Отголоски прошлого - Дариуш Ришард

Гайде с интересом осмотрела изъеденный ржавчиной клинок, датировав его позапрошлым веком, а затем перешла к «подставке для украшений», которой она цинично обозвала женский скелет, и сняла с нее колье. Оно выглядело массивным и тусклым, как тяжелая, спелая гроздь белого винограда, ягоды которого успели покрыться пленочкой дрожжевого налета. Золото, залежавшееся на дне морском, утратило блеск, а каменья были подернуты белесыми солевыми разводами. Но Шивилла имела настоящий нюх на дорогие вещи, ее было не провести стекляшками и поделками из легких сплавов, а истинную драгоценность она могла различить, даже если ту извлекут из кучи навоза. Девушка с видом не ювелира, но заправского барыги и оценщика взвесила ожерелье в руке, на зуб попробовала застежку, подышала на камни и принялась натирать их манжетой сорочки. И, о чудо, камешки в изящной оправе засверкали зелеными лучами, заискрились множеством граней, насквозь пропуская довольно-таки скудный солнечный свет. Это оказались настоящие изумруды, из которых были составлены миниатюрные листочки, соцветия и пресловутые виноградные гроздья. Издав одобрительное: «Хм!», пиратка, долго не раздумывая, примерила ожерелье себе на шею и откинула волосы назад.

— Мне идет? — коротко поинтересовалась она за неимением зеркала, и прозвучало это так непринужденно, словно они пришли выбирать какую-нибудь безделушку в портовой лавке.

— Да, но… — Ларри невольно запнулся. Изумруды на самом деле удивительно гармонировали с глазами капитанши, ей шли все зеленые камни, а особенно на фоне чуть тронутой морским загаром кожи и ярко-рыжих кудрей… — Но ты сняла его с мертвеца! Шивилла, этот остров завален сокровищами, я уверен, что таких украшений, и даже лучших, здесь как грязи. А тебе понадобилось именно обокрасть труп.

— А все эти богатства, ты думаешь, выросли из земли или родились в ракушке? Здесь все не чисто и не добыто честным трудом, так что я не вижу никакой разницы… А ей оно все равно больше не нужно, — рыжая поддела берцовые кости носком сапога, — уже давным-давно.

— Шивилла… — простонал судовой врач. — Прекрати. Имей хоть небольшое уважение к мертвым. И ожерелье сними, пожалуйста…примета плохая, если тебе так угодно.

— Ну, ладно, — Гайде нехотя поддела застежку, которая вроде даже и не хотела поддаваться с первого раза, и с шеи драгоценность перекочевала в ее карман.

Доктор ничего не ответил. Он лишь тяжело вздохнул и в гробовом молчании склонился над скелетами. Прикасаясь к останкам со всей осторожностью, он уложил их бок о бок, ровно, как по струнке, ногами по направлению к двери и пустыми глазницами к подволоку. Забрав с некогда роскошной кровати покрывало, сохранившееся только благодаря парчовым вставкам и золотому шитью (сейчас оно представляло собой только тонкую, жесткую паутинку из почерневших серебряных и потускневших золотых нитей, склеенных солью), Траинен накрыл им пару, как саваном. Неизвестно, кем эти люди были при жизни, вряд ли праведниками, но они заслужили хоть немного покоя и уединения, так пускай же они получат его хотя бы сейчас… Идею о том, чтобы еще и захоронить их по всем правилам, он оставил при себе, так как понимал, что его вряд ли кто-нибудь поддержит. А сам он был не настолько сумасшедшим, чтобы лично потратить полдня на рытье могил…

А Шивилла тем временем совсем не интересовалась погребальными процедурами. Она легко сбила ногой с сундуков проржавевшие замки, в одном обнаружив старые золотые монеты, а в другом — какую-то осклизлую, пахнущую трюмом массу, но не прикоснулась ни к одному, ни к другому. Затем девушка нашла на полу несколько тубусов с картами, но внутри них оказалась лишь слипшаяся влажная труха.

— Неплохой кораблик…был, — наконец изрекла она. — Пожалуй, нам здесь больше делать нечего. Пойдем уже, или ты хочешь еще что-то посмотреть?

— Нет, как-то не хочется…Я уже насмотрелся. И что теперь, догоним наших?

— Не будем. Они и без нас прекрасно справятся. Клады искать — не лодки смолить, это дело все любят и умеют. Тем более когда эти самые клады и так на поверхности лежат… Так что давай и мы с тобой сами что-нибудь поищем, авось специально для нас тут выложено что-нибудь интересное.

