Слишком борзая! - Алина Савельева

Простые слова произвели ошеломительный эффект. Выцветшие медово-карие глаза Бориса засияли, а затем и заблестели солёной влагой. Не сложно его понять, он так долго этого ждал, не теряя надежды ни на минуту.

— Во-вторых… что-то там было во-вторых, — забормотал дед, возвращая взгляд к бумагам и пряча от меня свои неожиданные слёзы.

— Вот, нашёл. Счёт «Джейн Доу» имеет специфические реквизиты. Это счёт не физического лица, а организации. Я полагаю, благотворительной. В своё время и у меня было несколько фондов оформлено, для оформления… теневых сделок. Далее, скорее всего, твоя невеста находит нуждающихся в финансовой помощи или того проще, имеет документы на какой-нибудь собачий приют, чтобы не вовлекать третьи лица. И всё. Выводит средства, а дальше их след попросту исчезает. Странно, что она сразу не использует этот счёт, а изначально получает деньги на своё имя.

— Уверен, что имя «Холли» такое же настоящее, как борода Санты в торговом центре, — добавил я в финансовую паутину мошенницы ещё один пункт неизвестности.

Вместо завтрака я позвал деда прогуляться по акрам его сада. Небось, сидит как крот в своём замке, вместе с интерьером застряв в прошлом. И даже не знает, что его садовник из кожи вон лезет, создавая прекрасный сад с уютными уголками.

Дед снова травил байки о моём отце, вспоминая далёкое прошлое. Наверное, только рядом с Борисом я понял, как на самом деле мне всю жизнь не хватало моих родителей рядом. Всегда было чувство, что то белое пятно в душе и памяти на самом деле скрывает за собой не пустоту, а целый мир, украденный у меня.

— Дед, на свадьбу не приезжай. Я разберусь с этим делом и сам приеду к тебе. С рыжей занозой… ну или какого она там цвета будет в следующий раз, — постарался я немного развеселить деда, глядя на его потухший взгляд.

Ещё месяц назад мы были чужими людьми, а сейчас даже я не представляю себе свою жизнь без участия деда. Конечно, иногда он по моему мнению становиться по-старчески нудным, но всё же в некоторых вопросах он придерживается более прогрессивных взглядов, чем мои родители.

— Я горжусь тобой, Тимур, — снова заблестели глаза деда. — Я очень тобой горжусь, помни это.

Открыв рот, я так и замер, не сумев выдавить из себя ни слова. Мне никогда и никто не говорил, что гордится мной. И, честно говоря, до этого момента я и не подозревал, каково это услышать. Но глядя на деда я действительно видел в его глазах смесь восхищения, гордости и дедовской безусловной любви. Внезапно в груди что-то сжалось и затем раздулось, заклокотав и заперев воздух в глотке.

— Спасибо, дед, — на выдохе сказал я, раскинув руки и обняв этого намаявшегося за жизнь старика.

В крепких мужских объятьях я чувствовал, как мелко подрагивают руки деда, и у самого наворачивались слёзы на глазах. Этот великий махинатор девяностых, тот, на чьих крепких нервах и изобретательном уме строилась империя Царёвых, имел только одну слабость — семью. И, видимо, тот, кто это знал, когда-то и лишил его главного смысла в жизни.

Всего лишь на секунду представив себя на его месте, я испытал давно забытое состояние ярости. Тихой, скрытой за бетонными стенами моей души и оттого более опасной.

— Дед, я вернусь и разберусь с тем, кто убил моих родителей, — пообещал я деду на прощание.

— Знаю. Ты такой же упрямый, как и я, — улыбнулся дед, провожая меня до машины. — И занозу свою не забудь!

Говорят — месть холодное блюдо и, кажется мой внутренний шеф-повар, не успев накормить одну маньячку, готов приступить и к тем, кто сломал жизни целой семьи, включая мою.

До сегодняшнего дня я со снисходительной усмешкой смотрел на пассажиров, приезжающих в аэропорт задолго до начала регистрации на рейс. Обычно это были этакие прошаренные бабёнки, из тех, что готовы по-пластунски преодолеть путь к стойке, проползая под натянутыми лентами и делая вид, что не слышат окликающих их недовольных пассажиров.

На меня это томительное время ожидания в ограниченном пространстве залов ожидания, всегда действовало угнетающе, но только не сегодня. Этим утром я уже за три часа до вылета торчал неподалёку от стойки регистрации, как лев, притаившийся в зарослях джунглей и высматривающий лакомство в колосящейся траве.

Девчонка, оккупирующая мои мысли и душу, появилась в компании троих парней — братьев и еще одного бойца с их базы.

— Ты с вечера, что ли, тут очередь занял, Царёв? Не ссы, без тебя свадьбу не начнут, — первым заметил меня «зоркий глаз» этого племени Мирон.

Но его персона в данный момент меня не интересовала совсем.

— Этот зачем? — недовольно покосился я на парня, похожего на спагетти «Капеллини».

Его болезненная худоба резко контрастировала с высоким лбом, делающим его голову огромной для такой цыплячьей шеи. Инопланетянин.

— Это мой новый парень Герман, — заявила Милена, хватая тощего под руку.

Худощавый испуганно икнул от такого счастья, и только его несмелая улыбка начала бороться с перекосившим лицо шоком, как ему не повезло встретиться взглядом со мной.

Есть в моей истории постыдные периоды, после которых мои родители вынуждены были едва ли не за ручку водить меня на курсы управления гневом, предписанные судом. Я давно не пацан с взбесившимися в пустых извилинах гормонами, но Милена оказалась для меня ахиллесовой пятой, моим наиболее уязвимым местом. Мои глазные яблоки едва не закипели от мощного выброса огненной ревности, забурлившей во мне. Эта заноза способна разбудить во мне весь спектр чувств — от добрых и светлых, до самых чёрных и грязных.