Чаша с ядом - Бернард НАЙТ

– Не обнаружили ли вы каких-либо ниточек, указывающих на личность отца ребенка? – тут же пожелал узнать он.

– Нет, ничего. И у нас нет никаких доказательств того, что Николас действительно замешан в этом деле, только показания старой карги, которая утверждает, что когда молодая женщина впервые обратилась к ней, она рекомендовала ей Николаса как единственного, кто мог бы ей помочь.

Кафедральный колокол пробил полдень, они покинули жилище коронера и направились к серебряных дел мастеру. И снова оба подмастерья съежились за своими верстаками, когда мимо них прошагали коронер с шерифом, убежденные, что те пришли повторно, чтобы арестовать их. Но процессия направилась в заднюю комнату, по-прежнему душную и полную едкого дыма от горна, ярко горевшего в углу.

– Поднимайтесь, если вам так уж хочется, – донесся до них голос с верхней площадки лестницы. Они увидели стоящего там Фитцосберна, уже переодетого в темную тунику и возвращающегося в свои жилые апартаменты. Гости последовали за ним, Матильда заботливо поддерживала явно нервничающую Кристину. Наверху, в центре комнаты, повернувшись спиной к обеденному столу, с вызывающим видом стоял серебряных дел мастер.

– Что вам от меня нужно? Давайте покончим с этой глупостью как можно быстрее, чтобы не расстраивать этих леди, – резко бросил он. Хотя и по-прежнему бледный, с дрожащими руками, он выглядел намного лучше, чем несколько часов назад.

– Это идея коронера, Фитцосберн, а не моя, – заявил Ричард де Ревелль, мгновенно открещиваясь от любой ответственности, которая могла плохо отразиться на нем.

Джон взял за руку красавицу-брюнетку и подвел ее вплотную к Фитцосберну.

– Не спешите, Кристина. Посмотрите на этого мужчину с разных сторон. Вслушайтесь в его голос, закройте глаза и подождите, не вернутся ли к вам какие-то воспоминания.

Гильдейский мастер возмущенно фыркнул:

– Какую несусветную глупость вы затеяли, де Вулф! Она видела меня в городе в течение всей своей сознательной жизни и совсем недавно заходила ко мне в лавку добрый десяток раз. Мы стояли рядом и касались друг друга руками, когда я примерял ей браслет. Как, ради Бога, она может не узнать меня?

Втайне Джон вполне разделял его взгляды, потому что это было совсем не то, как если бы Кристине предъявили выбранного наугад незнакомца из толпы. Но он хотел покончить с ее воспоминаниями раз и навсегда, чтобы успокоить Джозефа, Эдгара и Генри Риффорда.

По знаку коронера Годфри повернулся на месте, с лица его при этом не сходила презрительная усмешка. Потом Кристина обошла его кругом, и еще раз, но уже с закрытыми глазами.

– Пока ничего не говорите, девочка моя. Мы обо всем побеседуем снаружи, – распорядился Джон.

Внезапно Кристина расплакалась и в отчаянии опустилась на колени. Матильда подбежала к ней и подняла ее, обняв за плечи и что-то нашептывая на ухо. Она бросила гневный взгляд на своего супруга и даже на брата, как будто видела в них всех представителей сильной половины рода человеческого, процветающих за счет бедных женщин, а затем повела всхлипывающую девушку сначала к лестнице, а потом к себе домой.

Джона странным образом тронула чуткость жены, которую она никогда не проявляла по отношению к нему. В этой женщине с лошадиным лицом внезапно проснулись материнские чувства, и Джон подумал, а как бы она вела себя, если бы у них были дети?

– Вы покончили со своими дурацкими играми? – требовательно спросил Фитцосберн, тяжело опускаясь на скамью.

– Будем надеяться, этим все и закончится, – примирительным тоном заявил Ричард. – Думаю, мне нужно обратить внимание на другие обстоятельства в этом деле.

Джон не представлял, что его шурин имеет в виду, но они последовали за женщинами обратно в его дом, где обнаружили Кристину, с покрасневшими глазами и хлюпающую носом, съежившуюся на скамье у огня. Матильда все еще старалась ее утешить.

– Надеюсь, вы удовлетворены тем, что так расстроили бедную девочку, – возмущенно заявила она. – И все без толку, готова держать пари.

Джон подошел к Кристине и склонился над ней.

– Ну что, госпожа Риффорд, какие впечатления? – негромко спросил он. Она высморкалась и промокнула носик платком, вытащив его из широкого рукава своей красной накидки.

