Немезида: От полуночи до часа кошмаров - Вольфганг Хольбайн

— В какой еще форме?

Стефан снова ухмыльнулся.

— Ты аккуратнее, смотри, куда наступаешь.

Я застыл на месте, хотя я не успел сделать еще ни одного шага.

— Я думал, что крыша крепкая?

— В основном да, — ответил он. — Ты просто смотри, куда ты наступаешь.

Вот так дела, в уме я снова вычислил массу очков, которую он набрал за последние минуты. Если честно, все.

Его предупреждение не было голословным. Мое сердце застучало как бешеное, когда я увидел, в каком ужасном состоянии в действительности была крыша. То, на что Стефан указал как на прогнившие места, оказалось чередой дыр различной величины, различной формы, которые совершенно неравномерно распределялись по крыше, превращали эту крышу в нечто похожее на неудачную попытку незадачливого плотника построить что-то вроде рыболовной сети. Сарай был не такой уж высокий, но, тем не менее, мои колени начали дрожать, когда я присоединился к Стефану, который повернулся и с прямо-таки наглой самоуверенностью направился к стене, балансируя на ветхой крыше между дырками, наступая на уцелевшую кровлю и выступающие полусгнившие балки. Практически не останавливаясь, он проделал оставшиеся полтора метра до старого прохода по крепостной стене, опустился на корточки на этот раз, не дожидаясь моей просьбы, и помог мне перебраться на стену. Мое сердце колотилось как сумасшедшее, когда я выпрямился рядом с ним и выглянул в выемку между двумя наполовину раскрошившимися зубцами.

Панорама, которая открылась нам с крепостной стены, совершенно не внушила мне никакого успокоения, хотя я вообще ничего не увидел. На другой стороне стены зияла бездонная черная пропасть.

— И что, это доставит тебе удовольствие? — тяжело дыша, спросил я Стефана.

— Что?

Взмахом руки я указал вниз.

— Лазить в полной темноте по крепостной стене, построенной тысячу лет назад, — ответил я.

Стефан серьезно посмотрел на меня.

— Ну, во-первых, не так уж и темно, — ответил он, — а во-вторых, я тебе вовсе не говорил, что это доставляет мне удовольствие. — Он поднял руку, не давая мне возразить. — Не беспокойся, мне жить не надоело. Просто я хотел как следует осмотреться, вот и все.

Но что, ради всего святого, он хотел увидеть, спрашивал я себя. Постепенно мои глаза начали привыкать к темноте. При дневном свете мы определенно увидели бы потрясающую панораму всей долины и города у подножия крепостной горы, но сейчас Грайсфельден можно было разве что только угадывать. Кое-где видны были маленькие бледные огоньки, а где-то на другом конце котловины в темноте мерцало красное световое пятно, и я тут же припомнил световую рекламу на маленькой бензоколонке, которую мы проезжали при въезде в город. Помимо этого бледного света звезд не хватало даже на то, чтобы увидеть подножие пятиметровой стены, что я и установил, превозмогая дурноту, наклонившись вниз и взглянув в темноту.

— И ты хочешь спуститься вниз? — с сомнением спросил я. — Знаешь, Юдифь совершенно права. Тебе не нужно разыгрывать героя.

— А кто это сказал, что я разыгрываю героя? — ответил Стефан с многозначительной ухмылкой, но тут же посерьезнел. — Канат был бы сейчас очень кстати, — сказал он. — Ты не видел, у Карла в машине не было буксировочного троса?

Я, конечно, ничего такого не заметил, но я был совершенно уверен, что трос должен был быть, Карл был как раз таким человеком, который непременно должен был бы иметь в машине буксировочный трос. Как раз под забитой марихуаной и надерганным маком автомобильной аптечкой. Однако я помедлил с ответом. Одна только мысль, что придется еще раз пробираться по ветхой крыше, спускаться вниз, а еще хуже, что придется забираться в смятый «лэндровер», в котором я совсем недавно был на волосок от смерти, заставила бежать ледяной пот по моей спине.

Но прежде чем я успел ответить, по двору скользнул слабый луч света, нервно пошарил по крепостной стене, нащупал фигуру Стефана и, наконец, остановился на его лице. Стефан зажмурил глаза и заслонил лицо ладонью, а я удивленно обернулся в поисках источника света.

— Я подумала, это вам могло бы здесь пригодиться, — донесся до нас со двора голос Юдифи. За ярко-белым светом звездочки, которую она держала в руке, ее фигура казалась едва заметной тенью, которая даже не была похожа на человеческую. Казалось, ее плечи укутывает что-то большое, разодранное в клочья, как будто пальто из жидкой темноты. Хотя она довольно быстро передвигалась, луч маленького прожектора почти неподвижно был направлен на лицо Стефана, и, судя по выражению его лица, это ему совсем не нравилось. Но он ничего не сказал.

