Последняя (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна

Рассевшись в тени деревьев и проверив ладони, мы с интересом уставились на первую конкурсантку – Мадру.

Дальше мы наслаждались выступлениями и угощением. Мне выпала десятка, то есть последней демонстрировать свои умения.

Девушки танцевали или пели. Василиска Мараш бросала ножи, топоры и прочее колюще-режущее в мишень. Лихо у нее получалось из любого предмета сделать смертельное оружие. Танцы Ашуры и Кайкусь повергли многих из нас в крайнее смущение, кто покраснел, кто очешуел. Даже Ашкеран положил ногу на ногу, а руки сцепил в замок ниже пояса. Довольные произведенным впечатлением танцовщицы лукаво поблескивали глазищами.

Некоторые музицировали, причем на самых невероятных инструментах. К примеру, Свиша, воткнув в землю два металлических прута, быстро сплела между ними сеть. А потом, перебирая струны-паутинки тонкими пальцами, поразила нас музыкой, тихой, но настолько чарующе-завораживающей, что я еле удержалась, чтобы не приблизиться к арахне и тоже коснуться серебристых нитей. А вот Кайкусь выпорхнула из кресла и – влетела в паутину, прямо как гигантская муха, таким образом завершив невероятное выступление.

– Вот так глупышки и попадаются в чужие сети! – тихонько, насмешливо заметила Рисаш.

Нервно осмотревшись, со стыдливым облегчением убедилась, что никто не заметил, что и я походила на натянутую тетиву, с трудом удержавшись на месте под влиянием гипнотической музыки арахны.

– Вы весьма талантливы, даки Свиша! Наверное, во всем, – искренне похвалил Ашкеран.

Действительно прав: Свиша и Рисаш успешно справлялись с заданием на каждом занятии.

Шакарка выбрала танец… хвоста. Он тоже вышел гипнотическим, но конкретно у меня вызвал инстинктивный страх, отвращение и ярость, а не восторг. Кровь шаграев сыграла: кошки не любят и даже боятся змей, поэтому уничтожают.

Я очнулась, разъяренно шипя и выпустив когти, готовая прыгнуть и убить врага – стоящую перед нами, ухмыляющуюся Рисаш. Ощутив прикосновение к своей руке, я оскалилась, обернулась и не напала только потому, что в последний момент увидела Ильдиру, перепуганную не на шутку. Это она погладила мою руку, пытаясь успокоить, хотя непонятно, себя или меня. Остальные девушки тоже были как не в себе, кто в спинку кресла вжался, Ойка вообще побелела, драконицы частично покрылись чешуей. Но напасть и уничтожить нагу, похоже, собиралась лишь я.

Хрипло, стыдливо шепнула Ильдире:

– Спасибо.

Она напряженно кивнула, тараща черные перепуганные глаза.

А вот Ашкеран удивил, бесстрастно уведомив:

– К сожалению, даки Рисаш, я вынужден аннулировать твое выступление.

– И почему же? – задрала подбородок уязвленная нага.

– Конечно, таланты бывают разные, но ты показала боевые техники нагов. Что подтвердила весьма чувствительная к ним даки Эйкана с Шаграя.

Ноздри шакарки гневно раздувались, когда она бросила на меня досадливо-злой взгляд, но не сдавалась:

– То есть, арахне можно исполнять голодную песню смерти, а мне танец смерти – нельзя?

Ашкеран знакомым жестом подпер кулаком щеку и спокойно пояснил:

– Полагаю, даки Рисаш, ты согласишься, что изначальный способен уловить разницу в двух выступлениях. Даки Свиша использовала лишь часть, так, легкий напев из известной всем врагам арахнов песни смерти. Ты исполнила танец смерти почти до конца, пропустив только завершающий бросок. Но и без него ударила по нервам других участниц этакой полновесной оплеухой ужаса… Вышло примитивно, грубо и не этично. Мне казалось, это не в твоем духе.

У Рисаш даже ядовитые клыки удлинились, белые скулы залил яркий румянец, яснее ясного, что изначальный задел ее за живое. Однако, сжав кулаки, нага быстро восстановила контроль и вернула себе прежний вид, невозмутимой, ледяной красотки. Затем обвела всех внимательным взглядом и, коротко поклонившись, произнесла:

– Даки, приношу извинения за досадный промах в выборе конкурсной работы…

– За такое нужно выгнать с отбора с позором! – запальчиво выкрикнула Кайкусь. – Все видели, что Рисаш с трудом прошла отбор, кто-то слово замолвил, а она тут подобные мерзости вытворяет!

