Достать василиска! - Ева Никольская

Первая петля, вторая, третья… Пальцы начали подрагивать, сбиваться, а в голове крутилась одна-единственная мысль:

«Что же я делаю, дурочка?»

Лицо горело, шея и кончики прикрытых волосами ушей — тоже. Закушенная от волнения губа начала ныть. А былая решительность таяла на глазах. Нет, не могу я! Ну этого лекаря к демонам с его ответственностью и благими намерениями! Я резко вскинула голову, желая сообщить эту новость василиску, и потерялась в серебристо-серых омутах его невероятных глаз.

— Я же проси-и-ила… — простонала обреченно. Вот только покорной куклой, готовой выполнить любой приказ мужчины, я себя вовсе не ощутила, как было при первой встрече, а влюбленной девушкой — да. Или я просто не до конца понимала, чем отличается одна от другой?

— Так лучше, Кати, — сказал чертов полукровка. — Для тебя же лучше, — добавил он, расшнуровывая мой корсет.

— Почему это? — завороженно следя за его пальцами, спросила я, в очередной раз поражаясь трезвости ума. Прикажи он мне раздеваться и танцевать, как говорил ранее, не стала бы. Но и возражать против его действий не спешила. Все равно ведь разденет, только опять по-варварски. А мне форма нравится, и терять ее, как платье, не хочется. Да и любопытно, что дальше будет, вот.

— Потому что сможешь потом меня во всем обвинять, — чуть улыбнулся он.

Корсет полетел на диван, настала очередь блузки. А когда мужская рука задела шею, развязывая шнуровку, я вздрогнула и покраснела пуще прежнего. Казалось, что лицо пылает и к нему жизненно необходимо приложить что-нибудь холодное.

— Давай-ка так, — пробормотал лекарь, разворачивая меня к себе спиной. Я не сопротивлялась. Так и правда было лучше. А еще в этом положении я не видела его глаз. Вот только вместе с радостью пришло разочарование. Глаза у василиска красивые и дар опасный. Но, глядя в них, я могла читать эмоции, которые обычно скрывали темные стекла очков. Сейчас же узнать, что чувствует блондин, хотелось особенно сильно.

— Вы взрослый опытный мужчина. Вы ведь понимаете, да? — Чувство неловкости отлично подавлялось болтливостью, и меня так и подмывало поговорить.

— Что? — спросил он, стягивая с меня блузку.

— Что я не воспринимаю вас как целителя, — сказала и задумалась, с чего это меня на откровенность вдруг пробило. Или все девчонки под действием дара инкуба говорят правду и только правду?

— Кати-и-и! — Мужчина сжал мои обнаженные плечи, когда я решила повернуться и посмотреть ему в лицо. Пришлось остаться стоять на месте, ожидая ответа. Он вскоре последовал, только не тот, на который я рассчитывала. — Мне тоже сложно воспринимать тебя как пациентку, так что стой спокойно и не мешай готовиться к ритуалу.

Хм, а вдруг этот его дар на обоих влияет? И теперь мы оба под заклинанием честности находимся? Я задумалась. Если у нас общие проблемы, может, стоит сменить обстановку?

— Это все из-за интерьера, — заявила уверенно. — В помещении, где вы больных осматриваете, наверное, воспринимали бы правильно.

— Отнес-с-сти тебя на стол? — почему-то прошипел он, расправляясь с застежкой на моей юбке… заметно резче, чем с корсетом и блузкой.

— На какой стол? А там удобно? — прерывисто вздохнув, спросила я и закусила губу, разволновавшись. Вообще-то я девочка приличная, да, в отличие от моей фантазии.

— Кати-и-и, — снова простонал лекарь, повторно схватив за плечи. — Катенька, Катюша, — прошептал, склонившись к шее, — а давай ты постоишь молча!

— Давайте, — охотно согласилась я, но тут же добавила: — Только у меня ноги от вашего дыхания подгибаются, как же я постою?

