Переярок - Владимир Стрельников

— Спасибо. — Повторился я. Поглядел на чистый белый лист. — Если вы не против, то я сейчас жену поймаю, и мы вместе напишем, хорошо?

— Хорошо. — Улыбнулась женщина. — Успехов в поимке. Я здесь до двадцати часов, сиеста с двенадцати до четырнадцати. Жду.

Встав, и выйдя из небольшого закутка, или ячейки, ну, не знаю как назвать эту загородку из фанеры, я огляделся. И где мне здесь искать Сайору? Нет, Отдел Кадров не сказать, чтобы большое здание, но внутри у него помещение нарезано такими загородками на полсотни кабинетов, и еще второй этаж есть. И народу тут немало. Ладно хоть дверей в этих ячейках нет, пойду и буду заглядывать в каждую. Найду, никуда моя жена не денется.

27 день пятого месяца, 23 год, 9–15, пятница. Третий Военный городок.

— Носочек тянем! Тянем, бойцы! Ногу ровнее! Вот так! — Старший прапорщик застыл по стойке смирно с поднятой для строевого шага правой ногой. — Делай — два!

На асфальт плаца гулко опустились полсотни подошв солдатских сапог. Да–да, именно сапог, добротных кожаных сапог. Вот уж никогда бы не подумал, что здесь в учебке солдаты сапоги носят. Но нет, сапоги, портянки. Ладно, хоть умею мотать, а пара ребят в медблоке лежит с какими–то примочками из здешних пиявок, ноги сбили чуть ли не до костей.

Третий день шагистики. До присяги еще тридцать семь дней, только после этого имею права на два выходных дня раз в две недели. А сейчас с Сайокой только по телефону перед сном полчаса болтаю, хорошо хоть для солдат мобильная связь в Протекторате недорогая.

— Взвод, направо! Прямо — шагом марш! — И снова мы пошагали по чуть ли не пылающему асфальту, старательно печатая шаг. Снизу асфальт едва не плавится, сверху солнце печет, гимнастерка насквозь мокрая, широкополая панама навроде афганки потом пропитана и он на глаза стекает, хорошо хоть портянка влагу берет и ногам более–менее комфортно. — Левой, левой, раз, два, три. Стой! Направо. Три шага вперед марш! Кругом!

Прапор прошел мимо взмокших нас, внимательно осматривая. Блин, мы взмыленные как лошади, а он как огурчик свежий. Ну и здоровье у мужика!

— Взвод, вольно. На полчаса перерыв. Оправиться и умыться. Разойдись! — О, какая замечательная команда.

Полсотни таких же, как я новичков рванули к вожделенным кранам с водой, к которым нас подвел старшина. Вот вроде как знаю, что он отсюда нас обычно на переотдохнуть отпускает, но в который раз это происходит неожиданно.

— Вода холодная, пейте медленно! — к нам, толпящимся возле длинной трубы с прожженными сваркой отверстиями, откуда струйками брызгала вода, подошел наш дорогой товарищ прапорщик Афанасьев. — Не торопитесь, лучше напейтесь за два–три раза. И не забудьте, портянки перемотайте на сухое.

— Товарищ прапорщик, разрешите вопрос? — Сенька Разов уже напился до пуза, и сейчас решил что–то вопросить у прапора. — А для чего здесь, на Новой Земле шагистика? Тут же стрелять учиться надо, машину водить, ну. Что–нибудь еще?

— Не шагистика, солдат, а строевая подготовка. Запомни — армия может быть где угодно, хоть на Эпсилон Тукана, но в ней обязательно будет строевая подготовка. Это армия не просто учит вас ходить строем, нет. Вы учитесь чувству локтя товарища, и самое главное — вы учитесь не раздумывая выполнять приказы. Приказ — направо. И вы поворачиваете направо. Точно так же, вам прикажут — вперед, в атаку! И вы должны будете не раздумывая рвать все и всех. Вот для этого сначала строевая, потом огневая, потом тактическая. И огневая начнется у вас через неделю, причем вы до присяги будете должны сжечь пятьсот патронов. А тактическая начнется после присяги, с серьезной огневой и технической.

И могу вас обрадовать, бойцы. Со следующей недели начнем потихоньку привыкать к оружию.

— А мы привычны, товарищ прапорщик. Я здесь уже семь лет живу, а Ванька вообще здесь родился. — Это Харламов, крепкий коренастый парень из нашего отделения.

— Вам легче. После маршброска с полной выкладкой не так уставать будете. — Прапорщик усмехнулся. — Привыкать к оружию — это значит, что будете бегать с оружием и полным боекомплектом. А чуть попозже — еще и в броне. Бойцы, у вас шесть минут на перекурить осталось. — Прапор глянул на старые вытертые часы. Такие же, как и практически каждого у нас. — Учитесь ценить свободное время, бойцы.

