Чернослив в шоколаде - Ольга Лазорева

Как только я вошла в квартиру, то сразу бросилась в ванную. Слезы душили меня. Я умылась, стараясь успокоиться. Но не выдержала и разрыдалась. Мне так хотелось любви! Отношения, которые можно выразить формулой «дружба плюс секс», не устраивали. Я хотела всей душой именно любви, и любви взаимной. Но понимая, что сердце Геры занято, не видела для себя никаких перспектив. Когда я успокоилась, то легла на диван, закрыла глаза и задумалась. Мне казалось, что единственное препятствие нашей любви – Оля. И хотелось любыми средствами устранить это препятствие. То, что рассказал Ян, не убедило до конца. Тут я вспомнила гадалку, к которой мы ездили с Ириской. Звали ее, насколько я помнила, Арина Игнатьевна. И она тогда поразила меня.

«Может, съездить к ней и попытаться при ее помощи как-то повлиять на ход событий? – размышляла я. – Ведь Гера, несомненно, подходит мне, я люблю его! Люблю! И он признался, что почти любит. И причина этого «почти» – Оля. К тому же она уже один раз предала его, а значит, будет предавать всегда. Это закон! И у них нет будущего. Правда, Гера этого все еще не понял. А вот со мной он мог бы быть счастлив всю жизнь».

В тот момент я действительно так думала. Мне казалось, что я снова по-настоящему люблю. Вечером, когда дочки вернулись из институтов, я держала себя в руках, хотя почему-то постоянно хотелось плакать. Я никак не могла вернуть себе радостное мироощущение и не понимала причину. И уже утром, едва открыв глаза, осознала, что все мои мучения объясняются только тем, что моя соперница Оля развелась, что она сейчас снова свободна и что моим отношениям с Герой из-за этого факта грозит опасность.

«И что, я так и буду сидеть сложа руки и ждать у моря погоды? – подумала я. – И чего я дождусь? Что Гера поедет в Красноярск и уговорит ее все начать сначала? Я не должна этого допустить!»

Позавтракав, я оделась и поехала на «Южную», где находилась автобусная остановка. Без раздумий я села в автобус, идущий до Чехова, и уже через час подошла к дому, где жила Арина Игнатьевна. Я постучала в калитку и тут же услышала лай ее собаки Трезора.

«Надеюсь, она дома», – спохватилась я.

Арина Игнатьевна, на мое счастье, оказалась во дворе.

– Тише, Трезор! – услышала я и облегченно заулыбалась.

Калитка открылась, Трезор метнулся ко мне с громким лаем, но тут же затих и прижался к ногам, виляя хвостом и улыбаясь во всю свою собачью морду.

– Ты меня помнишь? – сказала я, гладя его по лохматой спине.

– Добрых людей он всегда помнит, – тихо произнесла Арина Игнатьевна и остро на меня глянула. – Проходи, девушка. А ты ныне без подружки?

– Да, – кивнула я. – Дело такое, что лучше наедине.

Она отчего-то нахмурилась, потом повернулась и пошла во двор. Я двинулась за ней. Когда ехала сюда, то по пути купила коробку со сдобным печеньем, так как не привыкла приходить в гости с пустыми руками. Открыв ее, дала несколько штук Трезору, вертевшемуся у меня под ногами. Он схватил печенье с таким видом, будто век не ел, и потащил под крыльцо. Арина Игнатьевна обернулась, наблюдая эту картину, но промолчала. Когда мы зашли в дом, она пригласила меня почему-то на кухню, хотя я помнила по первому моему приезду сюда, что для клиентов у нее есть специальная комната. Арина Игнатьевна уселась за стол, покрытый клеенкой в мелкий голубой цветочек, и пригласила меня. Когда я устроилась напротив нее, то сразу почувствовала внутренний дискомфорт от ее тяжелого пронзительного взгляда. Глаза у Арины Игнатьевны были светло-зеленые и довольно большие. Но сейчас они выглядели почти черными, уж и не знаю почему. Ее лицо, покрытое мелкими морщинками, застыло. Я чувствовала себя все более неуютно, а она смотрела и смотрела, не отрываясь.

– И почему вы, бабоньки, выводы не делаете? – наконец сказала она и перекрестилась.

– Почему не делаем? – удивилась я и попыталась улыбнуться.

– Говори, зачем пришла, – ответила она. – В первый раз приворот хотела на молодого парня. А теперь?

Арина Игнатьевна усмехнулась. Я поежилась от ее взгляда, потом вдруг начала подробно рассказывать о Гере и о наших с ним отношениях. Она слушала, не перебивая.

– Я знаю, что вы это можете, – в конце сказала я. – Пусть он забудет эту Олю навсегда, а меня полюбит всей душой! Я так хочу этого! И что в этом плохого? Ведь он сам мучается! Помогите! Ведь вы можете!

– Да, мне это дано. Значит, ты хочешь, чтобы я лишила человека воли, навязала ему твою, превратила его в твою вещь, лишила его собственного пути. И ты утверждаешь, что любишь его?

