Человек рождается дважды. Книга 1 - Виктор Вяткин

…Ещё у дверей своего кабинета его встретил настойчивый телефонный звонок, Сергей поднял трубку и узнал голос Аллы Васильевны,

— Дорогой мой. Я очень нуждаюсь в вашем совете, — щебетала она вкрадчиво — Мне нужно поговорить с вами. Скажите, когда вы освободитесь?

— Не раньше десяти, — буркнул он не совсем любезно.

— Не бойтесь, дорогой. Я вас не задержу, — засмеялась она и уже серьёзно добавила: — В девять я подожду вас у гостиницы. — И, не ожидая ответа, повесила трубку.

Аллу Васильевну он увидел издалека. Сергей узнал её по беличьей шубке и походке, отличающей её от остальных женщин. Она почувствовала его взгляд и поднЯла голову.

— О! Я так признательна вам! — воскликнула она растроганно и, улыбнувшись, пошла рядом.

— Я слушаю вас… — покосился несколько смущённо Фомин, сбавив шаг,

— Не здесь же, дорогой мой! Переговорим у меня, — бойко ответила она, — Да возьмите меня под руку, здесь очень скользко.

Сергей почувствовал себя неловко, словно вместо армейской фуражки он надел старомодный цилиндр. Левченко, очевидно, понимала его состояние. Лукаво подшучивала:

— Да не бегите же вы, ради бога. Никто за нами не гонится.

Дверь была на замке. Алла Васильевна быстро открыла её и включила свет.

— Теперь раздевайтесь. Сегодня вы мой гость и советчик.

На столе стоял графин с коньяком, нарезанные, посыпанные сахаром лимоны, две рюмки.

— Как это понять? — усмехнулся он, бросив насторожённый взгляд на комнату Матвеевой.

— Да вы не бойтесь. Никого там нет и долго не будет, — сказала она нарочно громко и расхохоталась, — Мужчина, а ведёте себя, как гимназист. Стыдитесь, друг мой, стыдитесь! — Она сбросила шубку и осталась в домашнем зелёном платье в горошек, с белым воротником. Платье ей очень шло.

— А теперь садитесь, и мы выпьем по рюмке коньяка. Врачи утверждают, что повышает тонус. Прошу вас— Она наполнила рюмки.

— Мне, право, неудобно. Всё это неожиданно… И Ещё коньяк…

— Не заставляйте меня и здесь ждать. У меня сегодня хорошее настроение и хочется выпить.

Она пила медленно, поглядывая на него из-под ресниц. Голубой свет абажура нежными звёздочками искрился в хрустале графина и отражался в весело поблёскивающих глазах.

Фомин посмотрел на неё, давая понять, что время начинать разговор. Но она совсем не торопилась и снова наполнила рюмки,

Фомин пил, не имея мужества отказаться. Голова немного кружилась. Алла Васильевна сидела совсем близко, посмеивалась и не переставала мило и весело болтать.

— Нет, нет! Сегодня никаких деловых тем. Мне так хорошо и не хочется скучными разговорами нарушать очарование вечера. Да и вам следует развлечься и отдохнуть, — лениво проговорила она и наклонилась совсем близко, протягивая руку к графину.

Уходить! Уходить, и немедленно! — подсказывал внутренний голос. Но его уже опутала её близость. Её тепло захватывало дыхание. Он боялся пошевелиться. Выпьем, и сейчас же уйду, — решил он и посмотрел украдкой на часы.

Алла Васильевна ахнула и схватилась за сердце.

— Сергей! Дружочек! В буфете валерьянка. Плохо с сердцем. Дайте скорей! — зашептала она, задыхаясь.

Он бросился к буфету.

— Уложите меня на кровать. Какой, право, бестолковый, — прошептала она, протягивая к нему руки…

Когда Сергей вышел, в кухне он натолкнулся на Нину. Он видел, как она вздрогнула и побледнела, но не повернулась.

Зачем всё это, зачем? Как всё могло получиться? — думал он. — Мерзко, глупо! — Он побежал, боясь оглянуться. Хлопья снега кружились, засыпали следы и падали на лицо, смывая аромат духов, но чем смыть в сердце эту горькую сладость? Чем?

Нина вернулась домой и, не раздеваясь, прилегла на кровать. Она тяжело вздохнула и закрыла глаза.

Всё было решено. Направление заведующей Среднеканским медицинским пунктом лежало в сумке. Формировался этап заключённых. Оставалось дождаться выхода автоколонны, В Элекчан она должна отправиться в ближайшие дни. За стеной прозвучал беззаботный смех соседки. Острое чувство боли сдавило сердце. По телу разлилась пустота.

В коридор кто-то вошёл. Нина прислушалась — Валя. Но девушка не заходила — значит, не одна. Слышно было, как она тихо смеялась и что-то говорила. Нина села к столу и стала ждать. Маленькая комнатка показалась удивительно уютной. Сколько же прошло времени, как они с Валей переехали сюда? Уже полгода. А сколько изменений!