— Хорошо, садись, — как-то чересчур поспешно согласился Сигурд. — Только больше ни слова.

— Да пожалуйста, — обиделась я, позволяя ему усадить себя на диван. Юбка присоединилась к остальной одежде, и подозрительно серьезный господин Сальдозар, сняв с меня туфельки, принялся за полосатые чулки. — А знаете, — опять не выдержала я, — у меня, кажется, иммунитет к вашему дару выработался. — Он не ответил, только взглянул на меня, прищурившись, и опять занялся чулками. Я же продолжала болтать, потому что это придавало смелости, не позволяя сгореть от смущения. — И раздевать вам себя позволяю вовсе не из-за чар, а потому что вы ведь все равно не отстанете, а я очень боюсь за форму. — Он снова на меня посмотрел, внимательно так, а я со вздохом призналась: — Она такая красивая, атласная, с тонким кружевом. А вы совсем не умеете обращаться с женской одеждой! — Что-то неприятно скрипнуло, и, посмотрев вниз, я с грустью поняла, что моему чулку, зажатому в его пальцах, пришел конец. — Ну вот, я же говорила! — Из моей груди вырвался печальный вздох. А мужчина, едва слышно помянув чертей, опустил голову и прижался лбом к моему колену.

Неожиданно и… приятно! А волосы какие у него красивые — серебристо-белые, гладкие, так и тянет прикоснуться и пропустить снежные пряди сквозь пальцы. Именно это я и сделала, с удовольствием погрузив руку в его не стянутую в хвост шевелюру. Сигурд вздрогнул, отшатнулся и, лишив меня второго чулка, поднялся.

— Снимай сережки, кольца — все, что на тебе надето, Катарина, — сказал сухо. — Краска на лице есть?

— Нет, — ответила я, вспомнив купание под подвешенным над дверью ведром.

— Прекрасно, — кивнул лекарь и отошел к столу, из ящика которого достал острый кинжал, инкрустированный рубинами, и глубокую серебряную чашу.

— А нижнее белье можно оставить? — спросила я, вынимая из ушей сережки.

— Нельзя, — не глядя на меня, бросил блондин.

— А в качестве исключения? — не унималась я.

— Нет.

— А…

— Кати, милая, хорошая, говорливая моя… ну пожалуйста, помолчи, а? — попросил он. Искренне так, я даже прониклась. И поэтому, наверное, честно призналась:

— Не могу помолчать, и не смотрите на меня так укоризненно. Я когда говорю, мне чуть менее стыдно и страшно, чем на самом деле. Думаете, меня каждый день посторонние мужчины раздевают?

— Не каждый? — заинтересовался он.

— Нет! — выпалила я с шумным вздохом. — Вообще не раздевают!

— А не посторонние?

Посмотрела на него, как на идиота. И невольно отметила, что глаза у него восхитительные, хоть и зиму напоминают. Если бы не боязнь чар, смотрела бы в них и смотрела. О чем ему и сообщила. Ну, про то, что красивые, а не про то, что смотрела бы. А потом с неожиданной для себя досадой буркнула:

— Если б ваш инкубовский дар действовал, и правда было бы проще.

— Не действует? — вскинул бровь Сигурд.

Я пожала плечами, избавляя и вторую мочку от скромного украшения. Подойдя ко мне, мужчина поставил на журнальный столик чашу с кинжалом, а сам ушел за дверь, которая вела не в коридор. Помещение за ней было погружено во мрак, и я ничего не смогла рассмотреть. Вернулся василиск быстро. Причем не с пустыми руками, а с большой белой простыней. Протянул ее мне, велев прикрыться, когда разденусь полностью. Обрадовавшись широкому полотнищу, как дорогому подарку, я, пользуясь тем, что лекарь занят рисованием каких-то символов на своих запястьях, быстренько накинула на себя ткань и стянула под ее прикрытием белье. Теперь осталось пережить ритуал, и пойду я наконец отсюда вместе с абсолютной защитой.