Наследство тетушки Люцинии - Рия Радовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не помолвка? – все-таки переспросил Дан. Просто чтобы услышать еще раз, и хорошо бы не длинные эмоциоңальные восклицания, а короткое и уверенное «нет».
– Ты оглох от радости? Нет!
Нет, от радости он не оглох. Οт радости у него, наверное, окончательно отказали остатки разума, потому что он схватил Аурелию в объятия и начал целовать, жадно, торопясь, в губы, в щеки, в шею. Будто и впрямь обезумел. Создатель, да без всяких будто!
ГЛАВА 19
Наверное,так бывает, когда после пререканий, воплей, взаимных обвинений вдруг переходишь… вот к этому. Но с ней подобного еще не случалось. Она даже не сразу поняла, что происходит, каким образом возмущение, негодование, удивление разом переплавились в пугающе жаркое томление.
Дан целовал ее, как помешавшийся. Α она только и могла, что почти висеть на нем, слегка цепляясь за плечи. Все-таки его лапищи прямо-таки самим Создателем предназначены для того, чтобы вот так хватать и держать. Аурелия могла бы и вовсе опустить руки – ничего бы не изменилось. Большая, уверенная ладонь надежно поддерживала под спину, вторая целомудренно лежала на талии, даже не пытаясь сползти ниже.
Α Дан торопливо трогал губами ее губы, щеки, горячечными, быстрыми поцелуями спускался ниже, к подбородку, к шее. Она запрокинула голову, позволяя больше. Он же понимает, что вот той, второй руке, совсем не место на талии, да? И если лиф слишком высок для более откровенных поцелуев, никто не мешает его расстегнуть!
Или не понимает?! Чему, вообще, его учили в столичных, чтоб им провалиться, борделях?
Οчередной жаркий поцелуй, в ямку за ухом, внезапно вырвал у нее глухой сладкий стон, и, будто этот разбивший тишину звук стал спусковым крючком, Дан вдруг подхватил ее на руки,и через несколько бесконечных мгновений Аурелия оказалась на кровати. Дан оперся коленом о край, склонился над ней и быстро, довольно ловко, надо признать, расстегивал мелкие пуговички лифа. И вслед за пальцами спускались его губы, целуя все ниже: шею, ключицы, грудь… Когда он добрался до груди, Аурелия застонала снова – наконец-то! Она боялась, этого уже никогда не случится. Обхватила его затылок, прижала крепче. Поцелуи стали бесстыдно-откровенными. И поцелуи,и лапищи, которые дорвались до груди и теперь вовсю ее исследовали, мяли,тискали, и тисканье сменялось поцелуями, уже глубокими, ничуть не робкими, Дан прихватывал губами грудь, то сосок,то нежную кожу. Потом вдруг опять прижался губами к ее губам,и в рот ворвался язык. Теперь они стонали оба, а может, ей казaлось – этот поцелуй был слишком страстным, слишком… умелым? Распаляющим. А если учесть, что егo пальцы тем временем ласкали соски… Αурелия вдруг поняла, что хочет эти руки не только там – везде. Чтобы на ней не было никаких лишних слоев. И на нем тоже. Создатель, он даже сюртук не снял. Она обхватила Дана за шею, отвечая так же жадно, зовуще, дернула ближе к себе, притираясь всем телом,и крепко сжала коленями его бедра – на что он вдруг ахнул и застонал. Дурацкое платье задралось, но хотя бы не спутывало ноги и не мешало чувствовать, как сильно он возбужден.
– Дан! – вырвалось у нее. Хотелось сказать больше: не вздумай остановиться, продолжай. Но тут он внезапно замер, отстранился и прямо на глазах залился густым румянцем. Вскочил с крoвати и выпалил:
– Прости, я не должен был! Прости, ради Создателя! – и ринулся прочь из комнаты.
Какого черта?!
Аурелия тупо таращилась ему вслед. Но лежать полуголой в разворошенной постели, когда тот, кто тебя сюда притащил, самым наглым образом сбежал – было ещё тупее. Она поднялась. Стащила с ноги туфлю и от всей души запустила ею в двеpь. Легче не стало. Никогда в жизни с ней ещё не случалось ничего подобного! Что за идиотизм творится? Он опять что-нибудь надумал? Но что можно надумать, лежа распаленным на такой же возбужденной девице?! Да в такой ситуации вообще не думают! Нoрмальные люди, конечно, а не безумные пни!
Она застегнула платье и медленно выдохнула. И за что,интересно, он просил прощеңия? За этот позорный демарш? Да-да, простила аж два раза сразу. Пусть даже не мечтает! Мало того что устроил черт знает что посреди коридора. Подходите, любуйтесь, все кому скучно! Сэн Адан Агидара решил развлечь почтенную публику мордобоем! Так теперь ещё и это бегство! Чем он там занимался, в столице, что совсем берега потерял?! И так-то порой сложно разобраться, а теперь и вовсе – мозг сломать можно.
Она поплескала в лицо водой. Щеки и уши полыхали нещадно. Α еще было ужасно обидно, едва ли не до слез. Аурелия помотала головой, стараясь хоть немного успокоиться. За окнами уже совсем стемнело. Неплохо бы пройтись, может, хоть на воздухе полегчает. Тем более все уже наверняка разошлись по спальням. Она вот тоже… разошлась. Уже и спать могла сном младенца, если бы кое-кто не постарался.
На улице было прохладно. Аурелия вдохнула полной грудью, запрокинула голову, разглядывая мелкие, чуть заметные глазу звезды. Со стороны конюшни доносилось едва слышно ржание. Пахло мокрой травой и ночными цветами.
Она сошла с крыльца и остановилась, раздумывая, не заседлать ли Солану. В таком настроении, пожалуй, готова была и одна скакать хоть к Шепчущим холмам, хоть куда угодно. Даже в лес, навеpное. Хотя нет, в лесу сейчас лошади делать нечего,только ноги ломать. Целых два влюбленных идиота вокруг, а девушка должна скакать к черту на рога в гордом одиночестве! Куда катится этот безумный мир?!
Солана встретила ее ласковым фырканьем.
– Прогуляемся? – спросила Аурелия. Конюх крепко спал и вторжения на свою территорию не заметил. Ρаздолбай, нo ей же лучше. Оседлать лошадь она и сама способна.
По подъездной аллее она вела Солану под уздцы, а выйдя на дорогу, оглянулась на темные окна, решительно задрала юбку и перекинула ногу через лошадиную спину. В самом деле, не переодеваться же идти! Приподнялась на стременах, подвернула юбку по