Юдифь остановилась на таком расстоянии, чтобы край крыши не пересек луч прожектора, и выжидательно наклонила голову набок.

— Может быть, кто-нибудь из джентльменов будет настолько мил, чтобы помочь даме забраться наверх?

— Ты думаешь, это хорошая мысль? — спросил я. Стефан продолжал упрямо молчать. — Крыша довольно ветхая.

— Если это намек на мой вес, — ответила Юдифь, — то я предпочитаю пропустить его мимо ушей.

Она начала нетерпеливо размахивать прожектором, и луч, наконец, оставил лицо Стефана в покое. В тот же момент, когда это случилось, Стефан опустил руку и тихо, но явно вздохнул с облегчением, как будто луч прожектора его временно парализовал.

— Подожди, — крикнул он. — Сейчас подойду.

Он уже начал опускаться на колени, чтобы спрыгнуть на шиферную крышу, которая находилась примерно на полтора метра ниже, внезапно остановился, обернулся и взглянул на меня снизу вверх:

— Насчет того, что я только что тут говорил… — начал он.

— …это останется между нами, — не дал я ему закончить. — Не бери в голову.

Стефан коротко кивнул, спрыгнул на шиферную крышу и ювелирно, словно балерина, начал продвигаться между прогнившими балками. Еще несколько секунд — и Юдифь кинула ему фонарь. Он ловко поймал его, не выключая, засунул за пояс и наклонился, чтобы помочь Юдифи забраться на крышу. Несмотря на ее лишние килограммы, она без особого труда забралась на крышу, конечно, не с такой элегантностью, как Стефан, однако, несмотря на ее неуклюжесть, гораздо грациознее, чем это сделал я. Всего через несколько мгновений оба они друг за другом вскарабкались на крепостную стену, причем (как я отметил для себя не без некоторой зависти) Юдифи не понадобилась в этом помощь Стефана. Стефан достал фонарь из-за пояса и прошел вперед по стене. Юдифь глубоко вздохнула, повернулась вокруг своей оси и внимательным и долгим взглядом осмотрела двор.

— Жутковато, — тихо проговорила она.

Мне нечего было возразить. Жутковато — это было еще самое мягкое определение, которое приходило мне в голову при виде этих древних, полуразрушенных руин. А может быть, я и не совсем прав. После всего того, что мы недавно пережили, нам бы, возможно, любое место показалось жутким, или, по крайней мере, неприятным. Холод и почти полная темнота вовсе не способствовали приданию этому бывшему монастырю того шарма, который имеют исторические павильоны в парке «Уолд Дисней Уорлд». Мне было все тяжелее представить, чтобы здесь когда-либо жили дети. Что там еще рассказывала Мария? Во времена Третьего рейха здесь был дом отдыха для детей и будущих матерей? Если это так, то нечего удивляться, что Третий рейх рухнул.

Не говоря ни слова о том, что я чувствую, я подошел к Стефану. Он тем временем сильно наклонился вперед и направил яркий луч фонаря отвесно вниз, прямо в глубину. Беловатый свет фонаря широким длинным клином выхватил из темноты ночи довольно неприятное зрелище: мы увидели не только стену, но и уходящую вниз скалу, растрескавшиеся старые, вылезшие наружу корни деревьев и торчащие из отвесной стены уже мертвые деревья. Когда я увидел, как глубока пропасть с другой стороны крепостной стены, я ощутил тошноту. На нашей стороне стена была, должно быть, не более пяти метров, как и сказал Стефан, но с другой стороны расстояние было как минимум вдвое больше, а скала, которая естественным образом служила продолжением стены, была совершенно отвесной.

— Довольно глубоко, — вымолвила Юдифь, когда она тоже забралась на стену и, дрожа от холода, наклонилась вниз. Гусиная кожа на ее предплечье появилась не только от холодного ночного воздуха, подумал я. — А ты уверен, что ты действительно хочешь спуститься туда? Ты себе все кости переломаешь.

— Ерунда, — возразил Стефан. — Я, конечно, вовсе не спайдермен, но брал и гораздо более сложные стены. Эта максимум уровня пять плюс.

— Пять плюс?

Стефан снова выпрямился и направил луч фонаря прямо в лицо Юдифи, явно в отместку. А то, что он при этом осветил и меня, а я на мгновение ослеп и потом видел перед глазами лишь белые пятна, он даже не стал принимать во внимание.

— Это уровень степени сложности, которым скалолазы обозначают препятствия, — сказала Юдифь.