найти выход.

— Вы знаете «Клементину»? — спросил Пибоди.

— Нет. — Она тронула струны, настраивая инструмент.

— Ты жила на ранчо, — произнес шериф, — играешь на гитаре. Чем еще ты меня удивишь?

«Тем, как сильно я тебя люблю», — мысленно ответила Виктория, а вслух произнесла:

— Я вспомнила одну хорошую песню.

Ковбои довольно загудели, Лаки радостно захлопал в ладоши.

Виктория скользнула взглядом по их лицам. Единственная женщина в мужском обществе. Что бы она сейчас ни запела, успех обеспечен. Вот только уж очень давно это было, когда она последний раз играла и пела, да и то лишь для себя. К тому же ее слушатели имели довольно примитивное представление о музыке.

Впрочем, что она так боится спеть песню двадцатого века? Здесь ведь нет записывающих устройств, песня растает в воздухе навсегда. Но что для них самое подходящее? «Что-

нибудь ковбойское, медленное, печальное», — решила Виктория.

Она взяла первый аккорд, и это словно послужило всем командой откинуться на спинки стульев.

Она затянула грустную балладу Джеймса Теймора двадцатилетней давности.

— «Жил-был на свете один ковбой, на ранчо работал он. Друзья его — коровы и конь, и больше никого…»

Крис вслушивался в ее голос, наслаждаясь густой его окраской, красивым тембром, и это было так приятно, что он улыбнулся.

— «В седле проводил день он, спал на земле, мечтал лишь только о том, чтобы лето сменило зиму быстрей, справившись со снегом и льдом…»

Она не заметила, как на веранде появились Абигайл и Рзндел, а двое проезжих остановили лошадей.

— «Лишь скатится солнце за край земли, ковбой костер разжигал. О девушке той, что осталась вдали, ковбой тогда вспоминал…»

На обветренных лицах работников заиграли улыбки.

Крис смотрел на Викторию, поражаясь перемене, произошедшей с ней в считанные часы. И дело было отнюдь не в платье, а в том, что куда-то исчезло непроницаемо-сосредоточенное выражение лица частного детектива, и перед ним предстала живая женщина. По лицам слушателей было видно, что она и их очаровала.

Взгляд шерифа мешал Виктории петь. И потому, когда в воздухе растаял последний аккорд и аплодисментов не последовало, она не удивилась.