Три дня назад меня и еще сотню парней привезли сюда, в Третий Военный городок. Достаточно суровое такое заведение, небольшой форт размером примерно восемьсот на восемьсот метров. Причем стены, к моему огромному удивлению, сделаны как в американских вестернах — из толстых заостренных бревен. Расположен он примерно в восьмидесяти километрах от ППД на запад, практически на берегу Ориноко. Комарья тут вечерами — жуть! Только спреями и спасаемся. Но тут не просто команда–учебка, но и одновременно нечто вроде кадрированной части, у нас пушки на случай всяких неприятностей законсервированны для ополчения этой части Протектората.

Внутри все предельно рационально и продуманно. Две казармы на три сотни таких же как и я парней–срочников, таунхаузы для командира нашей Третьей отдельной учебной роты. Старшего лейтенанта, его зама, двух молодых лейтенантов, командиров артдивизиона, минометной и пулеметной команд, четырех старших прапорщиков, командиров взводов, и четырех прапоров, командиров служб и команд. Так же под навесами парк автомобильной и бронетехники, из трех десятков совсем не новых «Газонов» — вездеходов и грузовиков — «Газелей», дюжины УАЗов — «буханок», и дюжины старых, но вылизанных БТР-60. Так же под навесами почти полторы сотни старых пушек в консервации, ЗиС-3, М-30 и автоматические тридцатисемимиллиметровые зенитки ЗиК-37, или, как их еще называют, 61–К. Склады со снарядами. Плюс еще двенадцать этих старых трехдюймовок, это наш артдивизион. Отдельная пулеметная команда из десятка ЗПУ-2, минометная команда с парой стодвадцатимиллиметровых и дюжиной восьмидесятидвух миллиметровых минометов. Плюс склад РАВ, мастерские, столовая. Медпункт, которым командует старый седой усатый фельдшер, и в котором служат две симпатичные девчонки, дочки прапоров. В ту сторону даже смотреть не рекомендуется, а то загоняют, чтобы лишних мыслей не было.

Парни, которые уже приняли присягу, могут два раза в месяц брать на выходные увольнительные. Мимо части проходят автобусы, частники и вахтовые, грузовики, легковушки. Любая из машин возьмет солдата до ближайшего поселка, или куда ему надо. В увольнение ходят как в староземельном Израиле, с автоматом, пистолетом и боекомплектом.

Вообще, для срочника идет как основное вооружение АКМ и ПМ. Ну, или СВД и АПС, ПКМ и АПС. Все хоть и выпущено в СССР, но новенькое. Причем интересный момент — отслужив срочку, солдат при увольнении получает оружие, с которым служил в личное пользование, и может выкупить по остаточной стоимости. Стоимость составляет десять процентов от стоимости нового оружия, но потому что за службу оружие расстреливает свой ресурс на девяносто процентов. Точнее, гарантийный ресурс, так то калаши и макаровы служат еще годами. Но все равно, или оружие принадлежит протекторату, или выкупаешь. Впрочем, за восемьдесят экю автомат и пистолет выкупают почти все, ну за исключением самых крохоборов. Пулемет и снайперская винтовка идут подороже, но ненамного.

Учебка наша гренадерская, и потому гонять нас и в хвост и в гриву (уже гоняют). Егерей дрючат тоже, но в негласном соревновании наши прапора идут первыми. Может потому, что нам придется намного больше учить тяжелых вооружений? Основные знания в гренадеров–срочников вбивают капитально. Артиллерия, минометы, пулеметы. Бронетранспортеры, автомобили. Ладно хоть танковый учебный батальон отдельно расположен, а то основы и вождения танков наверняка бы вбить попытались.

Насчет сапог тоже, поинтересовались. Прапор ответил просто — срочникам в повседневке именно сапоги. Потому, что никто не знает, как долго вообще будут работать ворота со Старой Земли на Новую, и готовят солдат по сложнейшему варианту. И поэтому нам берцы — только в увольнительную и по парадке. Хотя выдали, стоят в казарме. Добротные такие ботинки из отличной кожи. И ботинки, и сапоги уже местного производства, форма тоже. Разве броня из–за ленточки.

Вообще, вещевое довольствие весьма и весьма серьезное. Два немалых баула на складе получил, причем прапор все заставлял десять раз перемерять.

Каждый вечер сдаем пропотевшую одежду в прачку, и забираем выстиранную и высушенную, и даже поглаженную сменку. Правда, честно скажу, сил остается только доползти до кровати, и рухнуть на нее. Что дальше будет, вообще сложно представить.

В принципе, неплохо. Тяжко без Сайорки, без Нигоры с дочкой, все–таки они уже тоже моя семья. Но ничего, перезваниваемся каждый вечер. Живут обе в в одном доме, в самом ППД. Сайорка как жена военнослужащего, в небольшой однокомнатной квартире–студии. Ее тетя, как нанятый спец, в квартире побольше, двухкомнатной. Ну, комната ей, комната дочке. Что–то проектирует, она же хороший архитектор.