Пони - Р. Дж. Паласио

что-нибудь? – предложил Десмонд, сделав долгую затяжку. – Сайлас, Дженни умеет играть на клавесине. У этой женщины множество талантов.

– Ну, насчет множества я не так уж уверена, – с присущей ей самоиронией заметила Дженни. – Скажем так: я могу играть пять песен вполне сносно и еще десять очень плохо.

Я засмеялся.

– Кстати, мистер По мог бы написать по-настоящему страшный детектив о моей игре! – продолжала смешить нас Дженни. – Под названием «Ухо-обличитель. История молодой женщины, которая призналась в убийстве песни». – Говоря, она начала листать свой сборник мелодий, но потом вдруг обратила на меня свой веселый взор. – Сайлас, ты ведь привез с собой скрипку, – сказала она. – Может, сходишь за ней и мы сыграем что-нибудь вдвоем? Уверена, ты прекрасный музыкант.

Я почувствовал, что мое лицо становится пунцовым.

– Нет-нет, что вы, я не умею играть на скрипке, – заторопился я все объяснить. – Эта скрипка принадлежала моей матери.

– Ох! – сочувственно улыбнулась Дженни.

Вплоть до этого момента я практически ничего не рассказывал Чалфонтам о себе. На все их простые вопросы о моей жизни я отвечал туманно, особенно когда они касались Па. А после того как я сказал, что моя мать умерла при родах, им и вовсе почти не о чем стало расспрашивать.

– Что ж, если ты когда-нибудь захочешь научиться играть на скрипке, то Дженни сможет помочь тебе, – сказал Десмонд.

– Я?! – вскричала Дженни в шутливой панике.

– Разве ты не играла когда-то на скрипке?

– Это было давно, когда я была совсем ребенком, – рассмеялась она и снова вернулась к поискам песни в своем сборнике. – И наверняка я была худшей ученицей у своей наставницы! Боюсь, она продолжала заниматься со мной только потому, что у нее не было выбора: мы были соседями. Вот она обрадовалась, должно быть, когда мы уехали из Филадельфии.

– Моя мама была родом из Филадельфии, – рискнул я принять участие в разговоре.

– Правда? Как ее звали?

– Эльза.

Дженни чуть не выронила сборник из рук и посмотрела на меня.

– Неужели Эльза Морроу? – спросила она с широко открытыми глазами.

– Я не знаю, какая у нее была фамилия.

– А ты знаешь, где именно в Филадельфии она жила?

– Нет.

Дженни кивнула, явно потрясенная одной только мыслью о возможной связи.

– Хм… Эльза Морроу, моя учительница, была лет на десять старше меня, – стала она вспоминать. – Мне она тогда казалась очень красивой и милой. У нее был чудесный смех. Я приходила к ней на урок два раза в неделю. Мы жили по соседству с их домом, но после того, как мне исполнилось девять лет, наша семья уехала в Колумбус. Что дальше стало с Эльзой Морроу, я не знаю. Помню только, кто-то говорил, что она тоже уехала из Филадельфии, а ее родители остались.

– Моя мама ушла из дому, когда вышла замуж за моего Па, – сказал я. – Он не понравился ее родителям. Он был для них слишком низкого происхождения.

– Таких совпадений не бывает, – пыталась рассуждать Дженни. – Эльза не самое обычное имя.

– Но нельзя сказать, что оно совсем уж необычное, – вставил Десмонд в качестве голоса разума.

– Если эта Эльза тоже жила в Филадельфии и тоже играла на скрипке? – настаивала Дженни.

– В ее кругу все юные леди играли на скрипке, – возразил ей муж. – Скрипка или клавесин, c’est de rigueur в высшем обществе, n’est-ce pas?[4]

– Фу, какой вы скучный, месье Чалфонт! – поддразнила его Дженни без прежнего задора и в который раз принялась перелистывать сборник.

– Как-то раз ее отец спустил на моего Па оленьих борзых, – неожиданно для себя вспомнил я.

Эти слова заставили Дженни вздрогнуть.

– О боже! – прошептала она, поднеся пальцы ко рту.

– Только не говори, что у семьи Эльзы Морроу были оленьи борзые! – воскликнул Десмонд, тоже весьма потрясенный.

Дженни уставилась в пространство.

– Были, – ответила она медленно и потом посмотрела на меня, будто заколдованная. – О, Десмонд, этого не может быть…

А он уже достал свой регистрационный журнал и стал быстро делать какие-то пометки.

– Завтра утром я пошлю телеграмму одному знакомому адвокату из Филадельфии, – сказал он. – Думаю, он сможет поднять архивы окружного суда. Не волнуйся, дорогая, мы все выясним.

– Не ты ли только что говорил, что больше не хочешь детективов, – ответила она, пытаясь опять шутить, но все еще не отрывая от меня задумчивых глаз.

Четыре дня спустя Десмонд посреди дня пришел домой из конторы шерифа с широчайшей улыбкой на лице. Он размахивал телеграммой и с огромным трудом удерживался от прочтения ее мне, не дожидаясь, пока к нам спустится со второго этажа Дженни.

– Вот что я только что получил от адвоката из Филадельфии, – объявил он, когда она, запыхавшись, присоединилась к нам. И наконец-то прочитал текст вслух: – «Дорогой Десмонд точка Я нашел брачное свидетельство на имя Эльзы Джейн Морроу и Мартина Бёрда точка Оно было подписано мировым судьей в офисе окружного секретаря одиннадцатого мая тысяча восемьсот сорок седьмого года точка».

Дженни прижала ко рту обе руки, а потом воскликнула:

– Чудеса, да и только! – И у нее из глаз хлынули слезы.

Я не совсем понимал, что происходит, пока она не обхватила мое ошеломленное лицо ладонями.

– Сайлас, ты и в самом деле сын Эльзы! – радостно проговорила она. – Милое, драгоценное дитя! Ты сын Эльзы Морроу! И ты здесь, с нами, хотя мог оказаться в любом другом месте огромного мира! Ты понимаешь, что это значит? Конечно же, это Эльза привела тебя сюда! Чтобы я о тебе позаботилась! Ты ведь позволишь мне это сделать, да? Ты ведь останешься у нас жить, да? Пожалуйста, скажи, что останешься!

У меня в голове все перемешалось, так что я не в состоянии был осознать, что она говорит, но ее счастье отозвалось во мне чувством, которого я не испытывал уже очень давно – с той самой ночи, когда в наш дом явились незнакомцы и опрокинули привычный мне мир. Это было такое чувство, будто я вернулся домой. Может, не в то самое место, которое я покинул, но в то место, где меня ждут.

Переполненный эмоциями, я улыбнулся Дженни немного смущенно, и тогда она крепко меня обняла. На несколько секунд я закрыл глаза, и мне показалось, будто это Мама протянула ко мне руки бог весть откуда.

Ибо я был дома.

2

Оставалась неразгаданной еще одна тайна, о которой я не говорил ни с одним человеком на земле. Но здесь поделюсь.

Следующие шесть лет я провел у Десмонда и Дженни Чалфонт, которые выказывали по отношению ко мне всяческую заботу и любовь. Под