И я расплакалась. Арина Игнатьевна молча ждала, когда я успокоюсь.

– Отправляйся домой и подумай, – сказала она, когда я перестала всхлипывать. – Ответ всегда в душе.

Я больше не стала настаивать, поблагодарила ее и ушла.

Домой вернулась в крайне угнетенном состоянии. Меня буквально раздирали изнутри противоречия. А вечером позвонил Гера и предложил прогуляться. Я с радостью согласилась. Мне очень хотелось увидеть его, чтобы понять, что я на самом деле к нему чувствую. Повышенная эмоциональность и буйное воображение сыграли, как обычно, со мной злую шутку, и мне казалось, что я люблю Геру. А может, действительно, влюбленность уже переросла в любовь? Он заехал за мной около шести вечера. Когда я спустилась и села к нему в машину, он начал целовать меня и говорить, что соскучился. Грусть растаяла, настроение сразу улучшилось.

– Я заключил очень выгодную сделку, – сообщил он, блестя глазами, – поэтому предлагаю поехать в ресторан и отметить. Ты как?

– Не возражаю, – сказала я и улыбнулась.

Настроение становилось просто лучезарным. Гера поехал в Замоскворечье, сказав, что нашел там неплохой ресторанчик японской кухни. Мы заняли столик возле окна и сделали заказ. Гера был очень возбужден, много говорил, рассказывал анекдоты. Я смотрела на него и думала, что все-таки я его люблю, что это настоящее и что все у нас будет хорошо.

Раздался звонок его сотового. Гера зачем-то подмигнул мне и достал телефон. Глянув на дисплей, сказал, что понятия не имеет, кто это, и наверняка это новый клиент.

– Да? Я слушаю, – вежливо проговорил он.

И вдруг изменился в лице. Я невольно придвинулась к нему. Но расслышала только, что голос женский.

– Да, да, это у меня пищит, – торопливо сказал он. – Телефон разряжается. Но сейчас что-нибудь придумаю!

Гера глянул на меня.

– Оль, у меня зарядки с собой нет. Можно я твоим телефоном воспользуюсь?

– Конечно! – ответила я и раскрыла сумочку. – А что случилось?

– Потом, потом, – нервно проговорил он и схватил мой телефон.

Набрав номер, он начал кусать губы в ожидании ответа. И вот его лицо прояснилось.

– Да, Оленька, – услышала я и вздрогнула. – Я тебя слушаю! Да-да, я знаю, что ты развелась. Ну что ты, солнышко, я не торжествую, с чего ты взяла?

– Я отлучусь ненадолго, – тихо сказала я и встала.

Когда зашла в туалет, то с трудом сдержала желание расплакаться. Но взяла себя в руки. И впервые после нашего с ним знакомства появилось желание расстаться. Я вернулась и увидела, что Гера уже перестал разговаривать и сидит с крайне задумчивым видом. Мой телефон лежал на краю стола.

– Спасибо! – сказал Гера и поднял на меня глаза.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась я, садясь рядом с ним.

– Ну ты, думаю, поняла, что это Оля звонила, – ответил он и обнял меня одной рукой за плечи.

– И что она хотела? – не удержалась я.

– Понимаешь, Оля собирается замуж, – сказал он непонятным тоном.

– Как, уже?! – невольно изумилась я.

– Вот-вот, – усмехнулся Гера. – И я знаю этого парня, он музыкант, так что вариант не лучше. И это из-за него она развелась, как оказалось, а вовсе не из-за того, что муж пьет. То-то я подумал, что жила столько лет и ее все устраивало, и вдруг такая перемена.

– А тебе она зачем позвонила? – поинтересовалась я, чувствуя облегчение от таких известий.

– Попросила послезавтра приехать в аэропорт «Домодедово», встретить ее младшую сестру. Она в Москву на неделю приезжает. И у меня поживет. Она уже как-то раз три года назад у меня останавливалась, – пояснил он. – Как думаешь, может, мне какой-нибудь подарок Оле к свадьбе купить?

От такого вопроса я буквально онемела. Но увидев, что Гера настолько расстроен, что чуть не плачет, почувствовала жалость и нежность, захлестнувшие меня одновременно.

– Бог мой! – вдруг сказал он с таким отчаянием в голосе, что у меня дыхание перехватило. – Я так хочу ее! Всю! И это не просто страсть! Это невыносимая тоска по ней, тоска, которая не проходит годами. Ты понимаешь меня? Я ведь вначале обратил на тебя внимание только потому, что у вас одинаковые имена. Уже потом понял, какая ты замечательная женщина.

От этого признания у меня окончательно упало настроение. Но я видела, что Гера не в себе. По всей видимости, узнав о ее разводе, он в душе почувствовал какую-то надежду. Но сейчас, услышав от нее самой о предстоящей свадьбе, впал в отчаяние. И даже мое присутствие не помогало. Я словно заглянула в его душу и поняла, что там царит только Оля.