Толкование сновидений - Зигмунд Фрейд

Я должен отказаться и от подробного анализа обоих последних отрывков сновидения; возьму из них лишь те элементы, которые относятся к двум детским эпизодам, из-за которых у меня вообще возникло это сновидение. Читатель вполне справедливо предположит, что к отказу от анализа меня побуждает наличность сексуального материала; но не нужно удовольствоваться одним этим объяснением. Человек часто не скрывает от самого себя многое, что следует держать в тайне от других; здесь же речь идет не о причинах, вынуждающих меня скрывать результаты анализа, а о мотивах внутренней цензуры, скрывающих от меня самого истинное содержание сновидений. Я должен поэтому сказать, что анализ всех этих трех отрывков моего сновидения вскрывает в них неприятное хвастовство и довольно смешную манию величия, давно уже не имеющую места в бодрственной жизни; последняя проявляется даже в явном содержания сновидения (я удивляюсь своей хитрости) и объясняет мое заносчивое поведение вечером накануне сновидения. Это хвастовство проявляется во всех отношениях; так, упоминание о Граце приводит нас к обороту речи: Was kos-tet Graz?[59] который употребляется в тех случаях, когда человек хвастает тем, что у него много денег. Кто вспомнит о данном Рабле бесподобном описании жизни и деяниях Гаргантюа и его сына Пантагрюэля, тот сможет причислить и вышеприведенное содержание первого отрывка сновидения к хвастовству. К двум вышеупомянутым эпизодам детства относится следующее: я купил себе для путешествия новый чемодан, цвет которого – лилово-красный – несколько раз проявляется в сновидении (лиловато-красные фиалки из плотного материала, подле вещи, которую называют «прибор для ловли девушек», мебель в аудитории). То, что все новое бросается людям в глаза, представляет собой обычное общеизвестное убеждение детей. Мне как-то рассказывали следующий эпизод из моего детства, воспоминание о котором замещено воспоминанием о рассказе. В возрасте двух лет я мочился в постель и в ответ на упреки отца захотел утешить его обещанием купить в Н. (ближайший большой город) новую хорошую красную постель. (Отсюда в сновидении, что мы склянку купили в городе или должны были купить; то, что обещано, нужно исполнить.) (Кроме того, следует обратить снимание на сопоставление мужской склянки и сиенского чемодана, box.) В этом обещании содержится вся мания величия ребенка. Значение недержания мочи у ребенка в сновидении разъяснено нами уже в толковании одного из предыдущих сновидений. Из психоанализов невротиков мы узнали также о тесной связи, существующей между недержанием мочи и честолюбием как чертой характера.

