Звезды мудрого Бируни - Клара Моисеева

– Разве он не занимался ткачеством? – удивился Якуб. – Я думал, он стал помощником Ибрагима.

– По соседству с нами был гончар, и Джафару очень понравилось его занятие. Он стал ему помогать и многому научился. А когда мы покинули Ведар и очутились в этом маленьком селении, Джафар стал сам работать, и так хорошо у него все ладится! Когда Ибрагим отправился вчера на самаркандский базар с тканями, Джафар последовал за ним, захватив с собой много красивых сосудов. Он обязательно привезет немного денег и отдаст их мне для праздничного наряда.

– Не беспокойся, Гюльсора, я обо всем позабочусь. У нас будут деньги и на свадьбу и на подарки. Ты говоришь, что у тебя никого нет на свете, кроме Джафара. Но ведь ты сама говорила, что Ибрагим и Рудоба любят тебя, как родную дочь. И разве я не близкий тебе человек? Я позабочусь о тебе. Не думай, я не рассчитываю на наследство, на щедрость отца, – я могу поступить на службу и стать чиновником дивана при дворе какого-нибудь правителя. Науки, которым я посвятил много лет, дают мне право на благородное занятие и достойное вознаграждение. Все, чем я буду владеть, Гюльсора, все это будет принадлежать тебе. Ты не должна думать о деньгах. Ты сама сокровище. Я вернусь в Бухару, расскажу обо всем родителям, а потом приеду за тобой. Ты согласна, Гюльсора?

– Я буду считать дни и часы, Якуб, и буду каждый день приходить к этой яблоне и ждать тебя вот на этой тропинке. Только скорее бы ты вернулся!

Им больше не пришлось говорить, потому что на тропинке показались всадники. Якуб сразу же узнал их – Ибрагима с черной посеребренной бородой и черноглазого красивого юношу с курчавыми волосами и смуглым приятным лицом.

– С кем же это Гюльсора? – спросил Джафар, останавливаясь у яблони и кланяясь Якубу.

Внимательно посмотрев в лицо Якубу, Ибрагим нерешительно ответил:

– Должно быть, к нам пожаловал Якуб ибн Мухаммад?.. Так мне почему-то кажется. Да благословит тебя аллах! Ты очень возмужал.

– Конечно, Якуб! – воскликнула Гюльсора. – Разве ты не узнал его, Джафар?

– Прошло много лет, – заметил Якуб, подходя к Джафару и ласково тронув плечо юноши. – И все же меня легче узнать, я меньше изменился, чем вы, мои юные друзья! А вот Ибрагим, искуснейший из всех известных мне ткачей на свете, совсем не изменился, если не считать небольшого количества серебра, которым он украсил свою бороду.

Ибрагим весело смеялся и, ласково посмотрев на Гюльсору и Джафара, сказал:

– В добрый час пришли к нам в дом эти дети. Спасибо тебе, Якуб ибн Мухаммад!

Они пошли в дом Ибрагима, и в сердечной беседе Якуб поведал добрым людям о своем намерении жениться на Гюльсоре. Ибрагим, Рудоба и Джафар были взволнованы этим сообщением, но лица их были печальны. Каждый подумал о разлуке с Гюльсорой. Здесь, в этом маленьком селении, они обосновались с мыслью никогда уже не расставаться, и Рудоба частенько думала о том, что ей будет невыносима разлука, если к девушке посватается жених из другого селения и пожелает ее увезти с собой. Но сейчас речь идет уже не о другом селении, но даже о другом царстве. Ведь Якуб говорил о том, что непременно должен вернуться в Газну, где при дворе султана Махмуда живет его великий устод ал-Бируни. Джафар молча размышлял над столь удивительным и неожиданным предложением Якуба. Еще труднее ему было ответить на предложение Якуба поехать в Бухару и стать помощником Мухаммада ал-Хасияда.