Наконец вошла Валя, румяная от мороза, внеся с собой прохладу зимы и жизнерадостность молодости.

— Нина, у меня новость! — Она обняла Нину и прижалась щекой. Это была снова её Валя.

— Если известие хорошее, я рада за тебя, — Нина ласково поправила её локоны.

— Выхожу замуж! — Нина увидела, как блеснули в ее глазах слёзы.

— Что же, родная моя, поздравляю. Желаю тебе счастья. Но зачем же эти слёзы? — Нина встала. — Я не имею права учить тебя, но всё же. В общем, главное, не ошибись и старайся делать всё прочным. — Она вздохнула и нежно обняла Валю.

— «Не ошибись… прочным», — повторила машинально Валя, — Теперь уже на всё наплевать. Сделано, и думать уже поздно.

Матвеева смотрела на неё изумленно. Она никогда не видела Валю в таком смятении.

Но Валя вдруг как ни в чём не бывало расхохоталась.

— Не обращай на меня внимания, Ниночка. Просто стало жаль своей свободы. Не думай ничего, всё хорошо. Я счастлива и рада!

— Ну, вот и отлично. А я уже подумала, что у тебя не совсем всё ладно, — улыбнулась Нина и тихо сказала — У меня тоже новость.

— Наконец-то! — хлопнула в ладоши девушка и принялась её обнимать.

— Не то, родная моя, нет! Уезжаю на Среднекан с первой автоколонной. Получила туда назначение.

— А Сергей?

— Не нужно об этом. Я не задавала тебе подобных вопросов. Если уезжаю, значит, так нужно.

В комнате соседки послышался чей-то неприятный, незнакомый бас. Фальшивя и путая, он затянул арию Ленского.

— Там всё притворно и фальшиво. Прошу, берегись их всех. А теперь давай ложиться. А там видно будет, что приготовит нам грядущий день, — дрогнувшим голосом проговорила Нина и стала готовить постель.

Было ясно. С румяного неба хлынули солнечные лучи и тихо легли на вершины сопок. Скинувший хвою лиственный лес засветился кружевными узорами. В тайгу тянулось полотно дороги. У головной машины, рядом с диспетчерской, не переставая гремел оркестр.

Нина, закутавшись в тулуп, сидела в кабине, нетерпеливо ожидая, когда тронется колонна. Валя смотрела на неё мокрыми от слёз глазами. Окна в кабине затЯнул тонкий рисунок льда, только в узкую щёлочку рамки виднелись проходящие фигуры людей.

— Опять прошёл, — тихо прошептала Валя.

— Не надо, милая, ни к чему. Так будет лучше для нас обоих. — Нина подняла воротник тулупа и закуталась с головой.

— Это уже четвёртый раз. Он настойчиво ищет. Разреши, Ниночка, я выгляну.

— Нет, нет, не нужно.

Между машинами заскрипели торопливые шаги бегущих людей. Водители спешили к своим машинам.

— До свиданья, Валюша. Сейчас прибежит и мой шофёр. Не хочу прощаться в открытую дверь. Будь здорова и счастлива. Думаю, ещё встретимся. — Матвеева привлекла девушку и поцеловала. — Может быть, что-нибудь передать? — тихо спросила она.

Прибежал водитель и открыл дверку, ожидая, когда освободится сиденье. Впереди уже трогалась колонна, Валя соскочила с подножки.

— Передай всё как есть. И ещё скажи, Валька — набитая дура.

Шофёр включил скорость, и машина покатилась, коптя выхлопом. Валя бежала рядом и махала рукой.

— Ещё скажи… скажи… Нет, ничего не надо, — махнула она в последний раз и отстала.

Головная машина медленно и тяжело поползла на подъём. Ветер трепал красные флажки, украшающие колонну. Чёрные фигурки провожающих далеко растянулись вдоль дороги. Они что-то кричали, махали шапками. Холодный ветер пахнул в лицо. Нина оглянулась в последний раз на Магадан, закрыла дверку и стала вытирать глаза.

— Да, доктор. Не вы, лежать бы мне тысячи лет в мерзлоте, усмехнулся водитель, забавно наморщив нос— Когда мне сказали, что вы спрашиваете меня, я даже оробел.

— В рубашке вы родились, Горшков, — откинула воротник тулупа Нина. — Но почему вдруг оробели? Мне просто хотелось ехать именно с вами, вроде бы уже свой человек.

— Как вам сказать, Ещё не болел, а тут сразу вон было куда, — он поскоблил ветровое стекло и заговорил о другом — Дороги плохие, постоянно обрываем трубы глушителя. Прокладок нет, да и с заявочным ремонтом только-только, — Он замолчал, облизал губы и, не скрывая зависти, спросил — Значит, Юрка на приисках?

— Да.

— Везёт же людям. А мы когда ещё доберёмся.

Начался спуск, дорога стала хуже. Горшков замолчал и сосредоточенно крутил руль, объезжая глыбы грунта. Стало холодней. Нина подняла воротник и закрыла глаза.