– Все так, как он и говорил, – я хорошо его знаю, особенно после посещений его лавки, как и в ту ночь… когда это случилось.

Джон был разочарован, но ни в коей мере не удивлен.

– Так что никаких воспоминаний?

– Нет, наверное, нет, – ответила Кристина, но так медленно, что напряженно внимавший ей коронер уловил в ее голосе нотку сомнения.

– Подождите минутку – вы точно уверены, что ничего не вспомнили?

Девушка подняла на него глаза, ее милое личико было обрамлено белым полотняным кругом головной ленты – барбета.

– Я уже говорила вам, что никого не видела, он находился позади меня. Но сейчас, что-то такое… нет, это был не образ, что-то, когда у меня были закрыты глаза. – Она сокрушенно покачала головой. – Наверное, это все воображение.

– Что, Кристина? Что это было? – настойчиво спросил Джон.

– Запах- нет, даже не запах. Какое-то ощущение в носу. Я не знаю, что это такое, не могу сказать. Но что-то оно мне напомнило – и расстроило.

Она снова заплакала навзрыд, и вновь обретенное материнское чувство заставило Матильду выгнать двоих мужчин прочь.

Очередное заседание суда графства, происходящее один раз в две недели, должно было состояться на следующий день, в пятницу, поэтому первую половину дня Джон провел в своей крошечной конторе, заставив Томаса еще раз просмотреть представленные к рассмотрению дела.

Хотя председательствовал на таких заседаниях обычно шериф, не считая тех случаев, когда в город прибывал Королевский суд, коронер по ряду причин финансового или административного характера имел право присутствовать на слушаниях – и обычно им пользовался.

Поскольку читать он так пока и не научился, ему приходилось полагаться на Томаса: тот записывал все вопросы по мере их возникновения, а потом пересказывал их ему в суде. Пока сгорбленный секретарь монотонно бубнил список наложенных штрафов, произведенных арестов, перечень охранников, которые должны были присутствовать вовремя заседания, и всякой всячины, требовавшей внимания коронера, Гвин стоял у окна, тщательно подправляя края их мечей, лежащих на мягком песчанике подоконника. Он жалел, что теперь ему редко выпадает возможность помахать клинком, особенно в сравнении с прежними временами, когда они с сэром Джоном частенько оказывались в самой гуще схватки, но он все равно внимательно следил за своим мечом в надежде, что подвернется какая-нибудь нечаянная драка.

Через несколько мгновений, пока коронер со своим секретарем все еще разбирались со списком дел для суда, равномерное движение меча Гвина по оселку было прервано долетевшими снизу криками. Из узкого оконного проема даже при полностью открытых ставнях можно было разглядеть всего лишь несколько ярдов дороги, ведущей к подъемному мосту внизу. Протестующие крики и команды солдат привлекли его внимание к плотной группе людей, которые быстро миновали доступное ему для обозрения пространство.

Корнуоллец, чьи непокорные рыжие кудри выглядели как растрепанный ураганом стог сена, повернулся к коронеру.

– Очень странно. Габриэль и двое его людей только что приволокли двух подмастерьев из мастерской Фитцосберна, и я совершенно уверен, что с ними были и молодой Эдгар, и его учитель-аптекарь.

Де Вулф резко поднял голову.

– Приволокли? Ты хочешь сказать, их привели под стражей?

– Похоже на то, если судить по шуму, который они подняли.

Джон поднялся на ноги и подхватил свою мантилью со стола.

– Что еще задумал этот идиот? Может статься, именно это он и имел в виду сегодня утром, когда говорил, что ему нужно обратить внимание на другие обстоятельства, – Он накинул плащ на плечи и направился к лестнице. – Лучше пойдем со мной, Гвин, а ты проверишь остальное завтра, Томас. Я должен посмотреть, какую новую пакость придумал шериф.

Они последовали за узниками до подвала главной башни замка и обнаружили их всех, согнанных вместе, в холодной и мрачной комнате перед решетчатыми воротами в темницу. Это место, с заплесневелым запахом промозглой сырости и струйками воды, сбегающими по зеленым стенам, живо напомнило Джону пещеру, в которой ему как-то пришлось скрываться во время французской кампании. В задней части низкого помещения, под одной из сводчатых арок, жирный тюремщик Стиганд подбрасывал дрова в огонь.

Командовал группой сержант-пристав, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, зная о разных взглядах на это дело коронера и шерифа.

– Сэр Ричард лично отдал приказ привести их сюда, коронер, менее часа назад, – извиняющимся тоном произнес он.