– Ты грамотен и смышлен, Джафар, – говорил Якуб. – Я думаю, из тебя получится хороший помощник моему отцу. Пройдет несколько лет, и ты сам будешь водить караваны.

Это было очень соблазнительное предложение. Но Джафар не давал ответа. Он не мог себе представить жизнь вне дома Ибрагима и Рудобы. К тому же ему казалось неблагородным покинуть дом ткача сейчас, когда он уже стал зарабатывать и нередко приносил с базара несколько дирхемов, полученных им за пестрые расписные блюда, за чаши и миски, которые были всегда нужны людям и охотно раскупались на базаре. Ничего не ответил на слова Якуба и сам Ибрагим. Сейчас, сидя в кругу своей семьи, рядом с благородным гостем, Ибрагим думал о том, что Якуб, столь долгожданный и желанный гость в его доме, не принес ему радости. Ибрагим думал о разлуке с детьми, которые стали ему близкими и дорогими.

Подумав немного, Джафар спросил, можно ли ему еще год побыть здесь вместе с Ибрагимом и Рудобой, а потом, если Мухаммад ал-Хасияд пожелает, он поедет в Бухару и станет его помощником. Джафар прочел в глазах Гюльсоры, как она благодарна за его разумное решение. Душа ее радовалась неожиданному счастью и в то же время горевала. Предстоящая разлука пугала девушку. Еще вчера ей казалось, что она никогда не оставит дом Ибрагима.

– Вот и хорошо, – сказала с облегчением Рудоба. – Джафар побудет с нами, а за этот год, кто знает, может быть, аллах поможет нам переехать в тот город, где будут жить Якуб и Гюльсора. И там живут ткачи. И, хоть разлука с Гюльсорой будет нам печальной, мы с радостью отпустим ее. Только будь счастлива, Гюльсора.

Гостеприимство ткача и его семьи очень тронуло Якуба. Он радовался встрече с Гюльсорой, которая, как ему казалось, была послана ему небом. Как бы ему хотелось воспользоваться предложением Ибрагима и погостить у них подольше! Но слово, данное устоду, было для него священно. Якуб торопился в Самарканд, где должен был встретиться с ал-Бируни и вместе с ним вернуться в Газну. Встреча с устодом сейчас особенно волновала Якуба. Ему предстояло рассказать свою тайну, связанную с Гюльсорой и Джафаром, а также сообщить о своем намерении жениться на Гюльсоре. Это должно было отвлечь его от занятий. Как отнесется к этому учитель? К вечеру этого же дня Якуб покинул гостеприимных хозяев и поспешил в Самарканд. Гюльсора долго стояла на пригорке, провожая глазами всадника, который отныне стал для нее самым дорогим человеком на свете. Мысль о том, что счастье так близко, радовала и волновала девушку. Встреча с Якубом казалась ей каким-то чудесным сном, будто все это произошло не с ней, а со сказочной принцессой, о которой она читала в старинной книге.

Якуб долго размышлял, прежде чем пошел к устоду, чтобы рассказать ему о случившемся. Он верил в добрые и благородные чувства учителя. Он не раз был свидетелем его щедрости и бескорыстия, помнил о многих добрых поступках ал-Бируни. Но Якубу не приходилось просто и сердечно говорить с учителем о своих делах. Всегда получалось так, что каждый из них был очень занят каким-то важным делом, и, не имея времени отвлечься от своих занятий, они редко говорили о вещах, не имеющих отношения к науке, к опытам. Якуб не часто слышал какую-нибудь шутку, сказанную ал-Бируни. Что и говорить, устод был скуп на слово! Якуб знал, что учитель почти не видит женщин, и это, должно быть, происходило оттого, что он жил отшельником и редко позволял себе бывать в домах друзей. Он не позволял себе потратить вечер на приятные разговоры, хотя бы они и были связаны с поэзией, которую Абу-Райхан очень любил и которой нередко посвящал бессонную ночь.