Есть еще один эпизод из домашней жизни, относящийся к моему 7 или 8-летнему возрасту, который прекрасно сохранился в моей памяти. Однажды вечером, перед тем как лечь спать, я, вопреки приказанию родителей, удовлетворил свою потребность в их спальне и в их присутствии. Отец, ругая меня, заметил: «Из тебя ничего не выйдет». Это было, по-видимому, страшное оскорбление моему самолюбию, так как воспоминание об этом эпизоде постоянно проявляется в моих сновидениях и связано обычно с перечислением моих заслуг и успехов, точно я хочу этим сказать: «Видишь, из меня все-таки кое-что вышло». Этот детский эпизод дает материал для последней ситуации сновидения, в которой, разумеется, в целях мести, роли перемешаны. Пожилой господин, очевидно, – мой отец, так как слепота на один глаз объясняется его глаукомой, уринирует теперь передо мною, как я когда-то перед ним. (Другое толкование: он одноглаз как Один, отец богов. – Утешение Одина. – Утешение из детского эпизода, в котором я ему обещаю купить новую кровать). При помощи глаукомы же я напоминаю ему о кокаине, весьма помогшем ему при операции, – и этим как бы исполняю свое обещание. Кроме того, я насмехаюсь над ним; он слеп, и я держу перед ним склянку, – это намек на мои успехи в области изучения истерия, которыми я очень горжусь. Я присоединяю сюда еще некоторый материал для толкования: держание склянки напоминает историю о крестьянине, который выбирает у оптика стекло за стеклом, но все равно не умеет читать. – (Прибор для ловли крестьян – прибор для ловли девушек в предыдущем отрывке сновидения). – Обхождение со ставшим слабоумным отцом у крестьян описано в романе Золя «Земля». – Печальное удовлетворение от того, что отец в последние дни своей жизни был нечистоплотен в постели как ребенок. – Мысли и переживания здесь слиты воедино, напоминают о весьма революционной драме Оскара Паницца, в которой с отцом богов обходятся постыдно, как со стариком-паралитиком, там сказано: «Воля и действие у него слиты воедино и его архангел, своего рода Ганимед, должен удержать его от того, чтобы он ругался и посылал проклятия, так как эти проклятия тотчас исполнялись». – Создание плана является упреком отцу, происходящим из более поздней критики, равно как и вообще все мятежное, стремящееся оскорбить его превосходительство и издевающееся над высоким начальством содержание сновидения сводится к протесту против отца. Князь называется отцом страны, а отец является самым старшим, первым и единственным для ребенка авторитетом, из полноты власти которого произошли в ходе истории человеческой культуры другие социальные власти (поскольку материнское право не является необходимым ограничением этого положения). – Понятие в сновидении мысли и переживания здесь слиты воедино имеет в виду объяснение истерических симптомов, к которому имеет отношение мужская склянка (Glas). Жителю Вены я не должен объяснять принцип «Gschnas»; он состоит в том, что предметы редкой и ценной внешности изготовляются из тривиального, охотнее всего из комического и бесценного материала, например, доспехи из кухонных горшков, веников и солонок, как это любят делать художники на своих веселых вечерах. Я заметил, что истерики поступают таким же образом, наряду с тем, что действительно доставляет им неудовольствие, они бессознательно создают себе отвратительные или развратные фантастические события, строя их из самого невинного и самого банального материала. Симптомы связаны с этими фантазиями, а не с воспоминаниями о действительных событиях, независимо от того, будут ли эти последние носить серьезный характер или они будут точно так же невинны. Это разъяснение помогло мне устранить многие трудности и доставило мне много радости. Я мог доказать его с помощью элемента сновидения мужской склянки (Glas), так как мне рассказывали о последнем «gschnas вечере», что там была выставлена чаша с ядом Лукреции Борджиа, главной составной частью которой служила мужская склянка для мочи, какая обычно употребляется в больницах.

Если оба эпизода моего детства о мочеиспускании и без того уже связаны тесно с темой мании величия, то пробуждению воспоминания о них во время путешествия в Аусзее помогло еще то случайное обстоятельство, что в моем купе не было ватер-клозета и я должен был быть готовым к тому, чтобы испытать во время поездки неудобство, что утром действительно и произошло. Я проснулся с ощущением естественной потребности. Я полагаю, что этим ощущениям можно было бы придать роль собственного возбудителя сновидения, но я отдаю предпочтение другому воззрению, а именно, что мысли, скрытые в сновидении, не вызваны лишь потребностью мочеиспускания. Я никогда по этой причине не просыпаюсь, особенно так рано, как в этот раз: в 3 часа утра. Возражение этому воззрению я встретил в замечании о том, что во время других поездок в более удобных условиях я почти никогда не испытывал позывы к мочеиспусканию после раннего пробуждения. Впрочем, я могу оставить этот пункт нерешенным без всякого ущерба для толкования.

Опыт в анализе сновидений убедил меня в том, что даже в сновидениях, толкование которых кажется на первый взгляд исчерпывающим, так как и источники их желания, лежащие в их основе, вполне доступны и очевидны, – что даже в этих сновидениях содержатся мысли, простирающиеся к далекому детству; ввиду этого я должен задаться вопросом, не представляет ли собою эта особенность существенное условие всякого сновидения. Обобщая эту мысль, я говорю, что каждое сновидение в своем явном содержании связано со свежими переживаниями, скрытое же содержание его обнаруживает связь с более ранними переживаниями, которые, например, при анализе истерии остаются свежими до последнего дня. Это утверждение, однако, не легко доказуемо; я буду иметь случай еще раз коснуться вероятной роли ранних переживаний детства в образовании сновидений (см. гл. VII).

Из трех рассмотренных нами особенностей памяти в сновидении одна – преобладание в сновидении элементов второстепенной важности – вполне удовлетворительно разъяснена нами искажающей деятельностью сновидения. Две другие особенности – наличность свежих впечатлений и переживаний детства – нами лишь констатированы, но не могут быть выведены из мотивов сновидения. Отметим же пока обе эти особенности, которые нам предстоит разъяснить; мы возвратимся к ним либо при психологическом объяснении состояния сна, либо при рассмотрении структуры душевного аппарата, когда мы увидим, что благодаря толкованию сновидения, как благодаря открытому окну, можно бросить взгляд в затаенные глубины нашей психики.