Поиски интересного отняли у них достаточно много времени. Нельзя сказать, чтобы променад по Мимолетному доставлял неземное наслаждение — остров был далеко не самым гостеприимным клочком суши. Все здесь было каким-то мокрым и осклизлым, голые камни местами покрывал песок и ил, в котором то и дело обнаруживалась какая-то ценная вещица, будто оброненная в спешке, не было ни деревьев, ни травы, ни птиц, ни зверей, а своды скал отзывались негромким эхом.

— Ларри, смотри! — воскликнула Шивилла, указав но одну из каменных стен, из которой выдавался блестящий серый самородок с неровными очертаниями. — Это же кусок чистого серебра, прямо с человеческую голову размером! Интересно, а можно его отсюда выковырять…

— Этот можно и не выковыривать. Когда рядом есть такое, — в паре футов от самородка в породу был включен настоящий прямоугольный слиток того же металла, а еще на таком же расстоянии обнаружилась серебряная пластина, испещренная каким-то орнаментом. — Прямо как в музее… Эволюция серебра, — Ларри провел рукой по шершавому камню стены, пытаясь понять, как это все оказалось внутри нее. — Похоже, это вулканическая порода. Но у меня такое ощущение, будто кто-то специально туда закладывал все эти вещи, а потом заливал…эммм…горячей лавой, чтоб оно застыло. Правда, я не представляю, кто, как, когда, а главное, зачем это сделал.

Непонятного и необъяснимого здесь было много, и удивиться нашим героям пришлось далеко не в последний раз. Пройдя еще немного, они обнаружили вход в просторную пещеру и, так как он не был ни закрыт, ни запечатан, как в сказках полагается, каким-нибудь заклинанием, не замедлили туда войти. И тогда их глазам предстало зрелище, достойное самых невероятных восточных сказок (ведь сказки северные почему-то отличались несколько меньшей претенциозностью и стремлением к чрезмерной роскоши). Большой каменный зал был явно не природного происхождения, так как обладал восемью симметричными стенами. А в каждом из восьми его углов находилось скопление невиданных сокровищ — сундуки и статуи, посуда и оружие, украшения, драгоценные камни безупречной огранки, звездами сверкающие из полумрака, бронза, серебро и золото, очень много золота. Золото в невероятном количестве покрывало каменный пол, как холодный, но отсвечивающий теплым светом, звенящий при каждом шаге металлический ковер. Казалось, что если и не все, то немалая часть сокровищ мира была собрана здесь. Уникальные предметы, за которые самые пресыщенные богатеи готовы были бы порвать конкурента на аукционе, валялись здесь без намека на порядок, как какой-то никому не нужный хлам… Ах да, а еще там было ну просто умопомрачительно много золота.

— Прямо как во сне… — прошептала Гайде, а Ларри промолчал, взяв себе на заметку, какие сны снятся его возлюбленной. — Значит так… — добавила она, дважды медленно обернувшись вокруг своей оси и совладав, наконец, с разбегающимися от этого изобилия глазами, — эту пещерку мы целиком запакуем и погрузим в трюм… Не обманул-таки меня Хельмут, не обманул их тридцать лет назад тот чудной старикашка на Трифолиуме… Спасибо тебе, папа.

Девушка опустилась прямо в одну из куч золота и принялась рыть ее руками, чтобы проверить, правда ли она такая объемная, или это просто камни для виду присыпали тонким слоем монет и побрякушек. Оказалось, что ничего здесь не было сделано «для виду». Внимание капитанши привлекала то одна, то другая вещица, лишь только воспылав внеземной страстью к какому-то украшению, она через минуту отбрасывала его в сторону, найдя что-то более удивительное и прекрасное. Доктор Траинен же всегда считал себя человеком скромным и сдержанным в материальных вопросах, он не понимал, как человек может сходить с ума при виде куска желтого металла…до сегодняшнего дня. Потому что очень легко рассуждать о воздержании и аскетизме тогда, когда располагаешь только месячным жалованием, легко смеяться над никому не нужными излишествами, когда видишь франтов, с ног до головы обвешанных кружевами и драгоценностями, но когда ты вдруг резко оказываешься по другую сторону баррикад… Сперва Лауритцем двигало только любопытство, он с интересом перебирал монеты известных и неизвестных ему государств, почти новые, выпущенные в этом веке, красующиеся четко отчеканенными профилями королей, и такие старые, что любые опознавательные знаки истерлись на них. Большие и маленькие, круглые и многоугольные, монеты с отверстием в центре и странные пластинки, но все без исключения из чистого золота. А потом доктор примерил золотой перстень… Он мог бы сказать, что прекрасно проживет и без подобной вещицы, но и снимать ее не хотелось, ведь она уже села на палец, как родная, а ее блеск завораживал. Такого воздействия на человека не имеет, пожалуй, блеск ни одного другого металла…