Я восхитилась выдержкой наги, в какой-то момент опасалась, что скандал закончится тем самым броском смерти – и от феникса останутся пух и перья… для перины во дворце Укалей. Вместо нападения Рисаш настолько сжала кулаки, что они посинели, больше того, на землю упали капельки ее крови. Вот это самообладание!

Ашкеран усмехнулся, одарив крылатую скандалистку таким ледяным взглядом, что та, тут же присмирев, вжалась в свое кресло, слушая его:

– Если бы мы выгоняли за каждый подобный проступок, даки Кайкусь, тебя бы выпроводили домой одной из первых.

– Хвала изначальным! – не унималась феникс, хоть ее голос и дал позорного петуха.

– Ваша очередь, даки Ильдира, – пригласил Ашкеран.

Ирлинга встала и медленно пошла, словно боялась, что ее подведут собственные ноги. Не удивительно, мои коленки тоже еще дрожали. Встав в центре поляны, Ильдира призвала занятную штуковину – металлическую перекладину с множеством свисающих с нее разноразмерных стеклянных «сосулек». Она пробежалась по ним тоненькой палочкой, извлекая звуки разной тональности, и запела.

Выступление Ильдиры было волшебным, усладой для слуха, сердца и души. Она пела о любви, красивой, чистой, но, к сожалению, безответной. Ирлинга аккомпанировала себе, почти не глядя на музыкальный инструмент, потому что смотрела вверх, на небо, на кроны деревьев… Мне показалось, чтобы не смотреть на Ашкерана, чтобы не выдать ни ему, ни другим своих чувств. Но не справилась с жаждой видеть этого дракона, ведь когда последний звук полетел в небо, Ильдира будто сдалась – глянула на него смертельно раненным зверем, загнанным в ловушку.

Для просто конкурсной работы слишком много личных, глубочайших чувств было вложено в исполнение. Опять мне пришлось тайком, словно невзначай соринка попала, вытирать щеки и глаза припасенным для подобных плаксивых случаев платочком.

Эх, размазня я, ох, размазня!

Посверлив Ильдиру нечитаемым взглядом, Ашкеран посмотрел на меня:

– Даки Эйкана, осталась только ты.

Передернув плечами, я постаралась сбросить напряжение. Видимо, выступление змеищи Рисаш сказывалось. Позвав Канну, подала ей заранее оговоренный знак и вскоре перед зрителями стоял каскад перекладин и брусьев разной высоты. Улыбнувшись, я поклонилась и начала свое выступление: использовала различные виды вращений, прыжков, переворотов и других элементов на силу и гибкость, крутилась на одной перекладине, перелетала на другую, совершая стремительные кульбиты.

А когда завершала последний переворот, перекладина вырвалась из креплений, и я полетела вниз. В общем-то ничего страшного, шаграи всегда падают на четыре лапы, но упасть мне не позволили. Одно смазанное движение изначального – и он поймал меня на руки, прижал к себе и хрипло проворчал:

– Смотрю, любишь ты ходить по лезвию ножа, Уголек?

Заглянув в обеспокоенные почерневшие глаза изначального, осознав, что он по-настоящему за меня испугался, с обожанием и умилением выдохнула:

– Все хорошо, вир Ашкеран, я дома сотню раз так падала и всегда удачно приземлялась. – Потянулась к нему и шепнула на ухо: – Причем, тогда у меня не было зверя.

– Успокоила, называется, – беззлобно проворчал Ашкеран. Посмотрел на невест, по-разному отреагировавших на его «выходку». Поставил меня на ноги и строго добавил:

– Будь осторожнее, даки Эйкана, а то у меня скоро рефлекс тебя спасать разовьется.

Как будто от меня в подобных случаях что-то зависит. Но я чинно, в тон ему пообещала:

– Буду стараться, вир Ашкеран.

Прошла к своему креслу и села, ни на кого не глядя.

Ашкеран объявил:

– Ну что ж, мои талантливые и прекраснейшие даки, наш конкурс талантов завершен, вы поразили меня своими умениями в самое сердце.

– И? – уже привычно несдержано вопросила Кайкусь.

– На мой взгляд, сегодня победительницей стала даки Ильдира, – сказал Ашкеран, отчего одни удивленно, а другие разочарованно вздохнули.