Береги честь смолоду - Павел Вяч

— Мы давно знали, что на Порог постоянно попадают форточники и специально караулили несколько недель, в надежде перехватить одаренного. Для этого была приготовлена поляна и поставлены соответствующие тотемы.

Да, действительно, деревянные столбики с оскаленными волчьими головами! Помню такие.

— Тотемы должны были сковать волю форточника и послать сигнал в наш лагерь, устроенный в лесу. Так как операция проходила в зоне Трибуна, мне выделили контуберний гвардейцев.

Я помнил, что Трибуном Денебери называет Аша, поэтому продолжил внимательно слушать некроманта.

— Когда за дело берется некромант моего уровня, воины — лишь помеха, поэтому в мой отряд вошли отпрыски известных родов, которые, в случае успеха, могли рассчитывать на внеочередное повышение.

Пока что было непонятно, к чему клонит некромант, но я и не думал его перебивать.

— В итоге, мало того, что тотемы сработали неправильно, приняв тебя за своего и подсказав идти в лес, так ещё и декан этих ничтожеств позволил себя убить! Кстати, я до сих пор не могу понять, как ты это сделал.

Я и сам, честно говоря, с содроганием вспоминал тот момент.

Перцовый баллончик, судорожный удар кривого копья… — словно тогда действовал не я, а кто-то чужой.

— Взбешенные псы ринулись за тобой, попадая в свои же собственные ловушки! — продолжил тем временем некромант. — О, Ануб! Какой позор! Ну а когда мы загнали тебя на жертвенную поляну, оказалось, что в ловушку попал не ты, а я.

Денебери горько усмехнулся и покачал головой.

— Признаться, я не поверил, когда ты, вместо того, чтобы умереть и открыть портал для Семнадцатого легиона, взмахнул своей железкой и снял с меня всю, ВСЮ защиту! А уж когда в нас полетели стрелы воинов Трибуна… Единственное, что мне оставалось — наблюдать за действием посмертного заклятия нашего рода.

Да уж, я до сих пор помню взмах скальпелем, изумрудный свет, рамку портала и оперение стрелы, вонзившееся в глаз некроманту.

— В итоге портал открылся Ануб знает куда, меня притянуло к самой яркой ауре, то бишь к тебе, а в наш мир проник разведчик Трибуна.

Точно! Я помню подслушанный разговор Аша и Града — Шатун! Так звали того разведчика. Ученик Самди Тэнебре Седьмого!

— О, — некромант с предвкушением потер руки, — как же я мечтаю о встрече с этим Самди! Не думал, что на Пороге остался кто-то из служителей Искусству! Впрочем, это дело будущего.

Тут я с Денебери был согласен.

— Поначалу я принял тебя за одного из тысяч никчемных сервусов, но когда твой шрам превратился в Печать смерти, а ты обзавелся тремя гранями таланта, я понял, что сам Ануб даровал мне этот шанс.

Как бы это дико ни звучало, но сейчас и я сам был благодарен судьбе, что все сложилось именно так.

По крайней мере моя интуиция врача кричала в голос — мне выпал шанс стать величайшим целителем в мире!

Да и потом… Обрести давно потерянное и забытое чувство родства — много стоит.

— И прежде, чем я продолжу, я должен, нет, я просто обязан тебя спросить!

Я почувствовал дуновение призрачного ветерка и ощутил, как вновь появляюсь на невидимом распутье.

— Согласен ли ты, Александр Емец Денебери, принять благословение Ануба и достойный нашего рода статус… Темного жреца?

Шрам тут же зачесался, и я увидел перед собой блеклое системное уведомление:

Внимание! Благодаря божественному вмешательству доступна смена класса!

Сменить класс Темный целитель на Темный жрец?

Да/Нет

Глава 20

Спешить в таком вопросе точно не стоило, да и Денебери никуда меня не торопил, понимая серьезность момента.

Меня же смущали две вещи. Первое — потеря класса Темный целитель. Второе — благословение Ануба.

Я, как, наверное, и все медики, верил в Бога, но не особо рьяно. В церковь не ходил, молитвы не читал.

В моем понимании Бог находился где-то за гранью понимания человеческого мозга.

Он, как мне казалось, с интересом наблюдает за тем, как мы сначала создаем себе проблемы, а потом мужественно их решаем.

Ну а когда я заобщался с однокурсником, прибывшим на учебу из Индии, и познакомился с понятием кармы и реинкарнации, моя картина мира сложилась.

Почему-то я был уверен, что мы живем тысячи жизней, меняя тела и, возможно, даже планеты, и всё, что с нами случается — это… карма.

Обокрали? Значит сам в прошлой жизни оставил кого-то без гроша. Девушка изменила? Значит сам разбил кому-то сердце. Ослеп? Значит сам лишил кого-то зрения или закрывал глаза на чужое несчастье.

Я осознавал, что могу заблуждаться, и этого ничего нет, а вселенная возникла, хе-хе, из ничего или какой-то точки, которая волшебным образом взорвалась, но мне было плевать.

Я никому ничего не навязывал и просто старался жить по совести.

Поступать так, как хотел бы, чтобы поступали со мной. Не создавать окружающим проблем и… помогать.

Единственное, что я не принял — это смерть моих родителей и сестер — неужели в одной из прошлых жизней я так сильно согрешил, что Бог лишил меня семьи в этой?

Умом я понимал, что скорей всего все дело в карме, но сердце… Сердце не желало мириться.

Да и потом, если бы в тот вечер в больнице оказался хирург…

Я прикрыл глаза, стараясь успокоиться и избавиться от так не вовремя нахлынувших мыслей.

В любом случае, мои текущие отношения с Богом, а точнее их отсутствие, меня более чем устраивали. В том, что он есть, я не сомневался, но у него своя жизнь, у меня — своя.

И тем подозрительней выглядело предложение Денебери.

Идти жрецом к богу смерти? Ну такое себе…

В том, что Ануб напрямую относится к смерти, было очевидно.

Во-первых, в Древнем Египте, насколько я помню, бога смерти звали Анубисом, во-вторых, Денебери не стал бы служить какой-нибудь мелкой сошке.

Так или иначе, прежде, чем соглашаться или отказываться, следовало внимательно изучить описание класса.

Темный жрец — последователь одного из полубогов Темного пантеона. Получает 1% от силы своего покровителя. Искусен в магии Смерти и в ближнем бою. Может носить любой доспех и пользоваться любым дробящим оружием.

Темный жрец мановением руки может поднять армию мертвецов и одним щелчком пальцев снять с вражеской армии все благословения.

Из Темных жрецов получаются лучшие некроманты, и одаренный, вступивший на этот путь, знает, что смерть — это не конец.