Эпоха Воюющих провинций - Алексей Вязовский

Ух ты! Гранаты. Я схватил чугунный цилиндр и начал вертеть его в руках. Зажигалась ручная граната от фитиля примерно пяти сантиметров длиной, который вставлялся в деревянную пробку, затыкавшую затравочное отверстие. Вынул пробку. Внутри цилиндр под завязку был забит зернами пороха.

— Португальцы поделились? — Я кивнул на гранату.

— Фарроу, — проглотил «л» Хаяси. — Пока ждал вас в Тибе, много рассказывал о себе. Я некоторые вещи, связанные с войной и порохом, записал, обсудил с Амакуни, он отлил корпус, мои самураи забили гранату порохом, вставили фитиль. Ну а дальше начались трудности. Взрывается либо слишком рано — одному моему слуге оторвало руку, — либо слишком поздно. Корпус может разорваться на много осколков, а может всего на два.

Хм. Я повертел гранату в руке. Современные были ребристыми, а это цельнолитая. Вот в чем проблема.

— Корпус надо надпиливать вдоль и поперек. — Я показал пальцем на цилиндре, как именно нужно ставить засечки. — Тогда разрываться будет на много осколков. Что касается скорости взрыва… Давайте попробуем внутри оставить небольшую полость и надеть на фитиль пулю. Фитиль будет оставаться обращенным назад вплоть до удара гранаты о землю. Граната падает, пуля продолжает по инерции движение и втягивает фитиль внутрь корпуса.

Оба, Амакуни и Хаяси, посмотрели на меня уважительно. Пообещали усовершенствовать ручной снаряд в ближайшие дни, чтобы новоявленные гренадеры, которых я решил набрать из гвардии, могли приступить к тренировкам.

Уже окончательно стемнело. Слуги зажгли фонарики, и я, окруженный многочисленной охраной из самураев-псов, которую ко мне приставил бдительный Хотта Абэ, прошел на женскую половину. Торжественный ужин в узком кругу, много сакэ и расспросов. Много ахов и слов восхищения моим мужеством (а чего я такого особенного сделал, кроме того что вытащил из пропасти Хандзо?).

Финал вечера — я обучаю Тотоми европейскому поцелую губы в губы. Оказывается, японцы совсем не знают о подобных ласках. Жена сначала здорово смущалась, но потом раскраснелась, взяла инициативу в свои руки и даже развила ее в те области, о которых я только мог мечтать.

Глава 13

ДЕНЬ ЗНАНИЙ

Имеет значение не сама смерть, а решимость умереть.

Сегодня первое сентября — День знаний. Нет, это День знаний в той, оставленной мной реальности. Здесь же, в средневековой Японии, научный багаж даже самых образованных людей весьма скуден. Школ мало, университетов — пересчитать по пальцам одной руки, астрология — почтенная дисциплина, которой доверяют десятки тысяч японцев (прямо как читатели гороскопов в «Комсомольской правде»: «Завтра Луна в асценденте с Меркурием, опасайтесь злых собак и денежных проблем…»).

Двигать прогресс у меня пока получается лишь маленькими шажочками, по чуть-чуть. Я не тороплюсь. Социальное развитие общества не менее важно, чем технические новинки. Поспешишь со станками — получишь луддитов,[72] поторопишься с антибиотиками — начнется голод.

Утро первого дня осени выдалось пасмурным и ветреным. На островах начинался сезон тайфунов, тучи висели прямо у крыши — рукой можно дотянуться.

Закончив водные процедуры и позавтракав, я спустился в рабочий кабинет. Опять двадцать пять! Десятки людей в приемной. На входе меня отлавливает мой бессменный секретарь, он же казначей, Сабуро. В руках корреспонденция за время моего отсутствия. С полсотни писем, и всем нужен срочный ответ. Ладно, займусь ими после.

У меня же из головы с утра не вдет та девчонка-предсказательница, ученица гейши. Как же ее звали? Саюки! Как точно она угадала с Хандзо, да и меня чуть не расшифровала. Надо с ней подробно побеседовать — узнать, случайность это или за мистикой стоит вполне конкретный материализм. Майко вполне могла быть внедрена в домик гейш с какой-то целью. Ну, например, конкурирующий клан ниндзя хотел сорвать задание Хандзо. Хотя нет, не сходится. Эдо я захватил недавно, а работала она в городе явно дольше, чем я тут появился. Впрочем, агентурная работа на островах поставлена на широкую ногу (я уже имел возможность убедиться в этом на своей шкуре), поэтому нужно проявить бдительность.

Приказал послать в Ивовый мир за Саюки. Пока ждал, начал разбираться с письмами, но внутри зрело какое-то нехорошее напряжение.

Возвратились мои самураи. Первый провал: девчонка сбежала сразу после той вечеринки. Владелица чайного домика Хисо-сан уже подала майко в розыск. Я потребовал срочно вызвать ко мне мацукэ. Черт-те что творится.

