Кое-что по секрету - Люси Даймонд

– Прости, – повторила Бет, прикусывая губу. – Это все, что я знаю, честное слово. – Повисло печальное молчание, они обе смотрели в свои чашки с чаем, без сомнения, желая оказаться отсюда подальше. – Как ты? – спросила она, помолчав. – То есть я уверена, что неважно, но… Могу я чем-то помочь? Что-то сделать для тебя? Если хочешь поговорить, то я умею слушать.

Робин не была уверена, что кто-то может ей помочь в этот момент, если этот кто-то не изобрел способ повернуть время вспять.

– Может быть, ты сможешь убить моего мужа вместо меня, – постаралась пошутить она, но слова получились гневными и горькими. Робин застонала и встряхнула головой. – Спасибо за прямоту. Но, полагаю, дальше мне надо разбираться самой. Так или иначе.

Бет кивнула:

– Хорошо, но я здесь, если тебе что-то понадобится. – Ее серые глаза смотрели искренне и сочувствующе. – И кстати, я отлично владею лопатой. Если ты действительно решишься на убийство и потребуется выкопать вручную неглубокую могилу или что-то в этом роде…

Из груди Робин вырвался звук, похожий на смех, но он был ближе к рыданию. Она залпом выпила очень вкусный чай, высморкалась и попыталась взять себя в руки.

– Спасибо, Бет, – сумела сказать она. – Никогда не знаешь, но, возможно, мне придется поймать тебя на слове.

Разговор с Бет прокручивался в голове Робин следующие несколько часов – пока она забирала детей из школы, пока готовила ужин, пока каким-то образом выполняла все свои обязанности, пока дети мылись и ложились спать. Она изо всех сил старалась вести себя совершенно нормально, но внутри была контужена этой битвой. Робин словно оцепенела от того, что все это происходило в мире Джона и он намеренно держал ее на расстоянии столько времени. Ее муж, мужчина, которого она любила, вел мерзкую двойную жизнь без проблеска чувства вины. Она так горько разочаровалась в нем. Так обманулась. Как пара может оправиться от этого? И возможно ли это?

К девяти часам вечера дети уже были в постели, посудомоечная машина отмывала тарелки после ужина, а Джон, с влажными после душа волосами, раскинулся на диване. Он принял душ после пробежки. (А была ли это действительно пробежка? На такой мысли поймала себя Робин, уже считавшая все слова мужа ложью). Она посмотрела на свое бледное лицо в зеркале в спальне, чуть подкрасила губы и расчесала волосы, желая, чтобы вид у нее был не настолько испуганный. Смешно, не правда ли, прихорашиваться перед откровенным разговором с мужем, но эти мелочи были для нее словно доспехи. «Я заслуживаю большего, – напомнила она своему отражению. – Я заслуживаю лучшего. Он не может так со мной обращаться, это не должно сойти ему с рук».

– Бокал вина? – предложила она мужу, спустившись в гостиную, где Джон по-прежнему с впечатляющим апломбом играл привычную роль мужа.

– С удовольствием, – ответил он, вытягивая ноги.

«Я тоже выпью», – мрачно подумала Робин, наливая холодное совиньон блан в два бокала и одним глотком отпивая половину своего. Выпить для храбрости – самое то. Она долила вина в свой бокал, у нее внутри все свело. Если сказанное Бет – правда, то разрушен весь их образ жизни. Но она больше не могла оставлять без внимания очевидные факты. Да и кто бы смог?

– Я тут подумала, – начала Робин, входя в гостиную и усаживаясь в кресло напротив мужа. – Ты ничего не хочешь рассказать мне, Джон? Не хочешь облегчить душу?

Он чему-то смеялся, глядя в телефон.

– Боже, ты видела это на Фейсбуке? Видео с танцующей собакой? Папе понравится. – Он взял бокал у нее из руки. – Спасибо. Прости, что ты говорила?

Робин скрипнула зубами. Во второй раз произнести эти слова почему-то оказалось труднее.

– Я спросила, не хочешь ли ты что-то мне рассказать. – И тут ее голос дрогнул. – И если наш брак хоть что-то для тебя значит, то в этот раз ты просто обязан сказать мне правду.

Джон перестал смеяться, на лице появилось обеспокоенное выражение.

– Что ты имеешь в виду?

Она выдержала его взгляд.

– Не вынуждай меня говорить за тебя, – сказала Робин. – Я о том, что тебя уволили с работы, о твоей измене, об этой Наоми… – Тут вся боль, неловкость и тревога взяли над ней верх, и она заговорила громче: – Что, черт подери, с тобой происходит? Почему я должна была это услышать от другого человека? Как, по-твоему, я должна была себя чувствовать после этого?

Джон сглотнул, заерзал на диване.

– Ну…

– Ты думал, я ни о чем не узнаю? Ты надеялся, что тебе это сойдет с рук? – Робин продолжала сыпать вопросами, а муж сидел перед ней, его лицо ничего не выражало, и это ее встревожило. Она подумала о детях наверху, их прекрасных детях, мирно сопящих в своих кроватях. Ей стало больно оттого, что приходится спрашивать о таких вещах, что Джон поставил их в такое опасное положение. Почему он разжег этот костер у всех на виду? – Джон! Поговори со мной! – воскликнула она, не в силах выносить его молчание. – Что происходит?

Он стиснул руки на коленях, его плечи поникли.

– Я… – наконец заговорил Джон, уставившись в пол. – Дело в том, что я люблю ее. Прости, но дело обстоит именно так. Я люблю ее.

Робин, ожидавшей извинений и обещания, что Джон все исправит, показалось, что ее ударили под дых.

– Что?

– Я люблю ее, – снова пробормотал он, не поднимая глаз от ковра, как будто тот содержал ответы на все вопросы, а не скрывал пятно от красного вина и капли воска от рождественских свечей.

Робин не могла поверить тому, что слышала.

– Джон, она в два раза моложе тебя! – Любовь? Он это серьезно? – Она практически ребенок. Ты уверен, что это не кризис среднего возраста, не…

– Я никогда не испытывал ничего подобного, – ответил он, и ему явно было все равно, что эти слова разобьют сердце Робин. – И она чувствует то же самое. Мы собираемся сбежать. Мы хотим быть вместе.

Нет, он, должно быть, шутит.

– Она использует тебя! – сказала Робин мужу. Шок превратился в изумление. – Как ты этого не видишь? Она использовала тебя, чтобы сдать экзамен, а теперь она использует тебя как оправдание. Джон, это не любовь. Это безумие! – Робин смотрела на него во все глаза, желая, чтобы он увидел свет, понял, каким идиотом выглядит. – Подожди минуту. Я думала, что это из-за нее тебя уволили. Это она рассказывала басни и впутала тебя. Это не назовешь преданностью, не так ли? Как ты