Все отводили глаза, Сабуро заикаясь начал нести какую-то чушь, дескать, меня ждут гайдзины, срочные вопросы.

— Где Мураками?! — спросил в лоб.

Второй удар посильнее первого. Не пережив позора с моим похищением, Мисаки покончил жизнь самоубийством. Да еще так экзотично: разрезал живот крестом — горизонтально, после чего вертикально. Умирал молча в своей комнате, даже не попросив о последней помощи кого-то из самураев. Да… Не уберег я главы шпионов. Чувствовал же, что должность не для него, но никаких мер не принял. Как отреагирует Гэмбан на смерть своего любовника? Ведь у этого пожилого мужчины, кроме рыжеволосого парня, о котором он в водном зиндане отзывался с такой любовью, нет никого на свете. Сэппуку Мураками и для меня тяжелый удар — я успел привязаться к пусть и недалекому, но верному самураю. Из-за всех этих моих грязных игр с ниндзя гибнут хорошие люди, а ведь я даже дань памяти отдать Мисаки не могу — его тело сожгли сразу после самоубийства. Хорошо денек начинается! По старому русскому обычаю прошу принести сакэ и устраиваю поминки сам с собой. Заодно поднимаю чарку за погибшего тестя. Не слишком ли дорогая цена за сотрудничество с Кога-рю?!

Чтобы отвлечься от этой паскудной мысли, продолжил разбирать корреспонденцию. Первым в стопке лежало письмо от лидера религиозного движения Икко-икки (Союза простодушных) — Сузуки Дзуцураи. Приверженцы буддийского учения Дзёдо Синею, основанной монахом и философом Синраном, приветствуют в моем лице движение за «очищение Земли» от власти дайме и сёгунов. Дзуцураи с ходу пытается завербовать меня своей философией, но я все эти околобуддийские рассуждения быстро пролистываю, пытаясь добраться до сути. Первое, что понятно: Икко-икки — эдакие средневековые социалисты. Вся власть народу, долой аристократов, мир хижинам, война дворцам. Второе. Товарищи воюют с кланом Такэда. Сингэн осадил несколько замков в провинциях Этидзен и Кага, разрушает храмы Союза простодушных, гоняет их в хвост и в гриву. Читаю обширный список притеснений и обид. Печалька.

Простодушные, ясное дело, всем этим шибко недовольны и предлагают мне союз против регентов. Почесав в голове, пишу ответное письмо. Согласен на временное объединение под флагами императора. Требую публично признать мою Клятву пяти обещаний (намекаю, что в четвертый пункт «Отжившие методы и обычаи будут уничтожены, и нация пойдет по великому Пути Неба и Земли» можно вполне запихнуть их фанатичную доктрину). Бегло просматриваю досье на Икко-икки, которое собирали мацукэ Сатоми. Ага, недалеко от Киото у простодушных есть база — храм Ямасина Мидо. Прошу разрешения пользоваться этим опорным пунктом для своих нужд. Похоже, это все, что пока можно выжать из Икко-икки, которым сейчас ой как несладко. Идея республики, основанной на религиозном учении, мне не близка и, более того, опасна для моих планов, так что придется с этими простодушными держать ухо востро.

Следующее послание от Набы Санэнаги, настоятеля храма Тайсэкидзи. Наша переписка дала эффект, и киотский бонза развернулся по полной. Вербует в мои ряды монахов, горожан, запасается оружием. Готовит восстание (благо войска Имагавы зверствуют в столице, тем самым создавая для нас нужный фон). Это мне на руку. Сообщаю ему о том, что император в наших рядах (буквально), дальнейшую связь будем держать через верных людей, все сообщения следует шифровать.

Третье письмо — от Симадзу Такахисы. Сообщает о том, о чем я и так уже знаю: началась война южных кланов. Гонения на христиан по всей Японии набирают обороты, вот-вот придет Антихрист и наступит Армагеддон. Эту апокалиптическую бредятину — Симадзу чем-то пичкают иезуиты, дабы поднять его боевой дух, — я пропускаю и сразу перехожу к концу. Ага, брак моего брата и одной из дочерей Такахисы согласован. Свадьба в декабре. Годится. Фитильные ружья числом пятьсот штук высланы португальской галерой. Тоже ноль убитых.[73]

Третье письмо радует меня больше всего. Взятка сработала — посол Китая Чжоу Ли сообщает, что эдикты императора Китая в отношении захода японских кораблей в порты Поднебесной отменены в части, касающейся моего клана. Купцы Сатоми отныне могут невозбранно торговать с Китаем, участвовать в ежегодной ярмарке в Кантоне и иметь судебную защиту в случае возникновения коммерческих споров. Отлично. Теперь у меня есть хороший пряник для моих негоциантов.